Князь Владимир «боляше вельми, в нейже болести» скончался в Берестове. Когда весть об этом достигла Вышгорода. Святополк сразу отправился в Берестово для похорон отца.[1]
В лицевом Житии Святых Благоверных князей Русских Бориса и Глеба, по рукописи конца XV века, изданной Н.П. Лихачевым, приводится миниатюра «Святополк спускает тело Святого Владимира в нижнюю клеть и кладет его в сани».[2]
Организация и ход похорон князя Владимира несомненно имеет отношение к языческой обрядности. По летописцу, слуги ночью разобрали помост между двумя помещениями [клетями] княжеского особняка, завернули мертвое тело Владимира в ковер и спустили веревками на землю.[3]
По поверьям,чтобы облегчить умирающему переход в мир иной, в доме открывали окна, заслонки в печной трубе. В особо тяжелых случаях – при агонии колдуна или ведьмы – выламывали доски в крыше или делали подкоп под порогом. Считалось, что грешная душа может выйти только через такое отверстие, которое никогда не перекрещивали (окна и двери на ночь всегда крестили).
Первоначально, через специальный пролом в стене или через окно выносили всех покойников. В крепостных стенах многих средневековых городов прорубали даже особые ворота, предназначенные исключительно для этой цели. Это делалось для того, чтобы покойник не мог найти дорогу назад и больше не возвращался к живым. Путь на «тот» свет не должен совпадать с путями живых. По летописцу, тело князя Владимира положили на сани [4] и повезли в киевскую церковь святѣй Богородици.
Спрашивается, зачем для этого понадобились сани в июльский разгар лета? Здесь летописец приводит древний похоронный обряд. У восточных славян долгое время сохранялся обычай везти покойника на кладбище или в церковь для отпевания, независимо от времени года, на санях. В древнерусском языке существовало даже выражение «сидеть в санях», означавшее то же самое, что и «быть одной ногой в могиле», «ожидать смерти».
По летописям, вначале смерть князя Владимира пытались скрыть: «и потаиша и». По версии летописца, В.Н. Татищева и Н.М. Карамзина придворные боясь властолюбия Святополка «хотели утаить кончину великого князя, вероятно для того, чтобы дать время [любимому] сыну его, Борису, возвратиться в Киев».[5] По мнению автора «Сказания о Борисе и Глебе»: «Святополк потаи смерть его» [6] - от конкурентов наследников Бориса и Ярослава.
Однако, вероятней всего, речь идет о князе Глебе, который в это время был в Киеве. Святополку было жизненно важно первому и самому участвовать в похоронах отца, тем самым зримым образом закрепить свое право на его политическое наследство.
Не менее значимо для Святополка было и то, что именно он доставил тело князя Владимира в Киев,[7] к полной неожиданности киевлян и князя Глеба, ничего не знавших о его смерти. Святополк занял княжеский «терем хоромный», а Глеб, также как и вскоре Борис, признал его за «отца».
По летописцу, обряд прощания с Владимиром в Киеве был относительно скромен. Когда жители узнали о смерти князя, то «сошлись люди без числа и плакали по нем». Однако, «плач» был не сколько о самом князе, сколько о другом: «плакашася по немь, боляре аки заступника ихъ земли, убозии акы заступника и кормителя».[8] Таким образом, «боляре», чувствуя наступление новых порядков, «плакашася об их» земле, о своих уделах-кормлениях, страшась их потерять при новом киевском князе Святополке. «Убозии» же «плакашася» о том, что отныне их никто кормить даром не будет, и впереди их ждет голод и холод.
Кто мог быть из семьи князя Владимира на его похоронах? Реально, лишь находящиеся в городе сыновья Святополк, Глеб и дочь Предслава, которая похороны Владимира игнорировала.
Летописец не сообщает об участии в похоронах киевского священства, в частности, настоятеля Десятинной церкви Анастаса, и, соответственно, отсутствия молитв за упокой его души. Летописец пишет об этом с горечью. Как же так? Владимир равный новому Константину великого Рима. Удивления достойно, сколько он сотворил добра Русской земле, крестив ее. Мы же, христиане, не воздаем ему почестей, равных его деянию… Если бы имели мы усердие и молились за него Богу в день его смерти, то Бог, видя, как мы чтим его, прославил бы его…
Совершенно иная летописная картина возникает при похоронах в 969 году княгини Ольги: «Через три дня Ольга умерла, и плакали по ней плачем великим сын ее, и внуки ее, и все люди, и понесли, и похоронили ее на выбранном месте, Ольга же завещала не совершать по ней тризны, так как имела при себе священника - тот и похоронил блаженную Ольгу».[9]
Безвестный художник Радзивиловской летописи ярко отобразил существенную разницу в процедуре похорон княгини Ольги и Владимира. В прощании с Ольгой приняли участие масса людей, включая киевское священство. Вид у многих людей был весьма скорбный. Ольга лежит в открытом гробу, сын Святослав бережно склонился над покойной, расставаясь с ней навсегда.
Совсем иная картина прощания с князем Владимиром. В ней участвуют лишь два могильщика, вокруг ни души. Летописного плача над телом «блаженаго» князя мы не видим. Могильщики деловито опускают замотанное, возможно в ковер, тело князя Владимира в могилу подпола Десятинной церкви, в «корсту мороморяну» (гроб сложенный из мраморных плит).
