72,3 тыс подписчиков

Ждала нас первая любовь - 3 (Часть 17)

22 июля22 июл

3595

7 мин

Оглавление

Первая часть повести
Вторая часть повести

Вера Григорьевна выслушала сбивчивый Полинкин рассказ – про раненого бойца.

Спустилась в погреб, при свете фонаря осмотрела рану. Хмуро сказала дочери:

- В погребе ему нельзя – с такой раной. Да и без медицины не обойтись, не справимся мы. Фельдшер шахтёрского медпункта лучше нас с тобой знает, что надо делать. – Велела Полине: – Сходи к Макаровым, пусть Татьяна Васильевна зайдёт к нам.

-Не надо, – поспешно и виновато возразил Андрей.

- У себя дома будешь командовать… и учить, – что надо, а что не надо, – суховато заметила Вера Григорьевна. – Давай помогу подняться по ступенькам.

Шахтёрский фельдшер Макарова мимолётно, лишь на секунду, задержала взгляд на жёлто-синем шевроне с трезубцем.

Полуопущенные, почерневшие веки мальчишки вздрагивали от боли.

Вера Григорьевна быстро отвернулась, незаметно вытерла глаза…

И строгий шахтёрский фельдшер тоже не сдержалась, – погладила мальчишку по голове:

- Вояка… Как же тебя мать отпустила?

-Он, Татьяна Васильевна, – за украину, за европэйськи цинности, – объяснила Полинка. – Приехал научить нас, как надо жить.

Татьяна Васильевна вздохнула. Положила на стол тюбики с мазью, кивнула Полине:

- Будешь обрабатывать рану. Укол я ему сейчас сделаю, а ты смотри и учись, завтра сама сделаешь. – С улыбкой напомнила: – Ты ж у нас будущая учительница. Значит, должна всё знать и уметь: всё пригодится.

Андрей приподнялся:

- Всё же мне лучше в погреб.

- Не умничай, – перебила его Полина. – Бандеровцев… командира твоего вместе с дружком уже к нашим ополченцам доставили. А другие явятся – они ж не знают, кто ты. – Ещё раз окинула взглядом его форму: – Вот это… снимешь. Я тебе батины брюки дам… и футболку. Если не побрезгуешь… шахтёрским: оно ж – украинацэевропа… не просто так.

-Полина!.. – остановила дочку Вера Григорьевна. – Полотенце чистое дай ему. И покажи, где у нас душ.

- Не надо, – снова попытался возразить Андрей.

И Полина снова не сдержалась:

-Это, может, у вас под Полтавой не надо – помочь человеку… если человек – не украинацевропэець. А у шахтёров по-другому принято.

На следующее утро Полина обработала и перевязала рану, набрала в шприц лекарство. Распорядилась:

- Штаны снимай.

Андрей покраснел. Для укола подставил руку.

Полинка нахмурила брови:

- Тут тебе не детский сад – для твоих капризов! Много на себя берёшь… боец. Мне ничуть не интересно, что у тебя в штанах. Я лишь выполняю назначение нашего фельдшера.

А ещё хмурилась Полюшка от Андреевых взглядов…

Андрей смотрел на неё внимательно… с чуть приметной грустноватой улыбкой. И, если по-полтавски сказать… – очи сыни туманились неясной печалью…

Андрей не решался попросить Полину остаться. Просто… когда она уходила, торопился что-нибудь сказать, – чтобы она ответила, задержалась… С какой-то мальчишеской радостью говорил, что кошка Тучка снова заходила его проведать… или рассказывал, что ночью пахли яблоки на ветке – яблоня прямо под окном растёт… как дома.

Однажды неожиданно спросил:

- А у тебя есть школьные фотографии?.. Ну, с выпускного… и вообще. – Застенчиво признался: – В школу… хочется.

И Полинка… вдруг поняла.

Принесла альбом.

Присела рядом с Андреем, рассказывала…

И сама удивлялась своей радости – что вот так было… вот так они учились, летали на великах по поселковым улицам, катались в парке на качелях, в Журавлиной балке пекли в костре картошку, взбирались на вершину высоченного старого террикона шахты «Заперевальная»…

Когда войны не было.

И - не знали, что будет война...

Андрей с таким интересом рассматривал фотографии и слушал Полюшкин рассказ, что она порой забывала – о желто-синем шевроне, о том, что Андрей – из-под Полтавы, а сюда приехал воевать… и свой он – карателям из укронацистских батальонов… Временами казалось Полюшке, что Андрей – поселковый мальчишка… ну, из бывшего 11-го А, например… Поэтому ему всё так интересно и понятно.

Незаметно они стали разговаривать дольше.

И Полинкины слова уже не были такими насмешливыми и колючими.

Андрей отважился:

- Ты бы… Поль!.. Полина… Ты бы смогла полюбить парня… в общем, с украины?

Полина пожала плечами: полюбить парня?..

Единственный парень, которого она любила… любит и будет любить, – это Санька… Саня, Саша, Санечка Макаров.

