74 тыс подписчиков

Ждала нас первая любовь - 3 (Часть 19)

24 июля24 июл

3495

6 мин

Оглавление

Первая часть повести
Вторая часть повести

Наверное, Полинка всё же права: скучал Андрей по дому…

Хотя дома, в селе под Полтавой, такого деда, как старый шахтёр Иван Тимофеевич, не было… – здешний дед вдруг показался Андрею родным… И дом напомнил, – может, простым своим радушием… и доброй заботой, когда угощал в саду абрикосами и грушами.

И тянуло Андрея к деду – как к родному…

А на душе – неподъёмный камень: не знает дед…

Не знает дед про Андрея – кто он… И зачем приехал на Донбасс.

Всякий раз хотелось рассказать Ивану Тимофеевичу…

Знал: полегчает на душе…

Только не мог отважиться.

И слов не находилось.

Однажды дед сам заговорил:

- Ты не на работу ли к нам, Андрей? Не учёбу ли закончил? А оно, видишь… как оказалось-то. Не работают у нас шахты.

Как хотелось Андрею, чтоб так и было!.. Чтоб вот так и было, как дед сказал: учёбу закончить – на шахтёра… И приехать на Донбасс… – не служить в карательном батальоне, а – работать на шахте…

И Полинку, самую красивую, самую лучшую на свете девчонку, встретить бы – не бойцом карательного батальона, раненым своим же командиром… а шахтёром, может быть, горным мастером, как дед Иван Тимофеевич…

До сих пор о шахте Андрей почти ничего не знал.

А дед рассказывал так, что Андрей даже представил себя горным мастером.

На вопрос Ивана Тимофеевича нерешительно… и неожиданно для себя признался:

- Девчонка… здесь…

В дедовых глазах – добрая, понимающая улыбка:

- Воон оно как… Девчонка, значит. Хорошо это. Чья же девчоночка пришлась тебе по сердцу?

-Полина… – Какое счастье – произносить это имя!.. – И Андрей повторил: – Полина.

Дед задумчиво свёл брови:

- Полина!.. – Догадался: – Соколовых, значит, девчонка… Полюшка – славная. Наша, на глазах выросла. Красивая. И душой светлая. Профессию как раз по себе выбрала: на учительницу учится. – Иван Тимофеевич чуть заметно покачал головой: – Только скажу я тебе, Андрей: жених есть у Полюшки. И она – невеста, самая любимая. Думали, в сентябре на свадьбе погуляем. Саня Макаров и Полинка Соколова ещё в детский сад ходили, а их так и называли: жених и невеста. И оно, видишь, сбылось… А ты не грусти. Девчат хороших у нас много. И ты свою встретишь.

- Я знаю – про жениха. А… ничего не могу поделать.

-Бывает, – серьёзно согласился Иван Тимофеевич. – Только мы мужики. Нам так положено, Андрей: сильными быть. И уметь пожелать счастья той, которую любишь.

Простые дедовы слова поразили… Андрею показалось: будто свет пролился – на всё, что с ним происходило в эти дни… От той минуты, как Полинка присела рядом с ним, бережно коснулась его плеча… и – до их разговоров, до его признания в любви…

Протянул деду руку:

- Спасибо, Иван Тимофеевич.

-Вот и хорошо, что понял.

Во двор ввалились трое пьяных хлопцив.

Андрей узнал бы их и без жёлто-синих шевронов на рукавах…

Иван Тимофеевич нахмурился.

Один бандеровец шатнулся к нему, пьяно ухмыльнулся:

- Что, дед?.. Или не ждал гостей?.. Или… не нас ждал?

Дружки за его спиной угодливо заржали.

Бандеровец тряхнул чубом – специально отпущенным… чтоб не просто так, а чтоб – по-украински:

- Чего встал, дед? Самогонка у тебя где? Ладно. Мы хлопци не гордые… и сами найдём. А ты пока бабе своей скажи, чтоб пожрать собрала, – сала, хлеба… колбасы, помидоров. – Чубатый взглянул на Андрея. Толкнул плечом дружка: – А ну, Савчук… Присмотрись: цэ нэ той, что из подразделения самовольно смылся? Нэ той, якого шукають? Начэ б то нэ хтив по москалям стриляты, – домой, кудысь пид Полтаву, чкурнув. (Не тот, которого ищут? Вроде бы не хотел в москалей стрелять, – домой, куда-то под Полтаву, удрал).

