Щиты, каски, бронежилеты, дубинки, наручники, газовые баллончики и прочая подобная атрибутика силовых структур называется "специальные средства", при произношении сокращаясь до "спецсредства́". Склад, где хранились эти самые спецсредства, назывался "гэбээрка" и находился под лестницей, ведущей на сборное отделение. Туда-то я и направился. Возле гэбээрки уже была очередь, поскольку на сегодняшнее утро была запланирована тренировка. Ребята, что состояли в группе быстрого реагирования, под подпись получали щиты, дубинки, каски и наручники у специально обученного инспектора, ответственного за хранение и выдачу спецсредств. Естественно, что к этому инспектору тут же прикреплялась негласная должность-прозвище "гэбээрщик" (типа кладовщик), тогда как обычный боец ГБР назывался "гэбээровец". Получалось, что гэбээровцы получали спецсредства у гэбээрщика.
— Фамилия! — громко и с какой-то очень важной, но веселой и наигранной надменностью, чуть ли не в лицо выкрикивал он подходящему к нему за спецсредствами парню.
— Прапорщик Сметанин! — также громко в лицо рапортовал ему подошедший.
— Так-с! — важно отвечал гэбээрщик. — "Сметана"! Вот здесь распишись!
Он указал на клетку в журнале.
Сметанин расписался.
— Получай! Щит "Витраж — один штука! Шлем мотоциклетный — один штука! ПЭ-ЭР семьдесят три (ПР-73)* — один штука! Наручники БЭ-ЭР-ЭС (БР-С) — один штука!
Он прекрасно знал фамилии всех ребят, но, тем не менее, не пренебрегал возможностью почувствовать себя "центром вселенной" , потому что сейчас все, что стояли в очереди, зависели от него одного. Я снова вспомнил поговорку, что "в поле каждый суслик — агроном".
Подошла моя очередь.
— Фамилия! — абсолютно с той же интонацией крикнул он, глядя на меня.
— Березин! — крикнул я в ответ.
Не знаю почему, но я невольно принимал "правила игры", имеющиеся в данный момент. Кричат мне, буду кричать и я.
— О! Это который ночью зэка спасал? — уже спокойно спросил инспектор.
— Типа того, — также спокойно ответил я.
— Подпись вот здесь! — снова крикнул инспектор и указал мне на клетку в журнале напротив моей фамилии.
Щит, несмотря на его громоздкость, оказался совсем легким. С внутренней стороны его была приклепана толстая пластиковая ручка и специальная пластина для охвата предплечья.
Просунув руку под эту пластину и взявшись за ручку, я словно прирастал к нему. Размеры щита были довольно внушительные. Поставив его на пол и присев около него, я полностью спрятался за ним. В верхней части щита был просверлены отверстия, через которые можно было смотреть вперёд, не высовываясь.
Наручники и дубинка не вызывали особого интереса, а вот шлем! Шлем был обычный мотоциклетный, советского образца, с нижней дугой для защиты челюсти.
Вместо забрала к нему была прикручена металлическая решетка, а поверх этой решетки был прикручен кусок органического стекла, имитируя забрало. Эта самодельная конструкция вызвала у меня тогда недоумение.
Получив всю необходимую амуницию, мы вышли на плац и построились.
Перед строем встал командир.
— Становись! — резко выкрикнул он. — Равняйсь! Смирно! Слушай учебную вводную!
Он достал из папки несколько листов и стал быстро, неразборчиво и безэмоционально читать:
— Сегодня ночью лица, содержащиеся в камере номер шестьдесят четыре, на фоне употребления самодельных алкогольных напитков, оторвали стол, лавку, кровати и забаррикадировались в камере. Угрожают убить взятого в заложники сокамерника..., требуют организовать встречу с прокурором по надзору, требуют освобождения... и тому подобное!
Олег поднял голову.
— Миллион долларов и билет на концерт леди Гаги! — выкрикнул кто-то из строя и засмеялся.
