Кате не просто захотелось уехать. Захотелось немедленно это сделать. И не только из-за запахов еды или тошноты, приходившей по утрам, когда она просыпалась от легкого головокружения и от того, что желудок сжимался в комок, как будто протестуя против чего-то.
Ее тошнило от мужчин, которые пытались заполучить ее. Но отправляться домой рано. Решение не было принято.
*****
Этим утром Катя сидела на краю кровати, держась за спинку деревянного стула, и смотрела в окно, где за решетчатыми ставнями уже светало. Над Таорминой вставало солнце, окрашивая небо в мягкие оттенки персика и пепла. Цикады еще молчали. Только воробьи топтались по черепице, и где-то вдалеке звонил колокол церковный.
Она не плакала. Ощущая тяжесть и смесь страха, вины и… надежды, просто держала руку на животе, медленно и нежно поглаживая его ладонью.
- Ты - там?
А в ответ - не шевеление, нет. Просто теплая тишина. Как будто кто-то внутри улыбнулся.
- Малыш, ты не должен страдать за мои ошибки, - говорила Катя. - Но ты - уже часть меня. И, может, - мой шанс начать по-настоящему.
- Но что я твоему отцу скажу? - спрашивала она у своего отражения в зеркале. - Что вернулась? Что ошибалась? Что сердце наконец-то заговорило? А вдруг он скажет: «Ты пришла только теперь? Когда уже не можешь уйти?»
Екатерина опустилась на пол. Прислонилась к стене.
- Маленький, не хочу я, чтобы ты рос во лжи, - сказала вслух. - Но боюсь, что правда тоже будет болью.
Она вспомнила, как Юрий однажды сказал: "Любовь - это не когда все легко. Это когда ты остаешься, даже если страшно."
А она ушла. Теперь не уйдет. Ни за что. Даже если не простит он. Даже если не поверит. Даже если скажет: «Ты опоздала».
- Ты, малыш, уже часть меня, - прошептала Катя, кладя руку на живот, и поглаживая его ладонью. - И, может быть, ты - мой шанс начать по-настоящему. Не как жена. Не как актриса. А как мать. Как женщина, которая наконец-то перестала притворяться.
*****
За окном защебетали птицы. Начинался новый день. А внутри продолжала жить новая жизнь. Тихая. Хрупкая, но уже настоящая. И сейчас Катя, как девчонка, мечтала о возвращении, о случайной встрече с Юрой, где-нибудь у книжного киоска, где он читал, например, Пришвина…
- Ты не изменилась, - скажет он. - Только глаза стали тише.
Они проведут вместе несколько дней, которые длились, как вечность. Он будет ее касаться так нежно, словно рядом с ним тонкое стекло. Будет мало говорить. Но каждое слово будет как стих.
- Я люблю тебя, больше жизни, - скажет он. – И не как сестру.
- Я не буду героиней драмы, - ответит она ему в тон. – А хочу стать просто женщиной, которая живет. Живет с любимым человеком.
Но в ее голосе все еще звучит эта неугомонная тоска. Тоска по тому, кого она, возможно, уже потеряла или прямо сейчас потеряет.
Катя прошла в комнату, а вернулась немного погодя, держа в руках чашку теплого молока с медом - от тошноты, от тревоги и пустоты. Над морем постепенно зависал туман, как будто ночь не хотела уходить. Цикады молчали. Только ветер шевелил листья миндаля. И вдруг - звонок.
*****
- Катюша, милая, - раздался голос, знакомый с пеленок.
- Мама?… - прошептала радостно Катя, отнимая от щеки телефон.
На экране появилось лицо Валентины Семеновны в морщинках, но с той же хитринкой в глазах, с которой она когда-то прятала конфеты от дочери. А потом – Ирочка, с растрепанными косичками, в пижаме с единорогами.
- Мама, куда же ты пропала, - закричала девочка. - Я тут как раз рисовала тебе море. И пальму. И тебя!
- Какая же ты умница, - сказала Катя дрогнувшим голосом.
Валентина Семеновна поторопилась перевести разговор в другое русло, и отправила внучку спать, заставив ее с мамой попрощаться и пообещать вести себя хорошо. Они болтали о разном. Про садик, в который ходят через день, про соседского щенка, про то, как Ирочка теперь сама заправляет постельку.
Но скоро мать, как бы между прочим, спросила:
- Кать, а, что, ты… так и не собираешься домой?
Вопрос повис в воздухе.
- Почему ты спрашиваешь, мам? - тихо спросила Катя, ведь она была не готова еще вернуться.
- Да так… - уклончиво ответила Валентина Семеновна. - Просто скучаю.
Катя не поверила этим слова матери. Валентина Семеновна никогда не скучала. Она управляла.
*****
И она попросила:
- Мам, ты погоди, я сейчас, в ванную.
