72,2 тыс подписчиков

Ждала нас первая любовь... (Часть 11)

5 июня5 июн

4938

7 мин

Оглавление

Вторая часть повести
Третья часть повести

Учителя переглянулись.

Анна Алексеевна удивлённо приподняла брови…

Лидия Марковна торжествовала:

- Все гимназистки, значит, допущены к выпускным экзаменам на аттестат зрелости… Все гимназистки добросовестно и старательно овладевали знаниями… и поведение каждой было достойным. Каждой ли?..

- Объясните, Лидия Марковна, – негромко попросила начальница гимназии.

- Охотно сделаю это. Дамы и господа!.. Глубокоуважаемая Анна Алексеевна изволила заметить, что у всех гимназисток – безукоризненное поведение. Смею предположить, что Анна Алексеевна просто-напросто мало интересуется состоянием дел в гимназии… Иначе бы она знала, что гимназистка Надежда Терентьева позволяет себе такие вольности в поведении, что мне, учительнице, добропорядочной женщине, жене, стыдно говорить об этом… Но я скажу: гимназистка Терентьева имеет определённые отношения с преподавателем Закона Божия – вы лишь задумайтесь!.. Вы лишь задумайтесь: что будет, ежели об этом узнает Павел Аристархович, попечитель учебного округа. А потом – об этом узнают в Министерстве народного просвещения.

По классу, где проходило заседание педагогического совета, прокатился гул. Педагоги непроизвольно оглянулись: преподаватель Закона Божия на совещаниях и педсоветах обычно садился за последнюю парту. Отец Димитрий не поднял глаз, не спеша листал лежащую перед ним тетрадь, просматривал какие-то записи…

Анна Алексеевна уточнила:

- Разрешите, Лидия Марковна… Узнают – о чём?

- О чём? О недопустимом, о непозволительном поведении гимназистки и преподавателя Закона Божьего! Преподавателя, который обязан… обязан стоять на страже… на страже нравственности гимназисток! И мною – учительницею гимназии, добропорядочною женщиной и женою – совершенно неприемлемо такое поведение гимназистки и преподавателя!

Отец Димитрий поднялся. Неторопливо прошёл между рядами парт, остановился перед учителями… Положил руку на грудь, молча поклонился. И вышел.

Лидия Марковна энергичным движением руки рассекла воздух:

-Об этом случае непременно станет известно епархиальному архиерею! А гимназистка Терентьева не должна быть допущена к сдаче экзаменов!

Начальница гимназии так же негромко спросила:

- О каком случае?

-О непозволительном поведении священника, выпускника Духовной семинарии!

Поднялся Евграф Александрович, учитель математики:

- Хотелось бы узнать, Лидия Марковна: в чём заключается непозволительное поведение преподавателя Закона Божия и гимназистки Терентьевой? Посвятите нас в подробности сего.

-Подробности?.. Мне стыдно говорить об этом! – с видом оскорблённой добродетели Лидия Марковна вскинула голову.

Евграф Александрович скрыл усмешку. Сожалеюще покачал головою:

- Придётся вам преодолеть стыд: чтоб вас не сочли клеветницею. Ибо в том, что отец Димитрий на переменах беседовал с гимназисткою, нет ничего непозволительного.

Лидия Марковна растерялась:

- Клеветницею?.. Беседовал? О чём мог беседовать священник с гимназисткою!

Евграф Александрович развёл руками:

- О многом. Это его долг.

-О многом?.. Я сама видела, как у этой девчонки полыхали щёки! Можно лишь догадаться, о чём были эти беседы!

- Можно догадаться, а можно и не догадаться, – заметил преподаватель математики. – А юности вообще, тем более, – девице, свойственна застенчивость в разговоре с учителем. Этим вполне объясняется то, что она покраснела. А самое главное, Лидия Марковна, состоит в следующем: священнику позволительно… более того, – обязательно, говорить с девицею о том, от чего она может покраснеть. Говорить, наставлять, может быть, предостерегать – это обязанность священника. Что же предосудительного вы в этом усмотрели?

Учительница французского языка надменно усмехнулась:

- Что предосудительного?.. Об этом уже известно околоточному надзирателю!

Педагоги снова переглянулись – на этот раз с откровенными улыбками: околоточному надзирателю гораздо интереснее совсем иные радости жизни, – нежели то, о чём преподаватель Закона Божия беседует с гимназисткою…

И – точно: Андрей Владимирович пришёл в полное недоумение, когда разгневанная супруга потребовала от него… – ни больше, ни меньше! – отстранить от службы отца Димитрия… и лишить его священнического сана…

Андрюша добросовестно пытался объяснить Лиденьке, что у него совершенно другие обязанности в нелёгкой службе околоточного надзирателя… и он не властен над церковною епархией, потому как там своего начальства предостаточно…

Лиденька презрительно объявила мужу, что он тюфяк и недотёпа. И что она справится сама.

