Меня поставили на должность старшего инспектора отдела по воспитательной работе. Объём этой работы, когда начальник отряда Пучков ушел в отпуск, а старший инспектор Маринина на пенсию, увеличился в разы. Теперь я плотно занимался отрядом хозяйственного обслуживания. Осужденные один за одним приходили ко мне в кабинет с различными вопросами. А вопросы у них были самые разнообразные. То меня расспрашивали об условно-досрочном освобождении, то о поощрении, о свиданиях с родными и близкими, передачках, трудоустройстве, доверенностях и многое-многое другое. Чтобы грамотно отвечать на их вопросы, мне приходилось постоянно изучать различнве законы, приказы, указания, положения и прочие нормативно-правовые акты. В связи с тем, что произошло сокращение штатов, было уволено несколько инспекторов из дежурных смен, поэтому подъём и зарядку хозотряда стало делать некому, но делать её все равно надо. Начальник учреждения на сложившуюся ситуацию ответил просто: "За всё, что касается отряда хозяйственного обслуживания, отвечает начальник отряда либо лицо, его замещающее". Теперь на службу я стал приходить к шести утра, чтобы провести подъём, утреннюю зарядку и развод осужденных по рабочим местам.
Осужденный Ефимов Михаил в ту ночь не выспался, потому что набивал себе очередную татуировку, на которую я сразу же обратил внимание во время осуществления подъёма. На левой половине его грудной клетки был нарисован оскал какого-то хищного зверя.
— Делать, что ли, нечего? Это же очень вредно! — сказал я. — Теперь придется объяснительную тебе по этому поводу написать.
— Вам-то какая разница? — огрызнулся Ефимов.
— Да потому что и мне тоже придется из-за тебя писать объяснительную! Ты меня подставил своим поступком!
Набивать или не набивать татуировку, дело, конечно, каждого, но в местах не столь отдалённых администрация учреждения сильно не приветствует такие тату-салоны. Поэтому в том, что осужденный набил наколку, будет виноват начальник отряда — "не доглядел", "не предупредил", не предотвратил" и так далее.
— Ну, напишем, что ж теперь?
Говорил он это просто, нисколько не заморачиваясь о том, что доставил кому-то хлопот. Честно, меня это тогда разозлило, но я сдержался:
— Ты бы лучше книжку какую-нибудь ночью читал, чем на себе кошку рисовать, — сказал я.
— Это гепард!
— Да какая разница? Вот зачем тебе это надо?
— Просто нравится!
— Ну уж если нравится, то набей тогда себе на всю спину зеркало Субботина*.
— А что это?
— Вот я и говорю, что книжки надо умные читать. Ладно, иди умывайся и собирайся на работу, — махнул я рукой. — Бесполезно тебе что-то объяснять.
Но Ефимов умываться не стал. С сонным, заспанным видом он оделся и вышел на зарядку, которая также не придала бодрости его организму, потому что делал он её, как говорится, только для галочки, вяло двигая руками и ногами. После зарядки он отправился на пищеблок, где работал раздатчиком пищи, или, как говорят в СИЗО — "баландёром", от слова "бала́нда" — тюремная еда. Завтрак в СИЗО раздается очень рано. В шесть двадцать утра на каждом этаже уже вовсю гремят тележки, гружённые кастрюлями с кашей и чаем.
Я направился к себе в кабинет, чтобы тоже позавтракать, поскольку дома завтракать я не успевал. Когда я подходил к кабинету, там уже во всю звонил телефон.
— Березин, — подняв трубку, сказал я.
— Второй этаж, прапорщик Сватов! — сказали в трубке. — Ко мне на этаж баландёр не пришёл! Завтрак раздавать надо, а его нет!
— А кто у тебя баландёр?
— Ефимов был.
— Ясно, — ответил я. — Скоро будет. Жди.
"Спрятался, наверное, где-нибудь в подсобке да спит на бушлате", — подумал я, направляясь на пищеблок.
Но, обойдя все помещения пищеблока, Ефимова я не нашёл. Я снова пошел по помещениям, теперь уже заглядывая в каждый угол и под каждый стол. Мое внимание привлек старый двухдверный холодильник, который уже давно не работал и выполнял роль шкафа. В нём хранились различные кастрюли, сковородки и половники. Сейчас весь перечисленный инвентарь почему-то стоял рядом со шкафом-холодильником. Я тихо открыл дверцу. Ефимов дремал внутри, сидя на какой-то коробке.
