Когда я ехал из командировки, то меня впервые посетило это чувство - чувство незавершенности выполняемого мною задания, выполняемого дела. Вот, вроде бы: сказали сопроводить, я сопроводил. Больную довёз в целости и сохранности. Конечно, это не моя заслуга, а просто ничего с ней за время следования этапом не произошло. Поэтому меня не оставляло чувство того, что я что-то не доделал, не выяснил, не докопался до какой-то неизведанной сути, которая обязательно должна быть.
Мои мысли прервал мужской голос:
— Свободно?
Возле меня в проходе стоял мужчина примерно сорока лет на вид. Голова его была абсолютно без каких-либо признаков оволосения. Не было даже бровей. Кожные покровы его были бледные, губы обескровленные, сухие. Дышал он тяжело, смотрел угрюмо, болезненно и с долей какого-то безразличия. В руках у него был черный пакет, скорее всего с вещами; сложенные в пакетик-файл медицинские документы и рентгеновские снимки черепа.
"Онкобольной после химиотерапии", — тут же понял я.
— Не занято? — снова спросил он, указывая на свободное место возле меня.
— Свободно, - ответил я. — Садитесь.
Мужчина сел, достал телефон, набрал номер.
— Алло, сынок? — с каким-то благоговением и любовью сказал он в трубку. — Я сел на автобус, скоро приеду! Жди!
В трубке я услышал детский голос, который что-то радостно говорил. Мужчина при этом грустно улыбался.
Мне стало не по себе. Сердце моё ёкнуло, и, осознав происходящее, я диким усилием воли заставил себя отвернуться в окно и принять вид, что ничего не понимаю и ничего не произошло. Я забрался "в домик", "в раковину", "в футляр" — "кабы чего не вышло".
Наверное, мужчина почувствовал, что я сообразил, в чем дело. Он заговорил первым.
— С "химии" еду, вот. Рак мозга у меня...
Больше мне "скрываться в футляре" не было смысла.
— Да я уж понял..., — как-то глупо ответил я. — Что за диагноз?
— Глиобластома.
— Операцию не предлагали?
— Через неделю сказали приехать надо, будут решать, оперировать или нет?
Я не знал, что мне еще сказать. Потом вдруг вспомнил, как я вёз мальчика после трепанации из нейрохирургии и как он потом восстановился, несмотря на все неблагоприятные прогнозы.
— Мы с женой в райцентре жили, - начал рассказывать я. - Там мальчик был с гидроцефалией. Это когда жидкости много в черепе, и она сдавливает головной мозг. Ему в детстве шунт провели из головы в брюшную полость, чтоб лишняя жидкость туда отходила. Так вот, в пятнадцать лет у него аппендицит случился, и инфекция по этому шунту в мозг поднялась...
Я рассказывал мужчине, как мальчика прооперировали, сделав ему одну трепанацию черепа, потом вторую, третью... Как его увезли в другую область для дальнейших операций. И в итоге, мальчик оказался прикован к кровати, абсолютно без какой-либо способности к самообслуживанию. Но через некоторое время он практически полностью восстановился! А все потому, что надо любить и верить!
Мужчина, слушая меня, сначала был хмурым, но к концу рассказа немного повеселел и даже несколько раз улыбнулся. Вот так за разговороми мы и добрались до его города.
— Спасибо! — пожимая мне руку, сказал он и вышел из автобуса.
В окно я увидел, как нему на шею бросился мальчик, примерно девяти лет, а мужчина достал из пакета какие-то детские вещи, что-то вроде нового спортивного костюма.
...
— Ну как тебе командировка? — спросил начмед, когда я вернулся в домой.
— Нормально. Если что, то могу повторить! — ответил я.
— Завтра на сутки выйдешь?
— Выйду.
На следующий день я вышел на свое первое самостоятельное суточное дежурство в тюрьме. В мои обязанности входило: встречать и провожать этапы, оказывать помощь содержащимся в СИЗО, снятие пробы пищи на пищеблоке учреждения, осмотр заступающих караулов, сверка списков на диет-питание и многое другое.
— Подойди на тубблок, — сказал мне инспектор уже вечером, когда весь персонал медчасти ушел домой. — Там плохо одному.
Я подошел к камере. Инспектор открыл мне дверную форточку, называемую «кормушкой». Из кормушки на меня уставился ненавидящий взгляд. Во взгляде этом, кроме ненависти еще прослеживалось плохо скрываемое любопытство. Это был арестованный за какое-то преступление парень, который страдал туберкулезом.
— Здравствуйте. Что случилось? — спросил я.
— Мне кормушкой руку придавили! Вот! Посмотри! — с какой-то злостью сказал он и вытянул руку из кормушки.
«Рука как рука. Кожные покровы целые, видимой деформации нет, ссадин, кровоподтеков не вижу, — отмечал я про себя».
— Где болит? — спросил я, надевая перчатки, хотя уже предчувствовал надвигающуюся угрозу.
— Ты что, не видишь? Вот, здесь, — арестованный показал в область пястно-фалангового сустава второго пальца.
— Не вижу никакой травмы, — ответил я.
— По твоему я <обманываю>? А?! — тут же закричал больной. — мне «кормяком» руку прижали когда я за баландой потянулся!
