Жизнь как она есть

Рассвет подкрался незаметно. Бледно-розовые лучи прорезали туман над городом, осветив мокрые после ночного дождя крыши. Андрей стоял у окна съемной квартиры, которую арендовал накануне, и вдыхал свежий воздух, наполненный запахом озона и пробуждающегося города. В груди разливалось непривычное ощущение: не страх, не вина, а тихая, осторожная радость, похожая на первые робкие лучи солнца после долгой тьмы. Ему предстоял сложный день. И он решил начать его с главного человека… - Сегодня начну, - произнес он вслух, сжимая в руке блокнот с именами, словно талисман новой жизни...

Андрей толкнул дверь. Та отозвалась знакомым скрипом, будто предупреждала: «Ты входишь в место, где все осталось прежним, а ты уже другой». В прихожей пахло воском для мебели и ванилью: мать, как всегда, пекла что-то к обеду. Этот запах, теплый, обволакивающий, раньше успокаивал, а теперь лишь подчеркивал разрыв между прошлым и настоящим. Он не стал разуваться. Поставил сумку у стены, машинально провел ладонью по зеркалу в резной раме. Оно чуть дрогнуло, отразив его лицо: осунувшееся, с темными кругами под глазами, но с непривычной для него твердостью во взгляде...

Палата Галины напоминала комнату в старинном доме – не из-за убранства, а из-за света. Утренние лучи, пробиваясь сквозь тонкие занавески с вышивкой в виде полевых цветов, ложились на пол теплыми золотистыми пятнами, словно солнечные зайчики из детства. В воздухе витал едва уловимый аромат лилий - их вчера принесла соседка по этажу, узнав, что у Галины день рождения. Девушка лежала, почти не двигаясь. Ее лицо, когда-то румяное и живое, теперь было бледным, с тонкими тенями под глазами, подчеркивающими усталость...

Теплый июньский вечер медленно сгущался в сумерки, окутывая город мягким сиреневым туманом. Воздух, напоенный ароматом цветущих лип и влажной земли после дневного дождя, дрожал от зноя, словно натянутая струна. В парках еще слышались детские голоса, а на балконах квартир мерцали огоньки – кто-то зажигал свечи, спасаясь от назойливых комаров. Галина посмотрела вслед дедулиной машине, доставившей ее сюда, и расстроилась. Немного опоздала. Но все же постояла у подъезда пятиэтажки, нервно сжимая в руках букет пионов - нежных, с розоватыми краями лепестков, словно стыдливый румянец...

Аня медленно шла по мокрому асфальту, оставляя позади здание онкоклиники. В воздухе висела тонкая морось, причудливо размывающая очертания домов и деревьев. Но она почти не замечала дождя. Внутри было удивительно тихо. Спокойно. За все это время после случившегося тогда на дороге такое состояние было впервые. Она все же нашла силы попрощаться с Андреем. Не хотелось ей просто так уходить. Не хватало какой-то завершенности, точки. Но попрощалась она не резко, не с обидой, а так, как прощаются с человеком, которого отпускают по-настоящему...

Пока Аня прислушивалась к себе, а Андрей тоже о чем-то думал, глядя на листок с информацией, Катя сидела у окна в своей квартире, обхватив обеими руками чашку с остывшим чаем. За стеклом монотонно моросил дождь, размывая очертания дворов и деревьев, превращая мир в сероватую акварель. Дома было тихо. Иришка ушла на дневной сон, убаюканная стуком дождя по подоконнику. В этой приглушенной полутьме мысли Кати снова и снова возвращались к тому утру, которое не давало спать которую ночь. Воспоминания накатывали волнами, выхватывая из прошлого то один, то другой эпизод...

Аня, вспоминая, постояла еще у порога, все же вышла. Она медленно шла по больничному коридору, каждый шаг отдавался глухим эхом в пустоте. Обернулась лишь раз - через плечо, на дверь палаты, за которой остался Андрей. Его взгляд, пристальный и тревожный, словно цеплялся за нее, пытаясь прочесть в ее молчании ответ на несказанный вопрос: простила ли она? Он так и не понял. Не понял, почему и зачем пришла, почему стояла у его постели, глядя на него с этой странной смесью жалости и отчуждения. Не понял, простила ли его хоть на йоту...

Аня задыхалась от запаха в палате. Смесь лекарств, хлорки и приглушенной тревоги стабильно окутал ее. Солнечный луч, пробившийся сквозь стекло, снова и снова выхватывал осунувшееся лицо Андрея. Еще недавно она представляла его совсем другим: высокомерным, с насмешливым изгибом губ, с тем особенным взглядом, которым он когда-то смотрел на мир, будто все вокруг принадлежало ему. Теперь перед ней был человек, словно выцветший изнутри. И дело даже не в том, что волосы потеряли блеск, кожа приобрела сероватый оттенок...

Аня не находила себе места. Каждый предмет в квартире словно нарочно напоминал о нем. Старый кофейничек, который они купили на блошином рынке. Потрепанная занавеска, которую она сама вышивала в те редкие вечера, когда они не встречались. Даже пыльный кактус на подоконнике Андрей когда-то принес его со словами: «Он такой же упрямый и настойчивый, как ты». В квартире стояла тишина. Не та уютная, что бывает в доме, где живут любящие люди, а тяжелая, давящая, будто стены медленно сжимались вокруг нее...

Андрей устал лежать, уставившись в потолок. Радуясь, что соседи не лезут к нему в душу, он поднялся с кровати, встал у окна просторной палаты, где царили простор и тишина. Дневной свет мягко ложился на высокие стены, окрашенные в серый оттенок. Поверхность матовая, без лишних украшений. Большое окно с двойным стеклопакетом выходило на внутренний дворик. За ним – ни птиц, ни ветерка. Только аккуратный ухоженный парк: поздние розы - алые, розовые и кремовые, подстриженные кусты и дорожки, выложенные плиткой...

Этот звук преследовал Андрея, где бы он ни находился. Он появлялся вдруг, ни с того, ни с сего. Тот самый звук, который врезался в его память навсегда. Стук от удара тела о машину на всей скорости. Воспоминания о событии, разделившем его жизнь на «до» и «после», преследовали его. Вот и сейчас в который раз привиделась картина, которую написал, как ему думалось, не он, а жизнь. … После того, как Аня, прикрывая его, дала признательные показания, он не расстроился. Ободрился. Ведь ее до суда отправили под стражу...

Серый октябрьский день так нависал над городом свинцовой тяжестью, что казалось, вот-вот коснется крыш. Андрей брел весь в своих мыслях от недавней встречи и грядущей, с трудом переставляя ноги. Дождь то прекращался, то вновь начинал сеять мелкую морось, превращая тротуары в зеркальные ловушки. Осенний ветер пронизывал до костей, но он не чувствовал холода, а только тупой, ноющий гул в спине и ледяной ком в груди. Сунув руки в карманы, молодой человек сгорбился под грузом неотступных мыслей. Там,...