Аня, вспоминая, постояла еще у порога, все же вышла. Она медленно шла по больничному коридору, каждый шаг отдавался глухим эхом в пустоте. Обернулась лишь раз - через плечо, на дверь палаты, за которой остался Андрей. Его взгляд, пристальный и тревожный, словно цеплялся за нее, пытаясь прочесть в ее молчании ответ на несказанный вопрос: простила ли она?
Он так и не понял. Не понял, почему и зачем пришла, почему стояла у его постели, глядя на него с этой странной смесью жалости и отчуждения. Не понял, простила ли его хоть на йоту. А Аня и сама не знала. В ее душе все смешалось - обида, усталость, едва уловимая тень прежней нежности, которую она так старательно душила в себе все эти месяцы.
*****
… Андрей лежал, уставившись в потолок, где играли блики от проезжающих за окном машин. Он никогда ни у кого не просил прощения. Никогда. Это было ниже его достоинства, как он считал. Гордость, высокомерие, уверенность в собственной правоте - все это составляло его прежнюю сущность, ту, что рассыпалась теперь, как карточный домик, под натиском болезни.
Но сегодня он сказал это. «Прости». Слова прощения вырвались сами, неожиданно, будто прорвали плотину, которую он так долго и старательно возводил все эти годы, начиная с того момента, когда его жизнь превратилась в «до» и «после». Почему именно ей? Почему сейчас? Он не мог ответить. Не стал даже пытаться разобраться в причинах. Просто знал: если не скажет - потеряет что-то важное. Что-то, что, возможно, уже не вернуть.
Он помнил ее такой, какой она была раньше - с сияющими глазами, с открытой и доброй улыбкой, которая согревала его даже в самые хмурые дни, в самые сложные для него моменты. Теперь же в ее взгляде он прочитал отчетливо лишь холодную отстраненность. И это ранило его сильнее, чем боль в измученном теле.
«У меня нет совести», — мысленно повторил он фразу, которую когда-то бросил ей в гневе. Тогда это звучало как вызов, как щит, защищающий его от любых упреков. Теперь же слова эхом отдавались в голове, обнажая правду, которую он боялся признать: совесть была. И она терзала его все эти годы. Терзала, медленно, методично, как невидимый червь, подтачивающий изнутри.
*****
За окном больничного корпуса осень доживала свои последние дни. Деревья стояли голые, их ветви чернели на фоне серого неба, а по асфальту кружились желтые листья, словно обрывки забытых воспоминаний. Андрей, подойдя к окну, чтобы увидеть, как Аня выходит из клиники, смотрел на этот пейзаж и думал о том, как быстро все меняется. Еще недавно он считал себя неуязвимым, хозяином своей судьбы. Теперь же его жизнь напоминала эти листья - хрупкие, готовые улететь от малейшего дуновения ветра.
Он не хотел думать о диагнозе. Не хотел признавать, что время, отпущенное ему, может оказаться слишком коротким. Но тело предательски напоминало об этом: слабость, которая накатывала волнами, боль, ставшая почти привычной, и эта гнетущая тревога, от которой не скрыться даже во сне.
И все же, несмотря на страх, в нем зрело решение. Решение, которого он никогда не принимал раньше. Он сделает все для Ани. Все, что она захочет. Все, о чем мечтала. Все, чтобы забыла, забыла его предательство. Только бы хоть на мгновение увидеть в ее глазах не осуждение, а что-то еще. Что-то, напоминающее прощение.
Он не знал, как это будет выглядеть. Не знал, хватит ли у него сил. Но впервые в жизни был готов не требовать, не настаивать, а просить. Просить о том, чего раньше считал слабостью.
*****
В палате пахло лекарствами, стерильностью и одиночеством. Тиканье часов на стене отсчитывало секунды, которые он больше не мог позволить себе терять. Андрей закрыл глаза, представляя, как снова увидит Аню. Как скажет ей в следующий раз, он точно будет – этот следующий раз, ведь Аня добрая, все, что не успел, что боялся произнести раньше.
Он не ждал чуда. Не надеялся, что она вдруг простит его и все станет как прежде. Но ему было нужно знать: он же попытался. Попытался исправить то, что еще можно было исправить, пока он жив. Даже если это исправление не вернет ему здоровье, не изменит прошлого, не избавит от боли.
Где-то как будто вдалеке раздался звонок мобильного. Андрей не стал брать трубку. Все это теперь казалось таким незначительным - звонки, дела, планы, которые еще недавно казались важными. Сейчас для него существовало только одно: шанс вымолить прощение у той, которую он когда-то не ценил.
Он снова посмотрел в окно. Листья кружились в последнем осеннем танце, а в его душе медленно, но неуклонно прорастало осознание: иногда раскаяние приходит слишком поздно. Но даже тогда оно остается единственным, что может дать человеку силы жить дальше.
Дверь очень тихо скрипнула. Андрей, услышав скрип, быстро оглянулся. Он не сомневался, кого увидит тут. И, да, это Аня вернулась, медленно открывая дверь палаты. Андрей лег в кровать, закрыл глаза, не веря в счастье. Ведь он молил Бога, чтобы она вернулась. Он же не все ей сказал. Не слыша ее шагов, он приподнялся на локтях. В его взгляде мелькнуло нечто неуловимое - то ли надежда, то ли страх.
Аня молча подошла и опустилась на стул у кровати. Между ними повисла тяжелая тишина, наполненная невысказанными словами. Наконец, собравшись с духом, Аня заговорила. Голос ее звучал тихо, но твердо и спокойно - так говорят люди, которые долго держали боль внутри и теперь решили выпустить ее на волю.
