О реальной обстановке в полоцкой ветви "семьи" Владимира можно судить по легендарному эпизоду из Суздальской Лаврентьевской летописи. Летописец, говоря о Рогнеде, сообщает что в 997 году: «поя женѣ, и нарекоша ей имя Горислава; и роди Изяслава. Поя же паки ины жены многы, и нача ей негодовати. Нѣколи же ему пришедшю к ней и уснувшю, хотѣ и зарѣзати ножемъ; и ключися ему убудитися, и я ю за руку. Она же рече: «сжалися бяхъ, заве отца моего уби и землю его полони, мене дѣля; и се нынѣ не любиши мене и съ младенцемъ симь». И повеле ей устроитися во всю тварь цесарскую, якоже в день посяга, и сѣсти на постели свѣтлѣ в храминѣ, да пришедъ потнеть ю: она же тако створи, и давши мечь сынови своему Изяславу в руку нагъ, и рече: «яко внидеть ти отець, рци выступя: отче! Еда единъ мнишися ходя?». Володимеръ же рече: «а хто тя мнѣль сде?» и повергъ мечь свой, и созва боляры, и повѣда имъ. Они же рекоша: «уже не убий ея, дѣтяти дѣля сего, но въздвiги отчину ея и дай ей с сыномъ своимъ». Володимеръ же устрои городъ, и да има, и нарече имя городу тому Изяславль».[1] Этот эпизод с покушением Рогнеды, один из самых ярких в древнерусском летописании.
По мнению Н.М. Карамзина, свое новое имя Горислава Рогнеда получила по «горестям» своей судьбы: убийству отца и братьев, публичному бесчестью и прозябанию в предместье Киева в селе Предславино на берегу речки Лыбеди.
По мелодраматической версии летописца и Н.М. Карамзина, основной причиной покушения Рогнеды на Владимира стала ее ревность, она не могла простить «измены и любви, ибо великий князь уже предпочитал ей других жен и выслал несчастную из дворца своего».[2] Но, дальнейшие события показали, что причина была совсем не в этом.
По летописцу, Рогнеда, после неудачи покушения в «негодовати» заявила Владимиру: «се нынѣ не любиши мене и съ младенцемъ симь», но тут же выяснилось, что Изяслав отнюдь не младенец, но вполне разумный отрок, способный носить меч. Однако, летописец не здесь не оговорился, под понятием младенца он имел в виду не возраст ребенка, а его социальный статус. Рогнеда, говоря Владимиру, что он не любит ее и Изяслава, обращалась к князю не как к мужу и отцу, а как к главе феодальной княжеской семьи, который после рождения сына должен был выделить ему удел, но, он этого не сделал, выслав Рогнеду с Изяславом в предместья киевского захолустья. Тем самым Изяслав стал князем-изгоем, не имевший своего удела для кормления. Именно это, все больше тревожило Рогнеду, и подвигло ее на чрезвычайные меры.
Не вызывает сомнения, что неудавшееся покушение Рогнеды, по сути, было тщательно продуманной инсценировкой женской изворотливой хитрости. Главная ее цель – ввести князя Владимира в аффект неожиданной и прямой угрозы его жизни, и заставить его принять решение о должном феодальном статусе Изяслава и Рогнеды.
Возможность реального покушения невероятна, поскольку это означало немедленную гибель Рогнеды и Изяслава. Совершенно очевидно, что Владимир явился к Рогнеде в Предславино, чтобы выполнить свои приятные супружеские обязанности, не один, а с вооруженной охраной. Если бы Рогнеда зарезала спящего Владимира, ей некуда было бежать. Никаких верных людей вокруг нее не было. Гибель Владимира означала скорую зверскую расправу над Рогнедой и Изяславом озлобленной княжеской охраны.
Весьма показательна экипировка покушения Рогнеды, при себе она имела внушительный нож, который обнажила над спящим князем Владимиром, а юного Изяслава снабдила настоящим боевым мечом.
Спрашивается, откуда Рогнеда взяла оружие? Ответ очевиден – купила. Единственно, в чем она не нуждалась в то время, так это деньги. Они у нее были как у знатной княжны жены Владимира и тратить деньги Рогнеде в Предславино, где она жила, было не на что. Летописец приводит легенду, что еще в древние времена поляне платили дань хазарам качественными мечами: «и вдаша от дыма мечь, и несоша Козари».[3]
По существу, Рогнеда выступает перед нами не как слабая и беззащитная женщина, но как знатная варяжская княжна, знающая толк в оружии и умеющая, при случае, применять его на деле. Хотя, использовать оружие Рогнеда и не собиралась, ее хитроумный замысел заключался совершенно в ином.
Когда князь Владимир увидел занесенный над собой нож, он как бывалый воинский человек, легко его отвел. Придя в ярость, Владимир решил, по Н.М. Карамзину, «собственной рукой покарать преступницу», и велел готовиться ей к смерти.
Летописец приводит весьма интересное обстоятельство, которое имела в виду и Рогнеда. Речь идет об определенном ритуале казни знати в подобающей одежде. Рогнеду, как знатную варяжскую княжну, Владимир не мог убить сразу в ночной сорочке как простолюдинку. Поэтому князь «повеле ей устроитися во всю тварь цесарскую, якоже в день посяга, и сѣсти на постели свѣтлѣ в храминѣ», казнь была отсрочена на сутки.