Этим единственным… самым любимым парнем Саня, Саша… Санечка Макаров стал ещё в детском саду, – хотя парню шёл тогда всего седьмой год…

А Андрей сбивчиво признался:

- Я тоже… никогда не думал, что полюблю… что полюблю девчонку с Донбасса… а не с украины.

Полина всё ещё не понимала:

- А география при чём?

- Мне всегда хотелось… Я всегда знал, что полюблю девушку, близкую мне по душе. А такой может быть только украинка: чтобы мы понимали друг друга… чтобы нас украина связывала…

-И – что?.. Полюбишь, – близкую тебе по душе.

- Я… Я, Полина… тебя полюбил.

- Ты меня… что? – не поняла Полина.

- Я люблю тебя.

Уже не сбивчиво, а твёрдо сказал Андрей эти слова. А в голосе – первая мальчишеская нежность… и надежда.

Полина растерянно улыбнулась:

- Ещё чего выдумал!.. Соскучился… по какой-нибудь своей полтавчанке, вот и показалось тебе – невесть что.

- Я люблю тебя, – повторил Андрей. – Никакой полтавчанки не было. Я никого ещё не любил. Думал, что это… будет позже. Что сначала – украина. Чтобы сначала сделать всё… всё, – чтоб украина была свободной… счастливой, богатой. А потом я встречу девушку… любовь свою встречу, – первую и единственную. А встретил и полюбил тебя. Сам не знаю, как случилось такое… что ждала меня первая любовь здесь, на чужой мне земле.

- Про любовь, Андрей, выбрось из головы. Не любовь это. Ни первая… ни какая-то ещё. Ты просто скучаешь по дому… О школе мы с тобой говорили… фотографии смотрели. Может, вспомнил ты какую-нибудь свою одноклассницу. Может, она чем-то похожа на меня. Потому и показалось. Заживёт твоя рана – может, получится домой уехать. Там и встретишь, и полюбишь, – ту, о которой мечтаешь.

- Мне никто, кроме тебя, не нужен. Одноклассниц я вспоминаю – у нас был дружный класс. Только я ни одну не любил. Каждая была – как сестра. Я люблю тебя, Полина.

- Ты сам не понимаешь, что говоришь. Земля тебе чужая. А для меня она – единственная и родная. Если моя земля тебе чужая, значит, и я чужая тебе.

- За эти дни ты стала для меня родной.

- Родным может стать человек, близкий тебе по душе, – ты правильно сказал, что полюбить можно лишь близкого по душе человека. Я никогда не стану для тебя таким человеком.

- Полина!.. Почему?..

- Потому что ты говоришь о какой-то свободной, счастливой, богатой украине. Ответишь на мои вопросы? Свободной – от чего? Кто и в чём вас неволил? украины не было, – была Малороссия, окраинные земли России. Чтобы сделать вашу республику, вам отдали не только окраинные земли. Вам Донбасс – сердце России – отдали. Потом – Крым. А вы только и знали, что о какой-то свободе плакали. Чего вам для счастья не хватало? Донбасс, Крым… Азовское и Чёрное море. Хочешь видеть украину богатой?.. А кто вам не давал богатеть!.. Только вы – вместо того, чтоб богатеть, закрывали шахты на Донбассе – ещё в начале двухтысячных. У нас в каждом городе были шахты и заводы: металлургические, коксохимические, машиностроительные. Луганский тепловозостроительный завод – мировой гигант! – вы за годы вашей незалежности и свободы превратили в жалкий заводишко, что вынужден был производить никому не нужный ширпотреб – вместо лучших в мире тепловозов.

- Мы… за вильну украину.

- Да от чего – вильну (свободную), Андрей?.. От нашего донбасского угля свободную? От дармового российского газа? Ещё расскажи, что москали сало ваше съели. А я тебе расскажу, как к нам на Донбасс – за салом! – машинами ездили из ваших полтав и винныць. И за колбасой, и за картошкой, и за вишнями, и за яблоками ездили к нам. Потому что на нашем луганском чернозёме всё растёт. А вы так и не сумели воспользоваться подаренными вам землями. Загубили и шахты, и заводы. Только песни жалостные пели – про то, как хотите быть вильнымы.

-Мы – за украинский язык.

- А кто вам не давал на нём говорить? Я с детства помню: все газеты, все журналы – детские и взрослые – у нас выходили и на русском, и на украинском. Мама книжки детские на украинском языке покупала, – я их читала так же, как и русские. Вы сами не говорили на украинском. И вы сами не знаете его. Хочешь, – проверю твои знания по украинскому?.. А сейчас вы придумали, что вам не давали говорить на мове… и двинули к нам на Донбасс свою бронетехнику. Луганск бомбили, Донецк. Шахты наши, посёлки бомбите. Сколько домов этим летом разбито! А погибших сколько! Ополченцев, детей, стариков! Ты говоришь о родстве душ? О любви говоришь? Ты хоть знаешь, что ваши айдаровцы-азовцы делают у нас в посёлках? Ты хоть знаешь, что они… собирались… когда во двор к нам пришли?

-Знаю. Я поднялся по ступенькам. Всё слышал. Если бы они… посмели… я бы вышел.

- Посмели бы. Если бы соседка не пришла… и не увела их к себе.