"Сейчас я тебе устрою душ Шарко*! — подумал я, тихонько прикрыв дверцу, чтоб не разбудить Ефимова. Набрав полное ведро холодной воды, я окатил ею Ефимова с ног до головы. Он с широко открытыми, но ничего не видящими и не понимающими глазами вскочил, выпрямившись во весь рост, и ударился головой об потолок холодильника. Старый ржавый холодильник от удара жалобно заскрипел, а Ефимов снова сел на коробку и принялся протирать глаза. Пользуясь моментом, я надел ему на голову ведро. Он снова вскочил и снова ударился, но теперь уже его голову защищало ведро. Совсем не понимая, что происходит, Ефимов стал шарить руками по стенкам холодильника и громко выть:
— У-у-ыы-ыы....
Я снял с него ведро. Он уставился на меня перепуганным взглядом.
— Вот видишь, как вредно татуировки ночами набивать! — сказал я. — Тебя на этаже ждут! Переодевайся в белуху* и бегом на этаж!
Ефимов выбежал из холодильника.
***
— Абраменко приехал, — сказал мне в тот день Исаев. — Он один из организаторов того бунта, что был осенью. Помнишь?
Даже по руке прошла неприятная дрожь.
— Бунт? Какой бунт? Никакого бунта я не помню, меня там не было, — съязвил я, тут же вспомнив тот гул и вибрацию металлического щита, от прилетевшего по нему камня.
Исаев, поняв мой сарказм, лишь кисло усмехнулся.
— На него новое уголовное дело завели и даже в суд передали...
Изучив манеры поведения майора Исаева, я уже прекрасно понимал, к чему он клонит. А клонил он к тому, что мне снова придётся представлять интересы учреждения в суде. Меня взяла злость.
— Вот ответь мне на очень мучающий меня вопрос, — перебил я Исаева. — Я тут что ли один в отделе? Почему сразу я?
— Но больше некому, — ответил Исаев. — Влад практикант, Олег не обладает такой коммуникацией, как ты...
— Не-е-е, — не согласился я. — Просто есть такая категория работников, которым опасно доверить какое-либо задание, верно? Потому что они не откажутся, но выполнят это задание так, что сам больше не попросишь! Разве не так? И получается, что у нас не отдел, а дом терпимости какой-то!
— Дима, мы в погонах! — стал повышать голос Исаев. — Это приказ, а приказы не обсуждаются!
— А кто тебе сказал, что я отказываюсь от службы? Я всего лишь достучаться пытаюсь, что у меня времени нет нисколько! Я просто физически не успеваю сделать тот объём работы, что приходится делать. Подъём, зарядка, развод по рабочим местам. То справки, то характеристики, Мне надо на УДО готовить троих из отряда, запросы на них разослать в полицию, администрацию и службу занятости, отчеты никому не нужные постоянно запрашивает управление.
— Он жениться собрался, — перебил меня Исаев.
— Кто?
— Абраменко.
— Вау! Меня свидетелем приглашает? — снова съязвил я.
— Да.
— Смешно.
— Серьёзно, — сказал Исаев. — На, почитай.
Он протянул мне заявление. Обычно арестанты какие-либо заявления пишут обычной шариковой ручкой на простом тетрадном листе, это же заявление было напечатано при помощи принтера на белом листе формата А4.
— Ему компьютер и принтер в камеру загнали? — спросил я, увидев напечатанный текст. — Классно! Теперь характеристики к нему буду ходить распечатывать!
Но заявление оказалось не от осужденного Абраменко, а от его избранницы по имени Соловьёва Валерия, что проживала на воле. В своем заявлении она просила администрацию учреждения организовать бракосочетание с гражданином Абраменко. Данное заявление было направлено в наш адрес почтой, потому что на нем был входящий номер, присвоенный канцелярией, а в углу листа на отдельном листке была прикреплена резолюция начальника учреждения: "т. Исаеву подготовить ответ". Ниже была дописана резолюция Исаева: "т. Березину организовать исполнение".
— Что делать в первую очередь? — спросил я. — Организуй последовательность моих действий.
Я решил, что думать и планировать что-то с этого момента я не буду. Вот есть отец-командир, мегамозг, самый умный, да и звезды у него на погонах большие. Пусть он и занимается организацией моего рабочего дня: что делать в первую очередь, что во вторую, что в третью.
— Займись бракосочетанием, а потом представительством на суде. Кроме тебя, никто с этим не справится.
