По мнению древних индейцев, тот декабрь должен был быть последним в истории человечества, ибо на дате двадцать первое декабря две тысячи двенадцатого года их каменный календарь обрывался. Весь люд земной в ожидании этой даты разделился на три основных лагеря. Одни верили, что случится глобальный катаклизм и человечество исчезнет с лица Земли, другие говорили, что всех в этот день коснётся глобальная духовная и материальная трансформация, которая, напротив, приведёт к качественным изменениям человечества в лучшую сторону. Люди станут чище, умнее, добрее. А может, тогда уже и не людьми они будут с такими-то качествами?
Я относился к третей группе, которым была безразлична подобного рода информация.
— В отпуске, будь на связи, если что, — сказал начальник отдела. — Мало ли чего может тут случиться.
— Ладно, — ответил я. — Звоните, я в Египте, если что. Время прибытия по тревоге из Египта такое же, как и здесь?
В отпуск я пошел двенадцатого декабря, а уже через несколко дней мы с женой поехали в аэропорт, чтоб лететь отдыхать в Египет. Легкая метель переметала дорогу, когда мы ехали на такси. В аэропорту я посмотрел на термометр, он показывал -29°С.
На самолете до этого момента ни я, ни жена не летали. Рейс, естественно, был чартерным, это как такси — полёт от заявки к заявке.
— Боишься? — спросил я у жены, когда самолет уже вырулил на взлетно-посадочную полосу и замер перед разбегом.
— Нет, — с улыбкой ответила она. — Ты же рядом.
Я взял её за руку. Самолет тронулся и неуверенно поехал по полосе.
"Тук..., тук..., тук...", — перескакивали колеса по стыкам бетонных плит. Но вот самолет стал резко ускоряться, стук колес прекратился, превратившись в сплошной гул, и вдруг резко взвыли двигатели самолета:
"В-ВУУУУ-У-У-У..."
Меня вдавило в кресло, я крепко сжал руку жены и посмотрел на неё. Она улыбалась. Я через силу улыбнулся ей и посмотрел в иллюминатор. За толстым стеклом быстро, словно искры от костра, мелькали огни полосы. Рёв двигателей усилился максимально, тряска самолета прекратилась, и огни полосы поползли вниз. Самолет оторвался от земли. Достигая своих максимальных оборотов, натужно ревели двигатели, самолет с трудом, словно перегруженный грузовик на первой передаче поднимался в гору. Задрав нос, он поднималися всё выше и выше. Вот уже внизу видны тонкие полосочки дорог, по которым едут автомобили... Нет, это уже были не автомобили, это были маленькие машинки со включенными огоньками фар головного света. Маленькими стали и многоэтажки городских улиц с неравномерно светящимися окнами, да и сам город стал виден как на ладони. Он также как и многоэтажки, где-то больше, а где-то меньше, освещался уличным или промышленным освещением. Сверху он казался плоским, как карта в школьном атласе.
А я все прислушивался к реву двигателей самолёта. Мне казалось, что им сильно не хватает мощности, казалось, что мы зависли в воздухе. Умом я, конечно же, понимал, что скорость наоборот, увеличивается, но по ощущениям казалось, что скорость на земле была гораздо выше, чем сейчас в воздухе.
"Вот сейчас двигатель заглохнет и всё, конец! Можно даже не трепыхаться... А чего уж там..., по́жили и хватит. — думал я тогда. — Ладно, хоть в окошко посмотрю, что ли, перед встречей с Создателем. Только вот сына я после себя не оставил. Обидно, что оборвется на мне фамилия-то...".
Самолет тем временем, набрав необходимую высоту и скорость, выровнялся. Гул двигателей стал тише и равномернее. Мне стало спокойнее.
— У тебя руки холодные, — сказала жена. — Ты что, боишься, что ли?
— Да, — честно ответил я.
— Березин! — воскликнула она, чуть ли не смеясь. — Погоди! Ты что, серьёзно боишься?
Она смотрела на меня с любопытством, как будто мы с ней только недавно познакомились, и она узнала обо мне что-то новое.
— Да отстань ты, — как можно веселее попытался ответить я. — Просто сквозняк тут, вот рука и замёрзла. Окно, похоже, кто-то не закрыл или дверь.
Я повернул голову в сторону люка самолёта, чтоб убедиться, что он действительно закрыт.
— Ну, хоть чего-то ты боишься! — засмеялась жена.
