Если у Святослава в Доростоле был небольшой флот, хоть как как-то доставлявший продовольствие осажденным, а воды в Дунае было предостаточно, то в осажденной войсками Владимира Корсуни со временем иссякли запасы воды и продовольствия. Летописец пишет об этом: «Изнемогаху въ градѣ людье, и рече Володимеръ къ гражаномъ: «аще ся не вдасте, имамъ стояти и за 3 лета». Они же не послушаша того».
Осажденные «гражане», не сдаваясь, ночью как кроты, руками подкапывали земляной вал укреплений русских войск, тем самым мешая им вплотную приблизиться к городским стенам. Дело затягивалось, прошло уже шесть месяцев бесплодной осады, как вдруг, неожиданно, некий муж-горожанин Настас прислал Владимиру из осажденного города весть о местонахождении трубы тайного колодца для подачи воды в Корсунь.
По летописцу, в начале князь не поверил такой удаче: «Володимеръ же се слышавъ, возрѣвъ на небо, рече: «аще се ся сбудетъ, и самъ ся крещю». Эта церковно-летописная легенда поражает своей нелепостью. Князь Владимир обращая взор на небо, т.е. на Бога, обещает ему принять крещение, если Бог поможет ему уморить жаждой ни в чем не повинных людей, среди которых были тысячи православных христиан!
Вымыслы летописца превзошел еще более темный монах Иоаков Мних (†1072) по которому: «Замыслив поход на город греческий Корсунь, так молился князь Владимир Богу: «Господи Боже, Владыка всех, одного у тебя прошу: дай мне город, чтобы взял и привел людей христиан и попов на всю землю, и пусть учат людей закону христианскому. И услышал Бог молитву его, и взял он город Корсунь». Получается, что Бог был призван конвертировать слезы, страдания, кровь и грабеж одних, в благо всеобщего крещения других. Что не иначе как бредом религиозного фанатика и назвать то нельзя.
Изумляет и то, что корсунянин Настас (Анастас),[1] по Синодальному списку новгородской летописи был «юреем» (иереем). Чтобы сохранить себе жизнь, он пошел на измену, переметнувшись на сторону язычника Владимира, предав и жителей Корсуни, и православную церковь.[2] По версии Софийской летописи, когда Анастас пошел на измену, он был неким «мужем корсуняниным», и лишь позднее, в Киеве, выяснилось, что он корсуньский «ерей».
Получив весть от греческого изменника Настаса, князь Владимир «повелѣ копати прекi трубамъ, и преяша воду; людье изнемогоша водною жажею и предашася. Вниде Володимеръ въ градъ и дружина его». Началась дикая вакханалия грабежа и убийств подобная полоцким бесчинствам. Отличие было лишь в том, деревянный Полоцк сожгли дотла, а Корсунь, сложенная из известняка, внешне хоть как-то уцелела.
Страшную картину событий рисует так называемое «Житие Владимира особого состава» из Плигинского сборника XVII в. Корсуньская история из него частично содержится в Проложном житие XV века. Ворвавшись в Корсунь, Владимир «князя корсунского и с княгиней поймал, а дщерь их к себе взял в шатер, а князя и княгиню привязал у шатерной сохи и с дщерию их пред ними беззаконство сотворил.[3] И по трех днях повелел князя и княгиню убить, а дщерь их за боярина Ижберна дал со многими имениями, а в Корсуни наместником его поставил».[4] Под князем и княгиней в Корсуни вероятней всего можно разуметь византийского стратига и его жену».[5]
Князь Владимир выступает как дикий и примитивный варвар. По его разумению, если он изнасиловал дочь правителя и убил всех родствен- ников и наследников, значит отныне именно ему будет принадлежать право собственности на все их достояние. Но Херсонес был республикой, где административная власть назначалась или выбиралась, но отнюдь не присваивалась по наследству, тем более наглой силой вооруженной толпы грабителей и убийц.
Бесчинства князя Владимира при взятии Корсуни были столь беспримерны, что стали известны даже в Германии. Титмар Мерзенбургский, в частности, характеризуя Владимира, пишет: «был [он] безудержным и жестоким распутником и чинил великие насилия над слабыми данайцами [греками]».
Летописец пишет о грабеже Корсуни Владимиром, в числе вывезенных в Киев ценностей были: две медные античные статуи, четыре медных коня, жертвенники, церковные сосуды, иконы в драгоценных окладах, корсунские святыни - мощи святого Климента и его ученика Фифа.