— Отставить! — резко и сурово крикнул командир.
Смех тут же оборвался, а все стоявшие в строю одновременно подтянулись, выправились.
— Сейчас выдвигаемся на хоздвор для отработки действий при захвате заложников! Нале-во!
Мы по команде повернулись налево.
— На хоздвор шагом марш!
Побрякивая щитами и наручниками мы направились на территорию хозяйственного двора.
Хоздвор учреждения находился за пределами режимной территории и имел достаточно большую площадь. На его территории находилось множество различных помещений, складов, хранилищ, боксов для техники. Предназначен хоздвор был для хранения продуктов, овощей, ремонта автомобилей, какого-либо оборудования, сварочных работ. В дальнем левом углу хоздвора под наружной лестницей ведущей на второй этаж, была пристроена небольшая комнатка площадью не более трех-четырех квадратных метров. Вход в неё преграждала металлическая дверь с решёткой в верхней части. Дверь, как и положено, была выкрашена серой грунтовкой.
— Сметанин! Пирогов! Определитесь, кто из вас будет заложником, а кто террористом, и в будку! Бегом!
— скомандовал командир и открыл дверь под лестницу.
Прапорщик Сметанин и тот самый кладовщик, что выдавал спецсредства, вышли из строя. Ни о каких договорённостях не могло быть и речи, потому что кладовщик Пирогов быстро взял ситуацию под контроль, вжившись в роль злодея.
— Ты "терпи́ла"*, мля! — противным голосом проблеял он прапорщику Сметанину. — Кендёхай на хату, по-бырому!*
— С чего это я "терпила"? — возмутился тот, но все же зашел в комнату. Следом зашел и Пирогов. Олег закрыл за ними дверь, грохнув железным засовом.
— Значит так! Вот у нас камера, — кивнул он на дверь. — В ней находятся пьяные отмороженные хулиганы, грощящиеся убить заложника! Наша задача освободить заложника и задержать...
Не успел он договорить, как из-за двери донёсся противный "пьяный" вопль Пирогова:
— Вы чё, в натуре, в@лки позорные?! Я его сейчас порежу, мля-я-я-я!!!
Кричал он настолько натурально и душераздирающе, что если бы я не знал, что это тренировка, то подумал, что действительно захватили заложника.
— Помогите!! — слабо пискнул Сметанин. — Убивают!
— Захлопнись, терпила! — рявкнул Пирогов.
Олег наклонился и заглянул в "камеру" через решетку.
— Предлагаю вам освободить заложника и немедленно сдаться!
— Ха-а! — снова донёсся пьяный вопль. — Кого ты "мажешь детской мазью"? ПРОКУРО-ОРА МНЕ-Е-Е! БЫ-СТРА-А-А!!!
Прокричал он так громко, что даже эхо прокатилось по хозяйственному двору.
— Не надо кричать, — спокойно попросил Олег.
Как только он это сказал, изнутри по железной двери ударили, похоже, что ногой. Ударили так сильно, что дверь выгнулась выше засова, но сыграла обратно и противно задребезжала. Последовал второй удар, потом через короткий промежуток снова удар и снова.
"Бум! Бум! Бум!"
Я сразу же вспомнил, как долбили двери на тубблоке, когда больной якобы травмировал палец.
Сметанин и Пирогов, что сейчас были заперты под лестницей, прослужили в системе уже около семи-восьми лет. Учитывая то, как они уверенно вжились в роль, мне стало понятно, что с подобными провокациями со стороны осуждённых они сталкивались уже не раз и даже не два. И сейчас они, копируя подобное поведение, вызывали у меня лишь улыбку.
"А ведь привыкли! — мелькнула у меня тогда мысль. — Приспособились! Ещё и веселятся теперь! А если привыкли они, то и я привыкну! Приспособлюсь, справлюсь! Обязательно справлюсь!"
Когда прекратился стук, Олег снова заглянул в решетку:
— И стучать тоже не надо.
