Андрей, сгорбившись, вцепился за руль. Он не собирался в мастерскую. Сейчас ему не хотелось прятать следы, стирать отпечатки, придумывать алиби. Нужно было выговориться, выплакаться - как в детстве, когда, нахулиганив в школе, прибегал к матери, прятался в ее фартук и рыдал, а она гладила по голове и шептала: «Ничего, Андрюшенька, ничего…» Мама с детства за его думала, все делала, принимала решения.
Вспоминая детство, он не замечал разметки. В какой-то момент фары встречных авто резанули по глазам - он моргнул, но не снизил скорость. В голове стучало одно: домой. Только туда, где пахнет ванильными булочками, ромашковым чаем и старыми книгами, где в комнате мамы стоит ее кресло-качалка, а на стене - его детские грамоты в кривых самодельных рамочках.
Сейчас он злился на себя - за слабость, за панику, за то, что снова бежит к маме, как пятилетний. Но другая часть души твердила: мамочка поймет. Она всегда понимает. Дорога тем временем петляла между темных сосен. Ветер свистел в приоткрытое окно, разнося запах сырой земли после дождя. Андрей снова сжал руль до боли в костяшках - ему казалось, что если он ослабит хватку, то все рассыплется: карьера, репутация, будущее.
На память пришло ему Анино бледное лицо в свете уличных фонарей, ее молчание, когда он после сильнейшего столкновения с чем-то или кем-то резко развернул машину и рванул прочь. Она знает. Конечно, знает. Эта мысль жгла изнутри, но он тут же отгонял ее: сейчас главное - добраться домой.
Стрелка спидометра дрожала у отметки 120. Он не видел, как выехал на опасный участок - крутой поворот, узкая полоса, отсутствие освещения и… Только миг спустя осознал: впереди - встречная полоса, а прямо на него несется ослепительный свет фар огромного рефрижератора.
*****
Ослепленный, он круто рванул руль влево. Машина заскользила, шины взвизгнули по мокрому асфальту. В ушах стоял звон, а перед глазами - только два ярких белых круга, растущих, как зрачки разъяренного зверя.
К счастью, он успел притормозить, но инерция понесла вперед. Боковой удар - глухой стук, треск пластика. Потом - рывок, скрежет металла о ствол дерева. Не сильный, но достаточный, чтобы голова мотнулась вперед и ударилась о руль.
Затем - тишина. Только дыхание - рваное, поверхностное. Андрей приоткрыл глаза: лобовое стекло в трещинах, словно паутина, а за ним - темная масса сосны и далекие огни фар. Дверь со скрипом распахнулась. Чьи-то руки потянулись к нему.
- Ох, а парень-то живой! Дышишь?
Голоса сливались в неразборчивый гул. Андрей попытался сесть прямо, но мир качнулся, и он снова упал на спинку сиденья. В нос ударил запах бензина и разогретой резины. Кто-то из женщин-водителей, остановившихся на месте аварии, достал телефон:
- Скорая! Полиция! Тут ДТП, водитель в машине, похоже, в шоке…
Другой голос - ближе:
- Эй, слушай, ты бы не отключался, паря. Смотри на меня. Дыши вот так - вдох, выдох...
Андрей моргнул. Перед ним стояло лицо - морщинистое, с седыми усами, в очках с металлической оправой. Старик, видимо, проезжал мимо.
*****
Аня сидела на диване, обхватив колени. Телефон лежал рядом, экран горел тусклым светом. Она не могла поверить. ДТП. Андрей. Скорая. Полиция. В голове крутились обрывки фраз: «не заметил», «встречная полоса», «ударился о дерево». Но главная мысль билась, как птица в клетке: он сделал это, наехав на дерево, специально.
Набирая и набирая снова Андрея, она вспомнила его взгляд перед тем, как уехал. Не страх был в них, а решимость. Словно он уже все решил. И теперь эта авария. Конечно же, не случайность, а способ замести следы, сохранить лицо, избежать обвинений в наезде на остановке. Аня гнала от себя эти мысли, пытаясь оправдать любимого.
В дверь постучали. Она вздрогнула, подняла глаза - на пороге стояла мама, Светлана Сергеевна, с чашкой чая в руках.
- Анечка, ты пила хоть что-то? Вся дрожишь.