Тверская летопись сообщает: «Корсунь разоренъ быстъ отъ Руси». Былина о князе Глебе Володьевиче сохранила воспоминания о взятии Корсуни, пожаре и поголовной резне княжеской дружиной всех живых старых и малых в городе.
Данные археологии подтверждают погром Корсуни во время осады города князем Владимиром, следы пожарищ, опустошение и мусор, покрывающий целые городские кварталы: «Во всех отчетах постоянным рефреном звучит вывод: «существование домов обрывается вследствие катастрофы, постигшей город в конце X века». [6] В городе найдены клады монет, зарытые жителями в конце X века. Откапывать эти клады было некому, их хозяева погибли. [7]
В западной части города раскрыто и исследовано целое кладбище, в том числе около десяти могил с массовыми захоронениями по 30-40 человек в каждой. По мнению С.А. Беляева, в могилах, вероятно, погребены жертвы осады Корсуни князем Владимиром. Одна из раскопанных могил наполнена в основном черепами. Судя по всему, это следы расправы, учиненной над жителями города: варяжские язычники-русы сбрасывали в могилу отрубленные [8] головы херсонитов. [9]
Выделяется группа могил в этом же комплексе погребений. В них погребенные лежат на спине с руками, сложенными на плечах. Такой тип погребений близок так называемым «варяжским» погребениями в Киеве, в некрополе под Десятинной церковью. Возможно, здесь были захоронены варяги Владимира, погибшие при штурме Корсуни.
По Житию Владимира особого состава, захватив Корсунь князь отправил в Царьград посольство во главе с военачальником Олегом и варягом Ждберном. Эти лица не известны по другим источникам. Судя по всему, обе версии захвата Корсуни имеют под собой реальную основу. Наряду с летописным Настасом (Анастасом), вошедшим в доверие к Владимиру после падения города, одновременно действовал и варяг Ждберн, которому удобнее было выпустить стрелу в сторону осаждавших и переговариваться с ними на одном языке. Версия участия варягов Владимира при взятии Корсуни, косвенно звучит в «Саге об Олаве Трюггвасоне», где говориться об участии Олава в склонении Владимира к принятию христианства.
Летописец пишет , что после взятия Корсуни «посла Володимеръ ко царема Василью и Констянтину, глаголя сице: «се градъ ваю славный взяхъ». После чего ультимативно потребовал от них: «сестру дѣвою вдаста за мя», угрожая в случае отказа: «створю граду вашему, якоже и сему створихъ».
Летописные угрозы и бахвальство князя Владимира в адрес Царьграда имели под собой реальную основу: «Владимир в Корсуни был на верху своего могущества».[10] В чем же мог состоять смысл посольств князя Владимира к царям Византии после падения Корсуни?
По сути разграбленная дотла Корсунь Владимиру была уже не нужна. Князь понимал, что оборонять Херсонес от греков, которые неминуемо явились бы с флотом и войском, будет не просто. Владимиру нужна была богатая Корсунь, но не разоренные руины с нищими жителями. Здраво размыслив, Владимир решил послать депутацию в Царьград с сообщением о падении Корсуни, и как это было тогда было принято, предложил греческим царям за выкуп вернуть им Херсонес. Летописец пишет по этому поводу: «И слышаста царя, быста печальна». Печаль царей Византии понятна, денег не было, императорская казна была пуста.
В возникшей непростой ситуации царствующим братьям Византии пришла примечательная идея, заключить с князем Владимиром династический союз, отдав сестру Анну в жены Владимиру в качестве выкупа за Херсонес. По летописцу, формула сделки была такова: «Вдасть же за вѣно Грекомъ Корсунъ опять царицѣ дѣля».
По версии летописца, цари Византии выдвинули условие выдачи Анны в жены Владимиру – в начале, князь должен «крестися, и тогда послевѣ сестру свою к тобѣ». Это явный церковный вымысел. В сложившейся ситуации цари Византии не могли ставить условия Владимиру, наоборот, именно он, как победитель, диктовал свою волю побежденным грекам. И все-же, коллизия с крещением имела место, ведь полноправный династический брачный союз царевны Анны с некрещеным варваром князем Владимиром был по существу канонов православия невозможен.