— Пра-акуро-ора!!! — тут же раздался вопль. — Бы-ыстра-а!
Олег повернулся к нам, стоящим со щитами.
— Копытин! — резко выкрикнул он.
— Я! — тут же откликнулся один из бойцов.
— Ко мне!
— Есть!
К Олегу подошел парень. Ростом он был выше среднего, плечист, подтянут. У него были правильные черты лица, светлые волосы, а голубые глаза его смотрели весело и по-доброму. Я видел его на сборном отделении, он работал в досмотровой (обысковой) группе.
— Костя, покажи, как надо, а то у нас тут новенькие есть, — обратился к нему Олег.
Костя надел шлем, в правую руку взял дубинку(ПР-73), положил её на плечо и, подняв щит, упёрся в него шлемом и рукояткой дубинки. Сам он немного присел и замер в таком положении.
— Построились с интервалом и повторили то же самое! — скомандовал Олег.
Мы повторили такую же позу.
— Смотрим далее! Рогов, Цветков!
— Я!
— Я!
— Занять позиции за Копытиным!
— Есть! — дружно хором ответили они, подошли к Косте и встали точно также как и он, плотно прижавшись друг к другу. Получилась такая небольшая, но довольно серьезная штурмовая группа.
— Смотрим внимательно! — крикнул командир и повернулся к штурмующим — Готовы?
— Готов! Готов! Готов! — ответили они по очереди.
Надетые шлемы приглушали их голоса, а может быть, сказали они это сквозь стиснутые от напряжения зубы.
Олег подошел к двери, одной рукой он взялся за засов, в другой руке его была пустая пачка из под сигарет.
— На счёт "три", — тихо сказал он парням, что замерли в ожидании, когда он откроет дверь.
— Раз..., два..., ТРИ! — Олег быстро дернул засов, рывком открыл дверь в "камеру" и также быстро забросил туда пустую пачку от сигарет, имитируя светошумовую гранату.
— БАХ! — крикнул он. — РАБОТАЕМ!
Трое парней, что стояли со щитами, как вихрь влетели в камеру. Внутри послышался звон щитов, крики, брань, возня, стоны.
— На пол! На пол! — кричали в камере. — Не дергайся! Лежать! Лежать!
Я заглянул в камеру. Пирогов и Сметанин, неуклюже подергиваясь, уже лежали на полу, плотно прижатые щитами. Следом влетел Олег и быстрыми движениями защёлкнул наручники на запястьях обоих "арестантов".
Все вышли из помещения, сняли наручники, сняли шлемы.
Взъерошенные Пирогов и Сметанин потирали намятые бока, Костя закурил сигарету. Штурм удался.
— Перекур! — дал команду командир. — После перекура снова отрабатываем "освобождение заложников"!
Домой в тот день я вернулся только к обеду, с синяками на туловище, руках и ногах и следами наручников на запястьях.
Продолжение следует...
*Терпи́ла — потерпевший.
*Кендёхай — иди, шагай.
Забегая вперёд, скажу, что в группе быстрого реагирования я пробыл восемь лет, за которые пришлось участвовать и в обысках, и в подавлении бунтов, и в поиске сбежавших из-под стражи преступников.
Часть 1/ Часть 2/ Часть 3/ Часть 4/ Часть 5/ часть 6/ Часть 7/ Часть 8/ Часть 9/ Часть 10/ Часть 11/ Часть 12/ Часть 13/ Часть 14/ Часть 15/ Часть 16/ Часть 17/ Часть 18/ Часть 19/ Часть 20/ Часть 21/ Часть 22/ Часть 23/ Часть 24/ Часть 25/ Часть 26/ Часть 27/ Часть 28/ Часть 29/ Часть 30/ Часть 31/ Часть 32/ Часть 33/ Часть 34/ Часть 35/ Часть 36/ Часть 37/ Часть 38/ Часть 39/ Часть 40/ Часть 41 /Часть 42
Дтп по дороге домой