Стало понятно, что это чистой воды провокация. Я глянул на инспектора. Инспектор стоял с отсутствующим взглядом.
— Если у вас болит рука, могу дать обезболивающее, — протянул я таблетку анальгина.
— Да иди ты знаешь куда со своей таблеткой! — уже просто бесновался арестант. — Мне скорую надо! Мне рентген надо!
— Завтра придет рентген-лаборант и сделает вам рентген, если, конечно, надо будет, — я еще пытался сгладить нарастающий конфликт.
— Скорую мне, быстро!!! — заорал «больной».
Продолжать участвовать в этом безумии я не видел больше никакого смысла, поэтому ответил:
— Примите обезболивающее, завтра будет рентген. Держите таблетку.
— Да ты чё! Ты кто такой? Ты пьяный что ли? — кричал арестант из открытой форточки. — Я сейчас «вскроюсь, мля!!!
Я развернулся и пошел в сторону медблока.
— Тюрьма! Дай поддержку!!! — проорал арестант.
В тот же момент все находящиеся в камерах тубблока заключенные стали греметь дверьми камер. Дребезг и лязг металла наполнил коридор учреждения.
Я посмотрел на инспектора. Его отсутствующе-безразличный взгляд уже сменился на тревожный.
— Иди, подойди к нему, — прокричал он мне сквозь грохот. — Они так и будут долбиться!
— Я уже подходил, — ответил я и вышел с тубблока.
Грохот на тубблоке усилился. Я посмотрел через стекло двери в коридор, из которого только что вышел. Инспектор, стараясь перекричать шум, что-то говорил в рацию.
Прибежали два прапорщика из дежурной смены, а еще через минуту пришел старший дежурный смены. Он о чем то поговорил с бушующей камерой, потом подошел ко мне.
— Что тут у тебя случилось?
— У меня? — раздраженно переспросил я. — У меня ничего. Вот у вас что-то, похоже, не так.
— Почему ты ему помощь не оказываешь?
— Кому?
— Зэку.
— А надо?
— Ну, он же просит…
— Во-первых, он отказался от предложенного обезболивания. Во-вторых, он не нуждается в медицинской помощи.
— Ну, они же долбиться в «брони» будут!
Разговор был бессмысленным и бесполезным. Создалось впечатление, что я тут один и сам за себя, даже несмотря на то, что сотрудники, вроде бы, мои коллеги.
— Послушайте! — ответил я. — Что вы от меня хотите?
— Зэки из-за тебя шум подняли.
— Допустим. Что мне надо сделать?
— Дай ты ему какую-нибудь таблетку, чтоб он успокоился.
— Так я ему предлагал. Он отказался.
— Ну, другую какую-нибудь, дай.
Складывающаяся ситуация стала выводить меня из себя.
«Зэки — провокаторы, сотрудники какие-то безразлично-обездушенные» — думал я.
— Вам надо, вы и давайте ему «какую-нибудь другую таблетку». А у меня только анальгин. Если хотите, то вот, — раздраженно ответил я, протягивая таблетку дежурному, — можете дать ему, сказав, что это «какая-то другая таблетка». А меня больше к нему по этому поводу не вызывайте. Всё!
Дежурный ушёл на тубблок и о чем-то поговорил с «больным». Больше меня в это дежурство больной со своей рукой не беспокоил.
Утром на оперативке я решил не говорить о произошедшем никому. Несколько дней этот инцидент не выходил у меня из головы. Еще бы! Чуть ли не бунт в СИЗО случился, якобы по моей вине! А если бы арестанты все действительно повскрывались? А с другой стороны, я не понимал: что я сделал не так? Пришёл, осмотрел больного, оценил его состояние как вполне нормальное, от помощи он отказался. Что еще надо? Некому было мне подсказать тогда, что все, что происходило, было ничто иное, как дешевый спектакль. Спектакль инсценированный для того, чтоб проверить мою устойчивость к стрессу, мою слабость, мой характер. Об этом мне пришлось догадываться самому. Вот уж действительно, права была начальник отдела кадров, что многое мне будет казаться необычным...
Продолжение следует...
Выберите часть, которую хотите прочитать (нажмите на синие буквы):
Часть 1/ Часть 2/ Часть 3/ Часть 4/ Часть 5/ часть 6/ Часть 7/ Часть 8/ Часть 9/ Часть 10/ Часть 11/ Часть 12/ Часть 13/ Часть 14/ Часть 15/ Часть 16/ Часть 17/ Часть 18/ Часть 19/ Часть 20/ Часть 21/ Часть 22/ Часть 23/ Часть 24/ Часть 25/ Часть 26/ Часть 27/ Часть 28/ Часть 29/ Часть 30/ Часть 31/ Часть 32/ Часть 33/ Часть 34/ Часть 35/ Часть 36/ Часть 37/ Часть 38/ Часть 39/ Часть 40/ Часть 41 /Часть 42
Уважаемые подписчики и читатели моих историй! Впереди еще будет много интересных рассказов из моей жизни и жизни людей, с которыми мне пришлось столкнуться, благодаря судьбе и выбранной мной профессии. Я вам это обещаю.