По мнению М.М. Щербатова, сватовство Владимира к царевне Анне выглядело таким образом. В начале, Владимир послал послов к Цесарям Греческим Василию и Константину и потребовал у них себе в супружество сестру их Царевну Анну, тогда пребывающую девою, угрожая при этом, что если они ее не отдадут, то он Константинополю учинит то, что учинил Херсону. Цесари Греческие угроз князя Владимира не испугались, сообщив ему, что за идолослужителя сестры своей не отдадут, пусть сперва он примет крещение.
Тогда Владимир послал второе посольство Цесарям Греческим с сообщением, что он уже имеет понятие о христианстве от присланного ими ранее Философа, и согласен принять крещение от греческих священ-нослужителей, которые прибудут вместе с Царевной. Цесари Греческие не согласились на этот вариант, вновь поставив условие, в начале крещение, а потом прибудет Анна. На что Владимир категорически ответил, уже с третьим посольством, что до пришествия Царевны, он креститься не будет, что вынудило Греческих Императоров согласиться с желанием князя Владимира.
Таким образом, в мотивах крещения князя Владимира, как и при крещении княгини Ольги, присутствовали, прежде всего, брачные и политические мотивы, а религиозные были на втором плане. В.Н. Татищев вообще считал историю с греческой Анной летописным вымыслом, утверждая, что это была не принцесса Анна, а болгарская принцесса.
Возможно, что болгарская принцесса стала "дополнительной" знатной женой Владимира не вместо царевны Анны, а наряду с ней, и другими "женами", начиная с легендарной ладожанки Аллогии и последующей за ней полоцкой Рогнеды.
Длительная осада Корсуни окончилась победой Русского государства. Город был взят. Византия была вынуждена заключить с Владимиром равноправный договор, признать политические права Руси в Таврии и Приазовье и заключить с Владимиром династический союз в форме его брака с царевной Анной. Поход Владимира на Корсунь имел поистине судьбоносный характер для становления древнерусского государства. До корсунского похода Киевская Русь была окраиной восточной Европы, а после, буквально через несколько лет, стала крупнейшей, наряду с Византией, империей средневековья.
[1] Анастас - мужское имя, в переводе с древнегреч. - воскресший, возвра-щённый к жизни - Авт.
[2] Щербатов М.М., явно юля, пишет, что Анастаса, которого некоторые считали протопопом Корсуньской церкви, неизвестно какими причинами был побужден к предательству (Исторiя россiйская. - СПб, 1770, Т. 1, с. 259).
[3] В трех случаях, при взятии Полоцка, Киева и Корсуни, имеется сходная картина. Князь Владимир изощренно и гнусно на глазах умирающих, исте-кающих кровью родственников (родителей, мужей, братьев) прилюдно насилует свои жертвы. Или это повтор с вариациями одного имевшего место события, или Владимир есть зримое садистское исчадие, изверг рода людского – Авт.
[4] Беляев С. А. «Поход князя Владимира на Корсунь (Его последствия для Херсонеса) // Византийский временник. - М., т. 51, с. 156.
5] Шестаков С.П. Очерки по истории Херсонеса в VI-X веках. - М., 1908, с.45.
[6] Романчук А.И. «Слои разрушения X в.» в Херсонесе (К вопросу о последствиях корсунского похода Владимира) //Византийский временник. М., 1989, т. 50, с. 182.
[7] Авторы Никоновской летописи, 500 лет спустя, сочинили иную картину событий, по которой князь Владимир ворвавшись в Корсунь «укрѣпи и уласка всѣхъ» (Лѣтопись Патрiаршая или Никоновская. СПб, 1862, с. 53). Эту же версию воспроизводит М.М. Щербатов , по мнению которого, князь Владимир:«не делал никаких суровостей, но ласкою всех к себе привлекал, когда в град Херсон с войском своим вступил» (Исторiя россiйская. С. 260).
[8] По древнескандинавским сагам викинги норманнов особо гордились «искусством» одним ударом топора-секиры отрубить человеку голову.
[9] Беляев С.А. «Базилика на холме» в Херсоне и «церковь на горе» в Корсуни, построенная Владимиром //Byzantinorussica, 1994. №1.
[10] Шестаков С.П. Очерки по истории Херсонеса в VI-X веках. - М., 1908, с. 87.
---------------------------------------------------
Полный авторский курс лекций по древнерусской истории можно найти в поисковике по адресу: Яндекс-Дзен-Сергей Михайлов. Там же открыт клуб любителей истории Ленинграда (1924-1991). По каждому году будет представлено 100 уникальных фото.