Савчук кивнул:

-Схожий (похож)… гад.

Андрей не поднял на деда глаз.

А дед положил ему на плечо руку, негромко сказал бандеровцу:

-Тебе, парубче (парень), спьяну не то показалось. Это внук мой, младший. И воевать ему ещё рано. А в гости я вас точно не звал. Вас к нам вообще никто не звал.

Чубатый сощурился:

- Так ты, дед… Так ты сепар…

Савчук закивал:

- Я сразу увидел! Сэпаратюга… клятый! Я их… издалека вижу! Да что с ним… что с ними валандаться! – Снял с плеча винтовку…

Иван Тимофеевич шагнул вперёд – так, чтоб Андрей остался за его спиной…

А у Андрея стучало в висках… И – не верилось!!! Не верилось, что Савчук выстрелит в старого шахтёра.

Ладно, – когда командир… когда пьяный Юрко выстрелил в ногу бойцу подразделения Андрею Петренко – за то, что отказался Андрей стрелять по посёлку за балкой.

Но – выстрелить в деда, которому под восемьдесят!..

Савчук выстрелил.

Выстрела Андрей не услышал:так сильно стучало и звенело в висках.

Лишь видел, как быстро темнела от крови дедова рубаха…

Не помнил себя.

Не помнил, как бросился на Савчука с поднятым камнем.

Чубатый испуганно шарахнулся в сторону.

Третий бандеровец пригнулся и засеменил со двора: винтовка неведомо как оказалась в руках дедова внука…

Андрей и сам не понимал, как вырвал винтовку у Савчука.

Драться он не умел, никаких приёмов не знал.

Просто... дедова рубаха темнела от крови…

И Андрей ударил камнем Савчука – куда-то в лоб.

Савчук упал.

Чубатый опомнился. Бросился к Андрею.

Андрей вскинул винтовку.

А в саду – будто туча низко-низко опустилась… Местные женщины окружили чубатого.

В руках у каждой – ведро, тяпка или лопата. У Марии Кирносовой – шланг для полива.

Чубатый оглядывался, пытался увернуться от ударов вёдрами и тяпками. Особенно старалась Мария, соседка Ивана Тимофеевича: лупила шлангом бандеровца – по чём попадала, лупила…

Ещё и ребята набежали в сад – с палками, с камнями.

Дед медленно опустился на землю, рядом с обгоревшей яблоней.

Светлана Ивашова склонилась к нему, заплакала:

- Тимофеевич!.. Подожди, родненький! Подожди, я сейчас… я за фельдшером. Сейчас Татьяна Васильевна прибежит, – ты ж знаешь, какая она у нас скорая. Ты подожди, родненький.

Светлана убежала.

Дед из последних сил улыбнулся Андрею:

- Молодец. А о шахте я тебе ещё расскажу… чтоб ты знал… про землю нашу, про шахтёров.

Андрей так и держал винтовку. Другой рукой – кулаком, по-мальчишески, – вытирал слёзы.

Иван Тимофеевич прикрыл глаза:

- А за меня не переживай. У нас в шахте по-всякому бывало.

Раиса Мельникова остановила машину у дедова двора.

Шахтёрский фельдшер Татьяна Макарова торопливо прошла в сад.

Чубатый воспользовался заминкой.

Забыл, что пили, – с самой ночи… Про удары тяпками и шлангом забыл, про винтовку не вспомнил…

И про Савчука не вспомнил.

А Савчук ещё раньше уполз – незамеченным, когда бабы местные били чубатого командира вёдрами и шлангом… Радовался, что отделался лишь ударом каменюкой.

-Деда у меня положим, – распорядилась Раиса Мельникова. – И Татьяне ближе будет.

… Андрей собирался в дорогу.

Встретил Полинкин взгляд:

- Ты прости, что сказал тебе… За признание в любви прости.

-Форму-то возьми. – Полина протянула ему камуфляжную куртку и брюки. – Я постирала, как раз высохла.

Андрей с силой рванул с рукава жёлто-синий шеврон с трезубцем. Скомкал его.

Щёлкнул зажигалкой.

А форму надел.

Даже замер: такой неожиданно лёгкой она ему показалась…

Может, оттого, что Полина выстирала её…

Или – оттого, что на рукаве не было жёлто-синего шеврона с трецубцем.

-Куда же ты пойдёшь? – сдержанно спросила Полина.