*****
- Знаешь, почему я в суде сказала, что была за рулем? Потому что до последнего верила, что ты признаешься. Что ты не позволишь мне взять на себя чужую вину. Но ты молчал. Смотрел на меня, как на незнакомку, и молчал. А я же обещала тебе. И хотела, чтобы ты состоялся в любимой профессии.
Она сглотнула, вспоминая те дни - холодные стены зала заседаний, равнодушные взгляды судей, шепот в коридоре. И полное отсутствие его - того, кто должен был быть рядом.
- В тюрьме было тяжело, не рассказать, как. Не физически - с этим я справилась. Тяжело было от мысли, что ты даже не попытался. Что для тебя все это просто… недоразумение, которое можно забыть.
Андрей хотел что-то сказать, но она жестом остановила его. Ей нужно было выговориться - до конца, без полутонов.
- Когда я вышла, ты не пришел. Ни в первый день, ни потом. Я ждала. Глупо, наверное, но ждала. А потом поняла: ждать бессмысленно. Ты уже вычеркнул меня из своей жизни.
Ее пальцы нервно теребили край сумки, но взгляд оставался твердым. Она смотрела не на него, а куда-то вдаль, словно заново проживала те дни. Ей надо было сообщить ему самое важное. Не для нее. Для него и для Галочки.
- Я пошла к Галине. Не для того, чтобы оправдаться. Просто… должна была. Ее бабушка, Евгения Тихоновна, едва не захлопнула дверь перед моим носом. И я понимаю ее. Но я все же вошла. Рассказала, что хочу помочь - нашла людей, которые могут оплатить реабилитацию, договорилась о консультации с хорошим специалистом.
Аня, наконец, посмотрела на Андрея. В ее глазах не было упрека - только усталость и тихая решимость.
- Галина сказала, что простила меня. Правда, я и не ждала. Моей вины было не меньше. Я не остановила тебя в ресторане, когда ты выпил, а потом – когда ты сел за руль и не вернулся на место происшествия. Но она согласилась выслушать. И это уже что-то.
Она замолчала, давая Андрею время осмыслить услышанное. В палате стало тихо - лишь мерный писк приборов да далекие голоса медперсонала за дверью.
- Знаю, что и ты был у них, - продолжила она после паузы. - Обещал помочь. Но не помог. Нет, я не виню тебя за это. Просто… я должна была сделать хоть что-то. Хоть что-то, чтобы не чувствовать себя соучастницей.
Андрей, наконец, нашел в себе силы заговорить. Голос его звучал хрипло, будто после долгого молчания:
- Я хотел… Но не знал, как.
Аня равнодушно кивнула. Она не стала спорить. Не стала говорить, что «знать» не обязательно - нужно просто действовать. Она просто встала, поправила сумку на плече и тихо произнесла:
- Послушай, я вернулась не для того, чтобы обвинить. А чтобы сказать: я сделала то, что должна была. Теперь твоя очередь.
*****
Андрей смотрел на Аню, пока она говорила, и каждое ее слово будто оставляло на его душе невидимые шрамы. Он не перебивал - не мог. В ее спокойном, лишенном истерики голосе звучало нечто страшнее крика: холодная, выстраданная правда.
Когда она замолчала, в палате повисла тишина, нарушаемая лишь мерным писком приборов. Андрей провел ладонью по лицу, словно пытаясь стереть наваждение. Перед глазами промелькнули обрывки последних месяцев: внезапное известие о дочери от Кати и встреча с ними, потом - новость о беременности Елены, его мимолетной курортной пассии.
Две жизни, две ответственности, о которых он даже не смел мечтать. И посреди этого хаоса - Галина, оставленная без помощи, Аня, взявшая на себя чужую вину, и он на больничной койке, но не бедный.
Он вдруг ясно осознал: все это время думал лишь о себе. О своих проблемах, о своем диагнозе, о том, как ему теперь быть с внезапно возникшими детьми. А те, кому он действительно был должен помочь, остались за бортом его раздумий.
- Ты… ты сделала то, чего я не смог, - сказал он тихо, и в его голосе прозвучала неподдельная благодарность. - Спасибо.
Аня лишь кивнула, не говоря ни слова. В ее взгляде не было торжества - только тихая усталость человека, который сделал то, что должен был сделать.
Андрей глубоко вдохнул, словно набираясь решимости.
- Дай мне… дай мне контакты тех людей, - он сглотнул, чувствуя, как пересохло в горле. - Тех, кто готов помочь Галине. Я хочу… нет, я должен участвовать.
Его пальцы нервно сжали край простыни. Впервые за долгое время он ощутил не страх перед будущим, а что-то другое - слабую, но твердую искру ответственности. Не из-под палки, не потому, что «так надо», а потому что это было правильно.
- Я не прошу у тебя прощения, - продолжил он, глядя ей прямо в глаза. - Я знаю, что словами тут не исправишь. Но я хочу попытаться. Хоть что-то сделать. Для Галины. Для тебя. Для всех.
*****
В его голосе звучала непривычная мягкость, почти мольба. Он больше не пытался казаться сильным, не прятался за маской безразличия. Сейчас перед Аней был не самоуверенный Андрей, а человек, наконец, осознавший цену своих поступков.
Аня долго смотрела на него, словно взвешивая каждое слово, каждую ноту в его голосе. Потом медленно достала из сумки блокнот, выписала несколько номеров и аккуратно положила листок на тумбочку рядом с кроватью.
- Это контакты координатора фонда и врача, который ведет ее случай, - тихо сказала она. - Они ждут.
Андрей взял листок дрожащими пальцами. Бумага показалась ему невероятно тяжелой. Не знал он еще и кое-чего другого…
(Продолжение будет.)
Ссылки на предыдущие главы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47