Екатерина поднялась, прошла в комнату, но не в ванную, а в соседнюю комнату. Стала ждать, и увидела на мониторе силуэт мужчины за полупрозрачной дверью в материной квартире. Высокого, в халате, с двумя бокалами. Он ждал, пока сеанс связи прекратится. Ах, вот, оно, что… Константин Петрович.
Заведующий отделением, где Катя лежала еще недавно, куда мать приезжала каждый день и когда дочь поняла, что эта парочка неслучайно слишком долго разговаривала. Ну, что ж, мама не скучала, как Катя и предполагала. Она переживала. Ведь когда дочь вернется, все у них с Костей разрушится. Она же все увидит, все поймет.
А еще… Валентина Семеновна приберегла для дочери сюрприз. Она, навещая зятя своего, обещала помирить их с дочкой. Не хватало, чтобы какой-то якобы брат заарканил ее девочку. А вдруг это ребенок Роди Катя носит под грудью. У ребенка должно быть нормальное будущее, обеспеченное. А Родион это способен сделать…
Екатерина положила телефон. Не сказала «пока». Просто выключила экран. И начала собирать чемодан. Быстро, без чувств, как будто убегала.
- Да нет же, никто не убегает, - уговаривала она себя. – Просто пора возвращаться домой.
Она сложила платья, фотографии, ракушку из Крыма, книги. Не оставила записки хозяйке. Не попрощалась с морем. Села в такси.
- В аэропорт, - коротко сказала на английском. - Быстро.
Водитель кивнул.
- Уезжаете? – спросил тоже на английском.
- Да, - ответила Екатерина. - Уезжаю туда, где меня ждут.
Но в глазах - не слезы, а решимость.
*****
Валентина Семеновна все еще стояла у окна в своей квартире, держа телефон в руке, и что-то грустно напевала под нос.
- Улетает сегодня, - сказала задумчиво, как бы про себя. – Сегодня и прилетит. Мы свободны, Костик.
Константин Петрович, все в том же халате, подошел сзади, обнял.
- Ну, наконец-то, - довольно проворковал мужчина ей в самое ухо. - А то я уже думал, что она там останется навсегда, и мы с тобой никогда не сможем остаться наедине.
- Не осталась бы, - усмехнулась Валентина Семеновна. - Она же моя дочь. Слишком упрямая, чтобы быть счастливой в одиночку.
- А мы? – Константин Сергеевич, весело подмигивая.
- А мы? Мы тоже не можем, - ответила женщина. - Поэтому, как только заявится, махнем куда-нибудь с тобой туда, где тепло, где море. Без детей и внуков. Без долгов. Без прошлого.
Наконец-то Валентина Семеновна поняла, что скоро станет свободной. И грудной смех вырвался у нее из груди. Но он был тихим, чтобы не услышала и ни о чем не догадалась Ирочка, которая у себя рисовала мать - с крыльями и короной.
*****
Самолет вот-вот должен был взлететь. Катя сидела у иллюминатора, сжимая в руке кулон – старенький, с гравировкой: «Катя + Родион». Надо было бы выбросить его еще в отеле. Но она не стала делать этого. Пусть будет - как память о том, кем она была и к чему стремилась. Из задумчивости ее вырвал знакомый голос.
- Ciao, principessa…
Катя обернулась. Марко! Тот самый. С дежурной улыбкой и со стаканом, наполненным какой-то янтарной жидкостью, напоминающей что-то дорогое из горячительного.
- Вот мы и снова вместе в небе, - сказал он. - Это судьба?
- Нет, - коротко ответила Катя, недоумевая, как получилось, что они и тут вместе. - Это случайность, просто рейс.
Марко, заметив пустое сиденье рядом, хотел сесть рядом.
- Я могу?
- Нет, - улыбаясь, ответила она. - Место занято. Другим.
- Ах, да, я забыл, простите, и - прощайте… - коротко сказал Марку, и вернулся на свое место.
Полет прошел спокойно. И очень быстро, даже как-то незаметно. Когда самолет приземлился, Катя закрыла глаза. Дома… Но с новыми ощущениями. Сходя по трапу, она вдруг начала искать глазами кого-то, кто ее бы встречал. Но некому было ее встречать. Катя прошла в аэровокзал, продолжая шарить глазами, и вдруг встрепенулась.
*****
Она увидела его. Он шел через толпу, через проход, через годы... В модном черном пальто, с чемоданом, без спешки и с улыбкой на устах. Ее сердце сначала замерло, потом сильно заколотилось. Невольно ее губы тихо прошептали: «Юра, Юрочка…» И он, словно услышав, обернулся, стал вертеть головой, что-то ища.
Мир и для него в этот момент будто остановился…
(Продолжение будет.)
Ссылки на предыдущие главы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24