Мир, еще секунду назад полный смеха и скрипа снега, застыл. Сжался до одной этой точки, до этой грязной, оборванной, чужой и до боли знакомой фигуры. Михаил. Время для Анны прекратило свой бег. Она смотрела на него и ее мозг отказывался принимать то, что видели глаза. Это не он, ее уверенный и холеный Миша, перед ней стоял бездомный бродяга. Его щеки ввалились, мутный лихорадочный взгляд бегал по ним, а борода висела клочьями. Он напоминал старика, но его глаза полны отчаяния, надежды и какой-то собачьей, виноватой тоски. Он сделал шаг к ним. Лера спряталась за Анной. Ее смех сменился испуганным всхлипом. Никита застыл и перестал улыбаться. Он смотрел на отца с лютой ненавистью. Холодное, взрослое презрение читалось в глазах. Он медленно, с нажимом сжал в руке снежок. Сергей почувствовал, как изменилась атмосфера, и инстинктивно шагнул вперед и заслонил собой Анну и детей. Он не знал Михаила, но видел его влияние на семью. Андрей Николаевич сразу узнал Михаила и встал перед коляской.
- Аня… - хрипло, надтреснуто неузнаваемым голосом произнес Михаил. Это больше похоже на стон.
Анна не шевелилась. Вся та легкость, хрупкая радость, что она чувствовала пять минут назад, испарились. Их место занял парализующий ужас. Он вернулся, чтобы снова все разрушить.
- Дети…
Михаил протянул к ним грязную, с обломанными ногтями руку. И тут Никита сделал то, чего не ожидал никто. Он с силой, со всей детской яростью швырнул снежок в отца. Твердый, слежавшийся. Снежок ударил Михаила в грудь и рассыпался белой пылью.
- Уходи! – крикнул Никита и сорвался на визг. – Мы тебя не знаем! Ты нам не отец!
Михаил отшатнулся словно его ударили не снежком, а кулаком. Он глядел на сына, и его лицо исказилось от боли. Потом перевел взгляд на Леру, та плакала и пряталась за Анну. Потом на саму Анну, он искал в ее глазах хоть что-то. Прощение, жалость, любовь. Но там только отвращение и пустота. Михаил посмотрел на Сергея, на крепкого спокойного мужчину, кто стоял рядом с его семьей. И он все понял. Он опоздал. Мосты сожжены. Его здесь больше никто не ждал. И эта счастливая сцена у снеговика не его жизнь. И никогда больше не станет его. Он медленно опустил руку, развернулся и побрел прочь. Он сутулился, волочил ноги по рыхлому снегу и оставлял за собой грязные, уродливые следы на чистом белом полотне. Михаил уходил. Все стояли и смотрели ему вслед, пока его фигура не скрылась за углом дома.
Анна выдохнула. Она опустилась на колени и крепко обняла своих детей. Она прижимала их, и ее трясло. Никита не плакал, а Лера рыдала у нее на плече. Сергей молчал и стоял рядом. Он положил свою тяжелую теплую руку ей на плечо и ничего не говорил. Снеговик с морковкой вместо носа равнодушно взирал на это зрелище.
- Папа, отведи детей домой. – попросила Анна.
Андрей Николаевич повез коляску к подъезду, и Никита с Лерой последовали за ним.
Михаил наблюдал из-за угла и снова подошел к Анне.
- Я все понял... Я совершил ошибку… Я хочу… Все исправить. Я так скучал…
Сергей отошел чуть поодаль и смотрел, чем закончится этот разговор. Он не вмешивался, но давал понять, что он здесь.
- Ты хочешь все исправить? – горько усмехнулась Анна. – А что именно? Ты слышал, тебя прогнали.
- Я не знал. Я работал. – Михаил в отчаянии протягивал ей руку. – Куда я пойду? У меня нет денег. Я спал где попало! – голос Михаила сорвался на плачущий шепот.
Он полез в карман своей грязной куртки и достал оттуда помятые, засаленные купюры. Несколько тысяч, вся его зарплата за месяц адского труда. Он протянул деньги Анне.
- Пожалуйста, пусти переночевать.
Анна посмотрела на эти жалкие деньги, потом на него, и поняла, что он совершенно чужой и отвратительный. Она не чувствовала к нему ни злости, ни обиды, ни торжества. Внутри нее абсолютная тишина. Все сгорело дотла за время его отсутствия. Остался только серый пепел.
- Мне не нужны твои деньги, Миша. – ровно и безразлично отвергла она.