Или страшась заразы, по Ипатьевской летописи: «спрятавше тѣло его», [10] а возможно, и неудовольствия Святополка, положить тело Владимира в открытую мраморную усыпальницу, вывезенную князем из Корсуни для себя, никто не решился.[11]
Налицо отсутствие предстоятеля Десятинной церкви, фактически главы древнерусской епархии, Анастаса и других «корсуньских и царицыных попов» на похоронах Владимира. Священство, вдруг, напрочь забыло своего благодетеля давшего им «десятину» от добра своего, то что по Якову Мниху, Владимир ставил три трапезы, первую из них «митрополиту съ епископы и съ черноризьцѣ и съ попы».[12]
Это вполне объяснимо, наступали новые времена, нужно было служить новой власти, а непростые отношения князя Владимира со Святополком были всем известны. В дальнейшем, греческое духовенство отрицательно относилось к попыткам прославления не то язычника, не то христианина Владимира.
В 1070 году в «Похвале и памяти князю Владимиру» Иаков Мних возмущался тем, что этого великого князя не признают святым, так как он «чюдес не творит по смерти». Мних апеллирует к словам Иоанна Златоуста, что святые познаются делами, а не чудесами.
Историк А.Ю. Карпов констатируя факт, что мощам князя Владимира не был дан дар чудотворения, в некотором недоумении сообщает, что «по каким-то причинам официальная канонизация князя Владимира задержалась на два столетия».[13]
До 1240 г. князя Владимира не именовали святым, имя его не было внесено в церковный месяцеслов или святцы. В Житии святого князя Александра Ярославовича Невского (составленного в 80-е годы XIII века) входящем в состав Лаврентьевской летописи пишется: «И приде… в день воскресенья [15 июля] на память святых 630-и отец собора, бывшего в Халкидоне, и святых мучеников Кирика и Улиты, и святого князя Владимира, крестившего Русь». В других списках Жития указание на день памяти святого Владимира отсутствует. Только в XIII веке в Новгороде его объявили святым, а обще-русское прославление князя Владимира началось спустя несколько веков.
Гробница с останками князя Владимира, после погрома Киева ордой Батыя в 1240 году, исчезла навсегда.
До начала XVII века, времен киевского митрополита с характерным именем Петр Могила, собственно о могиле святого Владимира никто и не вспоминал. В 1631 г. Петр Могила распорядился провести раскопки руин Десятинной церкви, при которых были обнаружены человеческие кости, обильно усеявшие киевские земли с времен монголо-татарского нашествия. Найденным костям повезло, их митрополит Петр объявил чудесно обретенными мощами князя Владимира. Откопанные кости поделили – череп поместили в Великую церковь Киево-Печерской лавры, челюсть в Московский Успенский собор, а кисть руки – в собор Святой Софии в Киеве.[1]
[1] По летописцу, когда Владимир умер, Святополк был в Киеве (Летопись по Лаврентьевскому списку. - СПб, 1872, с. 127).
[2] Нечволодовъ А. Сказинiя о Русской Землѣ. - СПб, 1913, Часть первая, с. 197.
[3] Летопись по Лаврентьевскому списку. - СПб, 1872, с. 127.
[4] Там же, с. 128.
[5] Карамзин Н.М. История государства российского. - М., 2004, т. I, гл. IX, с. 82. Татищев В.Н. История Российская. Том II. - М., 1773, с. 90.
[6] Серебрянскiй Н. ДРЕВНЕ-РУСКIЯ КНЯЖЕСКIЯ ЖИТIЯ. - М., 1915, с. 33.
[7] По мнению В.Н. Татищева, когда князь Владимир умер, Святополк «был в Киеве для своих нужд», и именно он велел перевести тело Владимира из Берестово в Киев для похорон (История Российская. Том II, 1773, с. 90).
[8] Летопись по Лаврентьевскому списку. - СПб, 1872, с. 128.
[9] Там же, с. 66.
[10] Лѣтопись по Ипатскому списку. - СПб, 1871, с. 90.
[11] Историк А.Ю. Карпов, несмотря на летописные свидетельства, пустился по поводу похорон князя Владимира в неуёмные фантазии: «В Киеве же был совершен другой, христианский обряд прощания с умершим. С плачем и пением подобающих песнопений и при скоплении множества людей киевские священники вложили тело Владимира в мраморный саркофаг, вывезенный самим князем из завоеванной им Корсуни». (Карпов А.Ю. Ярослав Мудрый. - М:, 2001, с. 89).
[12] Голубинский Е. Е. История Русской Церкви. Том 1. - М., 1901, с. 243.
[13] Карпов А.Ю. Владимир Святой. - М., 2004, с. 360.
[14] Нечволодовъ А. Сказинiя о Русской Землѣ. - СПб, 1913, Часть первая, с. 197.
Полный авторский курс лекций по древнерусской истории можно найти в поисковике по адресу: Яндекс-Дзен-Сергей Михайлов. Там же открыт клуб любителей истории Ленинграда (1924-1991). По каждому году будет представлено 100 уникальных фото.