И – будто само в руки легло…

Около кондитерской лавки Лидия Марковна встретилась с Аполлинариею Гавриловной, женою участкового пристава Петра Даниловича. Очень удачно восхитилась её совершенно безвкусным, громоздким и неуклюжим ожерельем, похвалила модистку, которая шьёт Аполлинарии Гавриловне столь модные платья… Посетовала:

- Душно нынче… – Радушно улыбнулась: – За честь сочту, коли не откажетесь зайти к нам. Посидим в тенёчке, на террасе, я велю Аграфене заварить чай… Ах, какой чай намедни преподнёс Андрею Владимировичу купец Веретеников!.. Сын Веретеникова – шалопут известный: не нашёл ничего умнее, как подраться с мужем какой-то своей любушки. А Никифор Ильич собрался осенью женить своего балбеса на Оленьке, младшей дочери Панкратова из Городской Думы: понятно, не хотелось предавать огласке столь деликатное дело… Мой Андрей Владимирович вошёл в положение отца. А чай – цветочный! – отчего ж не принять дар к сердцу, ежели он – от сердца! («Цветочный» чай – то есть чай из чайных почек – в начале двадцатого века был самым дорогим). А к чаю – само собою разумеется! – коробку конфет от «Эйнем»(«Эйнем» – одна из самых популярных кондитерских фабрик в России в начале двадцатого века. На фабрике производились карамель, конфеты, шоколад, пастила, печенье, пряники, бисквиты. Большим спросом пользовались до сих пор известные конфеты «Ну-ка, отними!» и «Мишка косолапый». После того, как филиал фабрики был открыт в Крыму, началось производство глазированных шоколадом фруктов – слив, вишен, груш, а также мармелада. После Октябрьской революции 1917 года фабрика стала называться «Красный Октябрь»).

Аполлинария Гавриловна снисходительно согласилась выпить чаю с конфетами…

Беседа вышла душевною…

Слово за слово… – Лидия Марковна незаметно и очень умело повернула разговор на гимназические дела, вздохнула, сокрушённо покачала головою:

- Сердце кровью обливается: какими же своевольницами стали нынешние гимназистки! Ни стыда девичьего… ни чести…

Аполлинария Гавриловна с любопытством подняла глаза от быстро пустеющей коробки конфет:

- Разве что-нибудь случилось?

Лидия Марковна в деланом огорчении махнула рукою:

- Есть у нас… девица одна. Думаю, она не только кокетничает – и с кем бы вы думали!.. – с преподавателем Закона Божия… Думаю, там всё зашло гораздо дальше.

Аполлинария Гавриловна поперхнулась:

-С преподавателем… Закона Божия?.. Это – с молодым священником… что в Преображенской церкви служит, с отцом Димитрием?

Лидия Марковна снова вздохнула:

- Мир перевернулся…

Через несколько дней участковый пристав вызвал к себе Андрея Владимировича. Побарабанил пальцами по столу:

- Что ж: мы больше не следим за нравственностью гимназистов… гимназисток?

Андрей Владимирович догадался, о чём беседовали на террасе Лиденька с Аполлинарией Гавриловной. Серьёзно, даже несколько вызывающе… и с какой-то непривычной грустью ответил Петру Даниловичу:

- Ежели вы – про отца Димитрия и гимназистку Терентьеву, – я не вижу ничего безнравственного. Я часто встречаю жену отца Димитрия, матушку Александру: она так старательно выбирает на базаре картошку с морковкой и капустою, что остаётся представить, какой вкусный борщ она готовит мужу… И вообще: матушка Александра столь заботится о супруге, что я желал бы нам с вами – такой заботы. Следовательно, – любит его. Значит, – ей есть за что любить его. Всё остальное – про гимназистку и безнравственность – обычные бабские сплетни.

Пётр Данилович неожиданно согласился с околоточным надзирателем: правду деть некуда… Кухарка Фёкла варит борщ, который и свиньям совестно подать… А Аполлинария Гавриловна не может научить кухарку – потому как сама не знает, как борщ-то готовится… И как доброе слово сказать мужу, - не знает. Зато хорошо знает, как в два дня растранжирить деньги на украшения и наряды.

Епархиальному архиерею всё же стало известно о недозволенной вольности отца Димитрия в отношении гимназистки. Владыка распорядился: отстранить отца Димитрия от преподавания в гимназии и перевести его в отдалённый приход…

Гимназистку Терентьеву – по ходатайству начальницы гимназии перед попечителем учебного округа – допустили к сдаче выпускных экзаменов. Но в поступлении в восьмой, педагогический класс, Наденьке было отказано – по строгому приказу Павла Аристарховича.

Лена Антипина не сдержала слёз: вместе с Надей мечтали учиться в педагогическом классе… Обняла подругу:

- Тогда и я не стану учиться… Не хочу без тебя.