— Тогда, раз я такой умный у тебя в отделе, подъём и зарядку с меня снимай, — поставил я ультиматум и кивнул на Влада и Олега. — Пусть вон молодняк занимается культурно-массовыми мероприятиями.
Влад и Олег,тихо сидевшие в углу и старавшиеся не привлекать лишнего внимания, молча переглянулись и сделали грустные физиономии.
— Хорошо, — согласился Исаев.
Я принялся изучать гражданский и уголовно-исполнительный кодексы, чтобы понять, как организовать бракосочетание в условиях следственного изолятора. Оказалось, что ничего особо сложного в этом нет. Надо было всего-то отобрать заявления от бракосочетающихся и сдать их в районный ЗАГС по месту нахождения следственного изолятора. Работники ЗАГСа регистрируют заявления и назначают дату торжества. А вот уже в день торжества происходит самое интересное. Понятное дело, что осужденного в ЗАГС не отпустят даже под конвоем, поэтому я, как представитель администрации учреждения, прихватив паспорт осужденного и невесту, на её машине еду в ЗАГС. В ЗАГСе производится вся документальная работа — печатаются свидетельства о заключении брака. Затем, вместе с представителем ЗАГСа мы возвращаемся в СИЗО. Для торжественной части суженого, то есть осуждённого, выводят в следственные кабинеты, туда же прибываем и мы: я, невеста и работник ЗАГСа. Жених стоит в клетке, невеста, просунув руку в клетку, держится за жениха (хотя он и так никуда не сбежит), работник ЗАГСа читает речь, я стою рядом. Интересный момент заключался в том, что бракосочетание должно производится при государственных атрибутах — герб и флаг. Иначе, как мне объясняла сотрудник ЗАГСа, брак может считаться недействительным. Во как! Век живи, век учись!
***
— Абраменко! — крикнул я в камеру через дверную форточку-кормушку.
— Кто это? — услышал я тот же самый нагловато-дерзкий голос.
— Тот, кто тебя не боится, — серьёзно ответил я. — На выход без вещей!
— А-а..., протянул Абраменко, выглянув из кормушки. — Снова ты?
— Выходи, — сказал я. — Разговор есть.
— Не о чем мне с тобой разговаривать! — ответил он.
— Я вас уверяю, что это в ваших же интересах.
— Не интересно вообще! — крикнул он из глубины камеры.
— Я насчёт Валерии Соловьёвой, — сказал я.
Продолжение следует...
__________________
*зеркало ректальное двухстворчатое по Субботину – хирургический инструмент, предназначенный для расширения заднего прохода и прямой кишки.
* Душ Шарко — это популярная процедура, используемая для косметических и оздоровительных целей.
Она предполагает обработку пациента двумя струями воды под давлением с расстояния около 3 метров. В процессе процедуры человека сначала окатывают водой полностью, затем струи подаются поочередно на разные участки тела. При этом водяные струи являются контрастными, то есть имеют разную температуру (20 °C и 40 °C).
Душ Шарко применяется при лечении широкого спектра заболеваний, в том числе:
— восстановление после стрессов и нервных расстройств;
— лечение опорно-двигательного аппарата;
— лечение сосудов при нарушениях системы кровоснабжения;
— восстановление обмена веществ;
— активизация иммунной системы.
Кроме того, процедура является отличным косметологическим средством для улучшения функционального состояния кожи, снижения веса и борьбы с целлюлитом.
Перед применением душа Шарко необходимо проконсультироваться с врачом.
* Белуха — одежда баландёра, белые брюки и белая рубашка или футболка.
Часть 1/ Часть 2/ Часть 3/ Часть 4/ Часть 5/ часть 6/ Часть 7/ Часть 8/ Часть 9/ Часть 10/ Часть 11/ Часть 12/ Часть 13/ Часть 14/ Часть 15/ Часть 16/ Часть 17/ Часть 18/ Часть 19/ Часть 20/ Часть 21/ Часть 22/ Часть 23/ Часть 24/ Часть 25/ Часть 26/ Часть 27/ Часть 28/ Часть 29/ Часть 30/ Часть 31/ Часть 32/ Часть 33/ Часть 34/ Часть 35/ Часть 36/ Часть 37/ Часть 38/ Часть 39/ Часть 40/ Часть 41/ Часть 42/ Часть 43/ Часть 44/ Часть 45/ Часть 46/ Часть 47/ Часть 48