Девушка молча покачала головой. Слова застряли в горле. Она хотела сказать: «Андрюша попал в аварию», «он, наверное, виноват», «я не знаю, что делать», но, вместо этого, лишь сжала кулаки так, что ногти впились в ладони.
Мама поставила чашку на столик, присела рядом, обняла ее за плечи. Тепло маминых рук, запах лавандового мыла - все это так успокаивало, возвращая в реальность. Но было невыносимо больно. Аня уткнулась в ее плечо и заплакала.
- Тише, доченька, тише. Все будет хорошо. Мы с папой разберемся.
Но Аня знала: ничего не будет хорошо. Не сейчас. Не после того, что случилось.
*****
Андрей в забытьи пробыл несколько мгновений, а ему показалось, что целая вечность прошла. Он очнулся от холода. Кто-то побрызгал ему в лицо водой - капли скатились по щекам, затекая за воротник рубашки. Он вздрогнул, открыл глаза. Над ним склонился другой мужчина, в синей куртке - видимо, еще один из тех, кто остановился помочь.
- Очнулся? Хорошо. Скорая уже едет. Ты, как - говорить можешь?
Молодой человек попытался сесть. Голова гудела, в висках стучало, но сознание возвращалось, медленно и - как туман, рассеивающийся над рекой. Он огляделся: Анина машина всмятку - помятый капот, треснутое стекло. Вокруг - несколько человек, кто-то снимает на телефон, чтобы выставить в соцсетях, кто-то разговаривает с полицией. Вдалеке замигали синие огни.
- Где мой телефон? - прошептал молодой человек.
Мужчина кивнул на приборную панель:
- Там, рядом с ключами. Но лучше не трогай пока. Сейчас врачи осмотрят тебя и ситуацию оценят, потом уже…
Андрей не дослушал. Он потянулся к телефону, дрожащими пальцами схватил его. Экран загорелся - 10 пропущенных. От Ани. Он замер, глядя на ее имя. Что теперь ей сказать? Но в тот же момент понял: никто уже не сможет доказать, что это он сбил человека или животное на остановке.
Авария, которая изменила наверняка состояние разбитого крыла, потеря сознания, шок - все это создаст лазейку. Он сможет сказать: не помню, не видел, не знаю. Но в глубине души знал: это не избавит его от вины. Только отсрочит.
*****
Скорая приехала через десять минут. Врачи быстро осмотрели его - зрачки, пульс, рефлексы.
- Сотрясение, скорее всего, и очень даже небольшое, - сказал один, светя фонариком в глаза. - Но в больницу надо. На КТ, понаблюдать.
Андрей кивнул. Он не сопротивлялся, не спорил. Внутри все будто окаменело. Он думал только о том, как будет объяснять это маме. Как она воспримет? Поверит ли?
Полицейский подошел, когда его укладывали на носилки:
- Вы понимаете, что произошло?
Андрей сглотнул. Голос звучал глухо, словно издалека:
- Наверное, водитель не заметил разметку, выезжая на встречку. Что помню? Резкий свет фар, удар…
- Свидетели говорят, вы пытались уйти от столкновения. Это так?
Он кивнул. Да, да, пытался. Но не сказал главного: он не пытался спасти себя - он пытался спасти свою репутацию.
Его погрузили в машину. Двери захлопнулись. Через стекло он видел, как пролетают мимо темные стволы деревьев, растущих у шоссе. И видел Аню, бледную, с заплаканными глазами. Она что-то говорила ему, жестикулировала, но он не слышал.
- Она не поверит мне, - эта мысль пронзила его, как лезвие.
*****
Когда он вернулся из больницы на своих ногах, дома было тихо. Мама, узнав о случившемся, не стала кричать, не стала обвинять. Она просто обняла сына, прижала к себе, как в детстве, и прошептала:
- Главное, что ты жив. Остальное - потом.
Андрей хотел сказать больше. Объяснить. Но слова не шли. Вместо этого он пошел в комнату, закрыл дверь и сел за компьютер… Экран засветился, освещая его лицо бледным светом. Он открыл поисковик и набрал: «последствия ДТП, если водитель был пьян».
Результаты посыпались один за другим: штрафы, лишение прав, уголовная ответственность. Он читал, но мысли путались. А если скажут, что скрылся с места наезда? Если Аня кому-то расскажет?