В Хургаде мы приземлились в четыре утра по Египетскому времени.
На улице, несмотря на столь ранний час, было пятнадцать градусов тепла, светало и было свежо и тихо.
— Что-то много мне впечатлений в последнее время приходится испытывать, — вслух проговорил я.
— Что? — спросила жена.
— Сначала самолет, теперь вот, — я махнул рукой, показывая на песок, — декабрь без снега! Впервые в жизни такое вижу!
Заселение в отель было назначено на двенадцать часов дня, поэтому, бросив вещи в камере хранения отеля, мы пошли на море.
***
В первую очередь меня привлекла аккуратная прическа этого седовласого мужчины. На вид ему было около шестидесяти лет. На лице его были очки, взгляд был простым, серьезным, но в то же время в его глазах присутствовала какая-то тревога, неопределенность. Я бы даже сказал растерянность. Я уже видел несколько раз этого мужчину на территории нашего отеля и очень мне нравилось наблюдать за ним. Он был один, ни с кем не заводил разговора, но, тем не менее, он не казался праздношатающимся отдыхающим. Даже просто сидя в тени, он о чем-то думал. С интеллигентным видом он сидел сейчас в ресторане отеля и ел на завтрак яичницу. Аккуратно отрезая кусочки, он очень умело нанизывал их на вилку и отправлял в рот. Столовыми приборами он пользовался очень уверенно. На столе у него был порядок, никаких лишних предметов, всё стояло и лежало на своих местах. Тщательно пережевывая пищу, он смотрел прямо перед собой, невзирая на снующих по ресторану туда-сюда отдыхающих.
"Немец, скорее всего, — подумал я. — Уж больно он педантичный, интеллигентный".
Но я ошибся.
Перед обедом мы встретились с нашим гидом, которого, как и положено в Египте, звали Ахмед. Похоже, что там это имя, как у нас Александр или Сергей. И когда Ахмед на сносном русском языке рассказывал нам о всевозможных экскурсиях, тот самый седовласый мужчина подошел к нам. Сейчас его взгляд был гораздо больше озабоченным и растерянным. Он смотрел на Ахмеда, как бы ожидая, когда Ахмед обратит на него внимание или сделает паузу в своей речи, но Ахмед, уже увлеченный подсчитыванием денег от проданных экскурсий, совсем не обращал на него внимания.
— Извините, — обратился я к гиду Ахмеду и кивнул на мужчину. — Этот мужчина хочет что-то спросить.
Ахмед повернул голову в сторону мужчины.
— Ахмед, — на чистом русском языке сказал мужчина. — У меня жена заболела, что мне делать?
"Он русский! — удивился я, услышав родной язык. — Ну надо же! Вот она, причина его тревоги. Жена у него заболела, оказывается".
От его вопроса денежная улыбка испарилась с лица Ахмеда. Вид его стал каким-то растерянным и несчастным, жалким и замученным. Казалось, что он глубоко пожалел о том, что вообще пришел сегодня в этот отель. Выражение его лица, несмотря на арабскую природу, чисто русским языком молвило: "Как же вы мне все "до́роги", долбанные туристы! Постоянно у вас какие-то проблемы, неприятности..."
— Эм..., — промычал он. — Нада в балныц ехат... Страхофка должен быт...
В это время Ахмед тоскливо, но с какой-то надеждой уже смотрел в сторону выхода из отеля. Ему хотелось побыстрее уйти, смыться, чтоб не решать чужие проблемы, не тратиться.
Мужчина, видимо, также как и я интерпретировал выражение лица Ахмеда. Но он не возмутился от такого поведения, поскольку был порядочным русским человеком. Мне показалось, что он даже наоборот, испытывает какое-то неудобство от того, что доставил проблему чужому человеку в чужой стране. Заболел бы он сам, а не жена, он бы в жизни никого не побеспокоил из-за такого, как ему бы казалось, пустяка.
— А без больницы никак не обойтись? — неуверенно спросил он. Может быть, скорую вызвать?
— Скорую??? — Ахмед в ужасе чуть ли не подпрыгнул на месте. — Это очен, очен до́рога! Нэт! Нэт! Нада ехат в балныц... Такси вызыват и ехат!
Видимо, мужчина ожидал подобного поведения гида, потому что огонек надежды на помощь и понимание тут же погас в его глазах. А я думал: "Вот действительно ведь страшная проблема. В чужой стране, чужие люди, как же дорого ему сейчас обойдется обращение за медицинской помощью?"
