72,3 тыс подписчиков

Ждала нас первая любовь - 3 (Часть 16)

21 июля21 июл

3260

6 мин

Оглавление

Первая часть повести
Вторая часть повести

- Там темно, – предупредила Андрея. – Ещё весной дикари ваши, цэевропэйци, развлекались – из «Градов» били по посёлкам. В крышу погреба осколки снаряда попали, с тех пор света там нет: мы с матерью не умеем, а батя и все мужики в ополчении. По ступенькам осторожно спускайся, за стенку держись. Бочки не все разбиты – слева уцелели, из-под солёных арбузов и капусты. Присядешь за ними.

- Полина!..

- Не разглагольствуй. Твои Юрко и Васыль к нашему огороду подходят. Пригнись, – за вишнями двор плохо виден. И – марш в погреб.

Как чувствовала Полина: бандеровцы остановились напротив огорода Соколовых. Один из парубков (парней) пнул ногой невысокую калитку, кивнул своему спутнику.

Полюшка поморщилась: перегарищем несёт от парубкив – на весь двор…

Юрко сощурил мутные глаза:

- Ты дывы… яка ясочка (ты смотри… какая ясочка. Ясочка – это ласковое обращение к девушке, можно перевести как душечка, дословно – звёздочка: от яска, диалектное – звезда). А казалы (говорили), – на Донбассе бабы… шахтёрки, грязные – от своих шахтёров.

Полина окинула взглядом бандеровца:

- Наши шахтёры – такие чистые, каким ты никогда не был. Тебе и не снилось – быть таким чистым.

- Брыклыва, – ухмыльнулся Юрко. – Люблю брыклывых. То – як? До хаты пригласишь? Мы з Васылэм посмотрим, – чы нэ ховаеш ты нашого парубка… ну, и… заодно все дела решим. Секс втроём пробовала? Вражэння (впечатления) будут незабываемыми.

Полина похолодела…

Под скамейкой – топор.

Да что топор… если у бандеровцев – автоматы…

Васыль недовольно заметил:

- Вечно ты, Юрко, спешишь, – как на пожар. Успеем в хату. И ясочка никуда не денется… Будет делать всё, что мы скажем. Все наши желания исполнит… брыкливая шахтёрочка. А у тебя ж, Юрко, фантазия богатая!.. Только давай сначала беглеца найдём. Сдаётся мне, – здесь он. Когда шли, – я заметил: мелькало что-то камуфляжное. По сараям посмотреть надо… в погребе вот. – Двинулся к Полинке: – Дверь открой.

- Тебе надо – открой. Слепой? Не видишь,– перекосило дверь, заклинило. От обстрелов ваших. Хочешь посмотреть, что в погребе, – обойди с той стороны, там крыша разбита снарядом. Вот через неё и спустись.

Хлопци обошли погреб. Васыль поднялся на крышу, заглянул в темноту:

- Да ну его… к чортякам, – лезть туда. Ещё привалит… Не выберемся звидсиля (отсюда). Веди в хату, шахтёрка. Небось, там прячешь бийця нашего.

- Сдался мне ваш боец – в хате прятать его!

Юрко подмигнул:

- Так шахтерня ваша – вся в ополчении. Мабуть, соскучилась… Успела покувыркаться з нашим хлопцэм. Значит, теперь нам з Васылэм покажешь… всё, что умеют шахтёрки. А остальному... чего не умеешь, мы тебя по ходу дела научим.

С соседнего огорода во двор зашла Лидия Петровна.

Приветливо заулыбалась хлопцям. Полине укоризненно заметила:

- Кто ж разговорами кормит гостей… Порядка не знаешь?.. Вижу, матери дома нет… а сама не сообразила на стол собрать, угостить хлопцев. – Защебетала ласточкой: – А вы ко мне проходите, хлопцы. Проходите, проходите. У меня и борщ есть… и сало. И вода закипела – на вареники. Ну, и… под вареники найдётся. Идёмте, идёмте, хлопцы. Про самогонку – скажу вам: вы такой и не пробовали. Я как-то была в ваших краях: ну, и каламутную самогонку вы пьёте! Как только вы пьёте её, каламутную такую! А у нас – чистая, как вода из криницы. Идёмте, идёмте. Пока вареники кипят, – колбасы вам поджарю, домашней.

Бандэровцы переглянулись.

Удержишься ли… если от такого щебета слюнки потекли и в животах забурчало: пили с вечера… и всю ночь пили, – тем временем чортяка этот, Андрей Пэтрэнко, и чухнув (удрал), хоть и раненый в ногу… Пить-то пили, а жрать нечего, даже хлеб – как в блокаду… А тут тётка про борщ и сало щебечет, про вареники горячие… про колбасу домашнюю.