За это время Рогнеда, в частности, вооружив сына Изяслава мечом, обговорила с ним эффектное окончание семейной мелодрамы. Н.М. Карамзин рисует такую сцену: «Уже гневный супруг и судия вступил в сию храмину… Тогда юный Изяслав, наученный Рогнедою, подал ему меч обнаженный и сказал: «Ты не один, о родитель мой! Сын будет свидетелем. Владимир бросив меч на землю, ответствовал: «Кто знал, что ты здесь!».[4]
В чем скрытый смысл этой сцены? Вернемся к событиям взятия Полоцка князем Владимиром. С точки зрения права тех времен, полоцкое княжение Владимир присвоил не потому, что сжег Полоцк дотла и убил его властителей, а потому, что взял в жены полоцкую княжну Рогнеду, публично «поял» - насиловал ее при свидетелях.
Точно также, Владимир узаконил свои полномочия на киевский стол, организовав убийство брата Ярополка, публично изнасиловав его беременную жену. И, наконец, Владимир узаконивает свою власть в поверженном Херсонесе, убивая при свидетелях корсуньских «князя и княгиню и с дщерию их пред ними беззаконство сотворив». И дело здесь не в том, что князь Владимир летописно выступает как маньяк-насильник, а в том, что в те времена это был, судя по всему, некий сакральный способ фактического оформления прав на захваченные земли.
Владимир в понятиях и действиях своих княжеских конкурентов имел неоспоримые феодальные права на полоцкие земли, прежде всего в династическом плане, а именно, как муж Рогнеды Рогволодовны, эти права переходили к наследнику их брака по мужской линии Изяславу.
Князь Владимир не мог убить Рогнеду и Изяслава, поскольку в этом случае, лишался прав на полоцкое княжение. Тот же польский князь Болеслав I (ок. 967-†1025) уже хищно рыскал вокруг, ожидая повод присвоить полоцкое княжение себе.
Эти обстоятельства знали как Рогнеда, так и Владимир. Князь решил обратиться к своим «болярам» за советом, что делать в сложившейся ситуации. «Боляре» вполне разумно, в рамках феодального права, посоветовали Владимиру не рубить «полоцкую ветвь на корню», а наоборот, ее укрепить, дав феодальный удел с «градом» [5] Изяславу и Рогнеде. Полоцк князь Владимир им дать не мог, поскольку сжег его при штурме.
То, что Изяслав обнажил меч против отца было преступлением против его княжеской власти. Владимир не простил это сыну, «выделив» ему удел в бывших землях Рогволодов. Потомки Изяслава – «Рогволожьи внуки» (по выражению летописца) - не будут признаваться наследниками Владимира и потеряют права на Киев и «Русскую землю». С другой стороны, потеряют права на Полоцкие земли и Киевские князья.
Таким образом истребленная князем Владимиром полоцкая мужская ветвь рода Рогволодов, ожила к жизни через Рогнеду и Изяслава, что имело далеко идущие последствия, как политические, так этнические и территориальные. Единая древнерусская народность обрела внутренний вектор будущего распада, от Киевской Руси постепенно отошла полоцкая Белая Русь.
Если отвлечься от юридически принятых в то время норм феодального права и оценить существо отношений внутри семьи Владимира и Рогнеды, то о какой "семье" можно толковать, когда жена нападает на мужа с ножом, а сын обнажает меч в защиту своей матери от расправы отца.
Православные толкователи, объясняют эту сцену в смысле обличения языческого нрава Владимира, который, после принятия крещения, стал иным, облагороженным христианством человеком. Но дело то именно в том, что крещение Владимира, как и его сыновей наследников, по сути ничего не изменило. Злоба и ненависть демонически разгорались в многочисленной семье князя Владимира все более неистово и беспощадно.
Самое крупное семейство Владимира было у Рогнеды, но разве можно это разнородное образование назвать семьей? Рогнеда передала своим детям лишь одно, органическую ненависть к их отцу князю Владимиру. Рогнеда жила лишь при сыне Изяславе, остальные, Вышеслав, Ярослав и Мстислав, воспитывались, по желанию Владимира, в разной удельной дружинной среде. Живущие в отдалении друг от друга, они никогда не считали себя братьями, боялись отца. А мать Рогнеда, фактически бросила их, по легенде уйдя в монастырь.
[1] Летопись по Лаврентьевскому списку. - СПб, 1872, с. 285.
[2] Карамзин Н.М. История государства российского. - М., 2004, т. I, гл. IX, с. 75.
[3] Летопись по Лаврентьевскому списку. - СПб, 1872, с. 16.
[4] Карамзин Н.М. История государства российского. - М., 2004, т. I, гл. IX, с. 75-76.
[5] «Град» был специально срублен на полоцкой земле и назван Изяславлем.
---------------------------------------------------
Полный авторский курс лекций по древнерусской истории можно найти в поисковике по адресу: Яндекс-Дзен-Сергей Михайлов. Там же открыт клуб любителей истории Ленинграда (1924-1991). По каждому году будет представлено 100 уникальных фото.