Он достал и потом медленно открыл папку с документами – новенький, еще пахнущий типографской краской, диплом, приказ о назначении, служебное удостоверение. Все это теперь казалось таким далеким - как будто не его, и хрупким, как стекло. Одно неосторожное движение - и все рассыплется.
В зеркале напротив он увидел свое отражение: темные круги под глазами, громадный синяк, растрепанные волосы, рубашка в пятнах грязи. Так выглядит будущий прокурор? Он усмехнулся горько, почти насмешливо. Завтра - первый рабочий день. А он даже не знает, сможет ли встать с постели.
Ночь тянулась бесконечно. Он лежал в кровати, уставившись в потолок. За окном - тишина, только изредка проезжали машины. Мысли снова и снова крутились, как шестеренки в сломанном механизме: Аня, авария, наезд, прокуратура. Он пытался выстроить линию защиты, придумать оправдания, но все звучало фальшиво.
В коридоре скрипнула дверь. Он приподнялся - мама стояла в проеме, в халате, с кружкой в руках.
- Проснулся? - тихо спросила Раиса Борисовна, не думая, что сын и не спал. - Я принесла чай, твой любимый.
*****
Андрей сел, взял кружку. Теплый пар коснулся лица, принес слабый аромат ромашки - домашний, убаюкивающий. Но спокойствия не было.
- Мам, - его голос прозвучал хрипло, будто после долгого молчания, - я… я не все тебе рассказал.
Она не вздрогнула, не отпрянула. Только села на край кровати, осторожно, словно боясь спугнуть.
- Я слушаю, Андрюшенька. Как в детстве, помнишь? Ты говоришь - я слушаю. И все решаю…
Он сжал кружку так, что костяшки побелели. Хотелось выговорить все разом - про Аню, про ту ночь, про удар, про бегство. Но слова застревали в горле, превращаясь в тяжелый ком.
- Это… не первая авария, - наконец выдавил он. - Тогда, на остановке, после ресторана, где мы с Аней обмывали диплом и назначение… я не успел затормозить. И... Я уехал. А сейчас… сейчас просто пытался все забыть. Гнал машину, не думал ни о чем.
Тишина. Только тиканье часов в коридоре, да далекий гул проезжающих авто. Мама не торопила, не перебивала. Просто ждала.
- Я знаю, что виноват, - продолжил он, глядя в чашку и не веря, что это он говорит. - Знаю, что должен был остаться, должен был помочь. Но испугался. За себя, за карьеру, за все сразу. А теперь… теперь не знаю, как жить дальше.
Она протянула руку, коснулась волос сына - так, как делала, когда тот был маленьким и приходил к ней с разбитыми коленками.
- Малыш, - тихо сказала она, - вина - это не конец. Это начало. Начало того, чтобы исправить. Чтобы стать тем, кем ты должен быть. Не прокурором - человеком.
Андрей поднял глаза. Во взгляде матери не было осуждения, только боль и любовь. И эта любовь ранила сильнее, чем любой упрек.
- Но как? - прошептал он, не веря, что это он такой слабак, и вдруг решил сыграть в порядочного. - Как все исправить, если уже столько наломано?
- Начать с правды, - просто ответила Раиса Борисовна. - С самой первой. Перед собой. Перед теми, кого ты обидел. Перед законом.
*****
За окном медленно светлело. Первые лучи рассвета пробивались сквозь шторы, рисуя на полу узкие полосы света. Где‑то вдали прокричал петух - странно, почти нереально в городской квартире.
Андрей поставил чашку на тумбочку. Руки все еще дрожали, но внутри что-то сдвинулось. Не облегчение - еще нет. Но первый шаг к нему.
- Я позвоню Ане, - сказал он, поднимаясь. - И в полицию. Сегодня. Прямо сейчас.
Мама кивнула. В ее глазах блеснули слезы, но она улыбнулась - той самой улыбкой, которая всегда давала ему силы.
- Я буду рядом. Как всегда.
Раиса Борисовна знала – сын не сделает этого ни за что, потому так и сказала… И все за него, чтобы его спасти, в том числе от глупых шагов, сделает она...
(Продолжение будет.)
Ссылки на предыдущие главы:
1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39