— Что случилось-то? — как-то сама собой вырвалась у меня фраза, которую я проговаривал тысячи раз, работая еще на скорой.
Мужчина посмотрел на меня.
— Да..., простыла. Накупалась в бассейне, а там вода холоднее, чем в море. Теперь температурит третий день... Горло болит, говорит. Не ест, не пьёт. Лежит дни напролёт. Не до отдыха ей совсем.
И тут я вспомнил, как однажды, ещё во время работы на скорой, ездил на вызов к одной женщине, которая прилетела из Египта, и у которой оказался менингит. Тревожно стало мне.
— Давайте, я посмотрю? — снова "на автомате" предложил я.
— Вы врач?! — с огромной радостью и надеждой в голосе спросил мужчина.
— Фельдшер, — ответил я.
— Пожалуйста! Будьте добры! — попросил мужчина и протянул мне руку для рукопожатия. — Александр.
— Дмитрий, — ответил я, пожимая ему руку.
Уходя из холла отеля, я мельком глянул на Ахмеда. Он продолжил увлечённо рассказывать туристам про экскурсии, и к нему постепенно возвращалась его денежная улыбка.
Номер моего нового знакомого находился в другом крыле корпуса отеля.
— Проходите-проходите, пожалуйста, — суетился Александр, открывая дверь. — Таня! Я тебе доктора привёл! Он русский! Наш!
Жена выглянула из-под двух одеял, посмотрела на нас и снова укуталась с головой. Было бы у них в номере десять одеял, она бы и в десять закуталась.
— Как всегда-а..., — проворчал я. — Одно и то же. Убирайте одеяла!
— Мне холодно, — простонала женщина.
— Понимаю, но надо раскрыться. У вас и так температура высокая, на улице плюс тридцать, а вы еще и греетесь в двух одеялах! Убирайте, мне осмотреть вас надо.
Женщина нехотя вылезла из-под одеяла и села на краю кровати. Женщине было около пятидесяти лет.
— Что у вас болит? — спросил я, сев на стул, который заботливо подал мне Александр.
— Горло, — неохотно ответила она, — и голова.
— Когда заболели? Как заболели? Что-то принимали? — засыпа́л я вопросами женщину. — Раньше такое было? Сами с чем связываете? Постарайтесь вспомнить, может, кто-то также болел недавно, с кем вам приходилось общаться, контактировать?
Прежде чем смотреть её горло, я должен был как можно больше собрать данных, говорящих мне об инфекционной природе этого заболевания. Возможно, что причиной страданий женщины был обычный стафилококк, а может быть, и бацилла Лефлера, и менингококк. Да и вообще, Бог знает, какая зараза тут может быть, в этой Африке? Я должен был и себя обезопасить. В конце концов, мне еще обратно лететь, на Родину. Поэтому, активно собирая анамнез, я попутно осматривал женщину. "Обычного телосложения, нормального питания. Кожные покровы гиперемированы, гиперемия конъюнктивы, сухость губ, склеры чистые, вены на руках доступные, сыпи на коже не наблюдается, отеков нет...", —привычно отмечал я про себя.
Женщина рассказала, что чувствовала себя хорошо до того злополучного бассейна с холодной водой, после которого она и заболела. С её слов, когда-то давно ей выставили диагноз "Хронический тонзиллит", рекомендовали ей избегать переохлаждений, делать какие-то уколы раз в год.
— И как часто у вас горло болит? — спросил я.
— Последние лет двадцать горло не болело, — ответила она.
— Даже когда простывали?
— Да в том-то и дело, что как сына родила, так и не простывала я больше.
— Ну, видимо, организм ваш стресс испытывает. Перелёт, декабрь без снега, бассейн...
— Наверное, — согласилась она.
Можете подбородком до груди достать? — спросил я и сам показал, как надо это сделать.
Женщина свободно выполнила это движение.
— Хорошо, — удовлетворительно заметил я.
Собранный анамнез и беглый осмотр не давал мне намёка ни на менингит, ни на дифтерию.
— Давайте посмотрим ваше горло. Александр, будьте любезны, подайте мне ложку?
— Ах, да..., — засуетился Александр.
Миндалины женщины размером были как два шарика для игры в настольный теннис. Между ними была лишь сантиметровая щель.