И сама тётка… очень ничего.

Есть люди на Донбассе.

В своём дворе приветливая тётка подала хлопцям чистое полотенце, что аж пахло свежестью… Включила колодезный насос:

- Умывайтесь, хлопци. И – за стол.

В общем…

Поняли хлопци: то, что ели они раньше, – хоть у жены… хоть у мамки, – борщом и близко не было…

А сало!.. Умела тётка свыню кормить: бело-розовое, с прослойками… Как на картинке.

А колбаса!.. Язык, к чортам (к чертям), проглотишь.

А под горячие вареники – с картошкой, с творогом, – целый бутыль самогона.

- Не стесняйтесь, не стесняйтесь, хлопцы. – Тётка подвинула миску со сметаной: – Сестра привезла вчера… Как знала, что гости будут.

Есть люди на Донбассе.

Через час хлопци храпели на всю хату…

Лидия Петровна устало вытерла косынкой лоб.

Вышла во двор, негромко позвала Полину.

Из сарая вынесла новый металлический трос: Иван собирался новый насос опускать в колодец… А тут в ополчение ушёл.

А трос хороший.

Правда, Лидии Петровне и Полине с непривычки пришлось повозиться, – надо было перекусить пассатижами часть троса. Хорошо, – пятнадцатилетний Алёха, сын Лидии Петровны, с рыбалки вернулся: сказано, – мужские руки… Это тебе не вареников налепить.

Сквозь сон, что свалил их с ног, варнякали хлопци что-то жалобное…

Когда бандэровцев скрутили, – про то, кто и как будет их развязывать, не подумалось… – Лидия Петровна брезгливо распорядилась:

- Из-за стола это вот… убрать надо.

- А что с ними дальше делать, мам? – полюбопытствовал Алёшка.

-Что, что… Сказала же: убрать из-за стола! Помоги нам с Полинкой. И сбегай к Макаровым: сегодня ночью машина будет – надо хлеб и воду отвезти мужикам на позиции. Скажешь Татьяне Васильевне, что две машины понадобятся: в одну – хлеб и воду, в другую – хряков этих погрузим. Ополченцы разберутся, что с ними делать.

-Я быстро, мам. На велике смотаюсь.

Лидия Петровна улыбнулась Полинке:

- Как мы их, Поль!.. Даром – что у них автоматы. А мы и без автоматов уложили их.

- Чем вы их так, тёть Лид?

- Да обычное снотворное. С самогонкой – самое то. Хай отдохнут хлопци, поспят… – забегались, чай.

Полина взяла фонарик, спустилась в погреб:

-Как ты? Командира твоего и дружка мы с соседкой связали.

-Как… связали? – не поверил Андрей.

-Тросом. Ночью отправим их на позиции к нашим ополченцам. Если хочешь, – с ними поедешь. Вы ж крепко свои. Чтоб одному тебе у чужих не оставаться.

- Полина!.. Я ж сказал тебе: по-другому мне думалось… когда дома был… когда собирался… сюда.

- Ну, да, помню… – по-другому хотел. Собирался объяснить донбасским – про то, какие вы европэйци. Про то объяснить, как нам жить… и на каком языке разговаривать.

- Полина!.. Я не хотел стрелять.

- Ну, да, – не хотел. А ехал – куда? Что здесь война, – вы её начали, – не знал? Думал, на лекцию по философии едешь? А на войне стреляют.

- Не стрелял я…

- Не успел. Стрелял бы. Куда б ты делся, – с таким командиром.

-Вот… делся же!

- Это я тебя дела – к нам в погреб. Не хотелось отдавать им тебя: зря, что ли, я тебе ногу перевязывала.

-Полина!.. Я никогда не забуду…

- Сейчас расплАчусь… – от счастья, – пообещала Полина.

-Колючая ты… А всё равно хорошая… Самая лучшая. Я… не встречал таких… красивых и… хороших.

-Это тебя, боец за украинуцэевропу, не туда понесло. Решай: поедешь со своими? То-то командир обрадуется – преданности твоей.

-Полина!.. Разреши мне… Я несколько дней здесь побуду… чтоб рана чуть затянулась. И дальше – домой – пойду.

-Ходок… Ладно, сиди. Показываться тебе нельзя: не Юрко с Васылём, – так другие айдаровцы придут. Они каждый день по хатам шастают, – будто сроду холодильников и стиральных машин не видели.

- А твои?

-Мы с мамой вдвоём. Твоя мать выгнала бы мальчишку – с такой раной? Моя не выгонит. Вечером одеяло принесу тебе… и поесть. И ногу перевяжу.

-Полина!.. – Андрей хотел взять её за руку.

- Давай так, боец: сопли свои при себе держи, – в сдержанной насмешке посоветовала ему Полина.