Жизнь как она есть

Валентина Семеновна, одетая в простое, но элегантное платье, которое подчеркивало ее утонченный вкус, сидела в гостиной, поражаясь перемене своих настроений. Только что она высказала все дочери, что накопилось у нее на душе. А сейчас ее лицо, обычно строгое и сосредоточенное, светилось теплом. Она смотрела на дочь и Константина Петровича, чувствуя, как сердце наполняется благодарностью. Ее волосы, аккуратно уложенные в прическу, слегка блестели в свете лампы, а глаза, обрамленные тонкими морщинками, излучали нежность...

Валентина Семеновна уселась у окна, и задумчиво глядела на улицу. Ее мечты о курорте на острове Баунти все еще были яркими. И настолько, что бедная женщина почти чувствовала теплый песок под ногами и слышала плеск лазерных волн. В ее фантазиях они с Костиком все еще нежились на шезлонгах, потягивая коктейли, а над ними вальяжно качались кокосовые пальмы. Эти мечты были ее спасением от повседневной суеты и забот, и ей не хотелось с ними прощаться. Но их разбивала беспощадно дочь, которая ворвалась в гостиную...

Катя, когда с дочкой бежали к машине, прижимала к себе маленькую Иришку и мечтала только об одном - чтобы от них отстал этот непонятный человек. Ведь он явно чего-то хочет. Ее сердце билось как сумасшедшее, а мысли путались в голове. Когда она уже открывала дверцу, девочка, все еще не понимая происходящего, сопротивлялась и, дергая мать за рукав, захныкала: — Мама, а кто этот дядя? Почему мы так быстро идем? Зачем убегаем? – ей не хотелось уходить. Ведь, с одной стороны, незнакомец нравился ей чем-то, притягивал, а с другой, она испытывала некий страх, вспоминая о нем...

Катя стояла, застыв, словно статуя, и продолжала глазеть на смазливого незнакомца. Ее глаза скользили по его лицу: высокие скулы, прямой нос, чувственные губы. В осанке чувствуется уверенность. Каждое движение плавное и выверенное. Хотя длинные пальцы с безупречным маникюром и стильными кольцами слегка подрагивали, выдавая внутреннее напряжение. Вслушиваясь в тембр его голоса, Екатерина пыталась отыскать в нем знакомые нотки. И снова изучала незнакомца, чтобы найти подтверждение своим подспудным догадкам, которые почти сразу у нее появились...

В просторной гостиной было тихо. Валентина Семеновна и Константин Петрович сидели в глубоких кожаных креслах. Несмотря на как бы разрешение ситуации, их лица все еще выражали озабоченность и тревогу. Родя, высокий статный мужчина с благородной сединой на висках и проницательным взглядом, нервно прохаживался у балкона. Поправлял манжеты своей рубашки, он изредка бросал обеспокоенные взгляды на Иришку. Эта маленькая принцесса с копной светлых волос где-то отыскала и теперь, как спасительный якорь, держала в руках плюшевого мишку...

В просторной прихожей, обставленной старинной мебелью, царила напряженная тишина. Ошеломленные неожиданным звонком, домашние стояли в раздумьях. Иришка нетерпеливо приплясывала на месте, покачивая русыми косичками. Но вдруг, забыв о своих детских шалостях, она крепко вцепилась в руку матери и счастливо заулыбалась каким-то своим детским догадкам. В этот момент в прихожей стало еще тише. Все услышали, как из подъезда стали доноситься приглушенные мужские голоса и шум. Изумленная Валентина Семеновна, с уложенными в аккуратную прическу седыми волосами, настороженно прислушалась...

Пока Юрий растерянно топтался в аэропорту, провожая взглядом Катю и пытаясь сделать, наконец, решительный шаг, Валентина Семеновна нервно расхаживала по квартире, то и дело бросая тревожные взгляды на свой телефон, как будто это он был виноват в том, что никто не звонил на него. Ее пальцы машинально теребили край домашнего халата, а в глазах читалась внутренняя борьба. Женщина без конца подходила к окну, всматриваясь в небо, потом куда-то вдаль, затем – во двор. В ее душе бушевала настоящая буря противоречий...

В огромном зале аэропорта, который напоминал муравейник, царил хаос. Шум стоял оглушительный: объявления рейсов сливались с гулом разговоров, грохотом багажа на ленте и плачем детей. Где-то рядом с Катей рыдала маленькая девочка, потерявшая маму из виду. Ее крики эхом отражались от стеклянных стен. Толпа, в которой словно плыла и Екатерина, врывалась в здание, как морская волна - неудержимо, шумно, хаотично. Внутри люди сновали между стойками регистрации, куда-то спешили, таща за собой чемоданы и сумки на колесиках и толкая перед собой детские коляски...

Кате не просто захотелось уехать. Захотелось немедленно это сделать. И не только из-за запахов еды или тошноты, приходившей по утрам, когда она просыпалась от легкого головокружения и от того, что желудок сжимался в комок, как будто протестуя против чего-то. Ее тошнило от мужчин, которые пытались заполучить ее. Но отправляться домой рано. Решение не было принято. Этим утром Катя сидела на краю кровати, держась за спинку деревянного стула, и смотрела в окно, где за решетчатыми ставнями уже светало...

Таормина сразу раскусила Екатерину, встретив ее не как туристку, а как беглянку. Горячий ветер с моря томно обнимал ее этим утром, словно знал, что она приехала не ради пляжей, а ради тишины - той, которую невозможно купить за миллионы. Катя выбрала этот городок не случайно. Здесь все вело не к достопримечательности, а к новой мысли. Поселилась в отеле на холме, где хозяйка, Роза, поклялась приносить ей по утрам еду вкусную. Но, когда женщина принесла кофе в крошечной чашке и что-то из еды, а Катя не притронулась ни к чему, посмотрела на нее с материнской жалостью - без слов, но с пониманием...

В тот день Катя вернулась в их с Родионом дом, когда он уехал в офис. И сама открыла дверь, ведь ключи остались у нее в сумочке. Вернулась не к Родиону, а потому что, когда уходила от него, в спешке забыла кое-что. И сейчас стояла у окна своей спальни, где все еще пахло ванилью, точнее - остатками аромата, который был куплен ею по настоянию мужа. «Ну, да, он же твердил, что ваниль успокаивает нервы», - проговорила она тихо, вспомнив слова Роди, и удивилась – как же тихо тут, в доме. Ни скандалов, ни звонков, ни пирогов с подвохом...

Что ж, отступать некуда. А сейчас Родион стоял у окна кухни, держа в руках корзину. Она с виду была заполнена просто идеально. В ней нашлось место маринованным огурчикам в баночке, домашнему пирогу с вишней, термосу с ромашковым чаем («для души», как он шепнул сам себе) и, разумеется, бутылочке хорошего вина, «на всякий случай, если она растает». Осмотрев корзину, мужчина улыбнулся. Ведь, наконец-то вспомнил, каково это - быть романтичным. А день сегодняшний обещал быть особенным. Ведь родя намеревался загладить все свои провалы...