— Ну, матушка, тонзиллит у вас самый настоящий!
— Это плохо? — встревожился Александр.
— Бывает и хуже, — сказал я. — По крайней мере, не паратонзиллярный абсцесс, и слава Богу. Тогда б "бэз балныц" не обошлось бы. А это мы вылечим, "не отходя от кассы", как говорится!
Стоит ли говорить о том, что, собираясь в поездку, мы с женой, естественно, собрали аптечку лекарств? Причём положили не только средства от температуры и поноса, но даже по две упаковки антибиотиков из разных групп, несколько ампул обезболивающих, противовоспалительных препаратов и глюкокортикостероидов, штук пять шприцов и даже систему для внутривенных инфузий (если кто не знает, то это капельница так называется). Согласен, что вряд ли она бы пригодилась, но пусть уж лучше будет, когда не надо, чем не будет, когда надо.
Татьяне я сделал инъекцию жаропонижающего, назначил антибиотики и полоскания зева, витамины и пребывание на свежем воздухе.
Уже на второй день ей стало лучше, потому что утром я встретил Александра вместе с ней за завтраком в ресторане.
— Здравствуйте! Как ваше самочувствие? — спросил я Татьяну.
— Вы знаете, у меня уже почти всё прошло, — ответила она. — Спасибо вам большое! Может быть, оставшиеся таблетки вам отдать? Может быть они еще кому-нибудь пригодятся?
— Ни в коем случае не прекращайте принимать назначенное лечение! — категорически заявил я. — Микробов в вашем горле надо добить, чтоб они с силами не собрались и снова не причинили вам страдания.
—Как я могу вас отблагодарить, Дмитрий? — спросил Александр.
— Да что вы, — ответил я. — Ничего не надо. Благодаря вам, я снова почувствовал себя нужным, полезным. Это я вам спасибо должен говорить!
— Не понял? — смутился он.
— Долго рассказывать, — отмахнулся я.
— Приглашаем вас на ужин сегодня. Я бутылочку "Белебеевской" умудрился привезти с Родины. — Александр подмигнул. — Вот за ужином и поговорим!
Александру был шестьдесят один год, родом он был из небольшого городка Башкирии под названием Бирск. По образованию он был юристом и работал в адвокатской конторе. Я рассказал, как я из фельдшера стал тюремным воспитателем.
— Вам надо вернуться обратно в медицину, — с серьёзным видом сказал он. — Пока не поздно.
— Туда никогда не поздно вернуться, — отвечал я. — Я ведь уже в институт поступил. Вот закончу институт и вернусь.
***
Конец света мы с женой встретили на Райском острове в Красном море. Ласковое море, солнце и лето действительно благотворно действовали на нас тогда.
— Ты снова улыбаешься! — сказала мне жена.
— Ты тоже! — отвечал я, обнимая её и прижимая к себе.
— А еще руки у тебя снова тёплые, — прошептала она, целуя меня в шею.
Я смотрел на счастливую жену, искренне радующейся солнцу, морю и моему вниманию к ней и думал, что не такая уж и плохая у меня работа.
Да, тяжело.
Да, опасно.
Да, это не мое призвание.
Но без такой работы не мог бы я позволить нам такой отдых, снова сблизивший нас . Хоть работа тяжелая, зато и отдых соответствующий. По крайней мере, жена счастлива, а это главное.
"Буду терпеть, — подумал я. — Терпеть, стиснув зубы до скрежета. А на скорую никогда не поздно вернуться".
— Слышала, что Татьяна рассказывала? — шепнул я жене.
— Что?
— Она сказала, что как сына родила, так и болеть перестала...
Продолжение следует...
Часть 1/ Часть 2/ Часть 3/ Часть 4/ Часть 5/ часть 6/ Часть 7/ Часть 8/ Часть 9/ Часть 10/ Часть 11/ Часть 12/ Часть 13/ Часть 14/ Часть 15/ Часть 16/ Часть 17/ Часть 18/ Часть 19/ Часть 20/ Часть 21/ Часть 22/ Часть 23/ Часть 24/ Часть 25/ Часть 26/ Часть 27/ Часть 28/ Часть 29/ Часть 30/ Часть 31/ Часть 32/ Часть 33/ Часть 34/ Часть 35/ Часть 36/ Часть 37/ Часть 38/ Часть 39/ Часть 40/ Часть 41 /Часть 42