- Но это же вам, детям. – он стоял перед ней с протянутой рукой с пачкой грязных, смятых денег.
- У моих детей есть все, что им необходимо. У них есть дом, еда и семья, которая их никогда не бросит.
Михаил понял, что в этой семье его больше нет.
- Я голодал, - бормотал он, - пусти хотя бы переночевать одну ночь. Я уйду утром, вы меня даже не увидите.
Он сделал еще один шаг к ней. И какая-то глубинная, древняя, многолетняя привычка шевельнулась у Анны внутри. За одиннадцать лет брака она привыкла жалеть, помогать, подставлять плечо, и засомневалась на мгновение. Она посмотрела на впалые щеки Михаила, его затравленный взгляд, и ей стало жалко его. И в это мгновение она почувствовала на себе другой взор. Сергей, он не ушел. Он стоял у подъезда и просто смотрел. Не вмешивался и не осуждал. Его спокойное, уверенное присутствие напомнило ей о другой жизни. О той Анне Ковалевой, которая только-только начала поднимать голову.
- Я прошу, умоляю! Мне некуда идти! На улице мороз. Я замерзну. Пожалей меня как чужого человека. Я лягу в коридоре на коврик. Всего на одну ночь.
Михаил напоминал собаку и вымаливал милость. Он забыл о гордости, им завладел страх холода, голода и одиночества. Анна посмотрела на Михаила, потом на Сергея. В этот момент она думала не о себе, а о своих детях. О Никите, который начинал оттаивать, о Лере, она все еще просыпалась по ночам. О Матвее, он спал в коляске и не подозревал об их семейной драме.
- Нет, - сделала она выбор. Это прозвучало твердо, как удар молотка.
- Что? – не поверил Михаил.
- Я сказала – нет. Я не пущу тебя в свой дом.
Анна понимала, что если она приведет его, даже из человеческой жалости, она предаст своих детей. Она снова внесет в их дом ложь, страх и прошлое. А они так трудно избавлялись от этого. И этот яд снова расползется по семье.
- Ты был моим мужем, но я уже подала на развод. – Анна сделала шаг назад. - Нет. – она оглядела его с ног до головы. – Я не знаю, кто ты.
- Но я же отец твоих детей! – возмутился Михаил.
- Отец моих детей никогда не позволил бы, чтобы их унижали.
- Аня? Ты выгоняешь меня? – не поверил Михаил. – На мороз? Ты же не такая, ты же добрая.
- Моя доброта умерла, ты сам убил ее. – она посмотрела ему прямо в глаза. – И ты допустил, что моя мама вынуждена продавать свою душу бандитам. Так что нет, Миша, ты больше не отец моих детей. Ты моя ошибка, которую я совершила много лет назад. А сейчас я ее исправляю.
В ее голосе ни капли сочувствия, только холодная отстраненность.
- У тебя была тысяча шансов, Миша. Ты мог не врать, не воровать, не сбегать. – Анна говорила это не ему, а скорее себе. Она ставила точку. – Ты всегда выбирал себя. И сейчас ты пришел не потому, что все осознал. А потому что негде спать, и кончились деньги.
Анна достала из кармана свой кошелек и вытащила несколько купюр. Это свои деньги, что она заработала.
- Вот, возьми.
- Зачем? – растерялся Михаил.
- Снимешь себе комнату на ночь и поешь. И завтра уходи из этого города. И больше никогда не появляйся в нашей жизни. Это все, чем я могу помочь тебе. И это в последний раз.
Михаил смотрел на деньги, потом на нее. До него наконец дошло. Это настоящий конец.
- Этого хватит, чтобы снять койку в ночлежке и купить горячей еды. А дальше сам.
- Прости. – Михаил не взял деньги, развернулся и побрел прочь.
Анна попрощалась с Сергеем и вернулась в квартиру. В прихожей тихо. Она сняла куртку и повесила ее на крючок, при этом руки слегка дрожали. Она глубоко вздохнула и готовилась к расспросам, возможно даже упрекам. Отец, Лера и Никита сидели в гостиной. Коляска с мирно спящим Матвеем стояла в углу. Никита ничего не сказал ей. Все просто смотрели. В их взглядах сквозил шок, облегчение и какое-то недоумение. Первой не выдержала Лера. Она подбежала к матери и крепко-крепко обняла ее, а лицом уткнулась ей в живот.
- Все хорошо, доченька. – Анна погладила ее по волосам. – Все закончилось.
- Он больше не придет? – не подняла головы Лера.
- Нет, никогда.
Андрей Николаевич подошел к Анне и взял ее за руку. Его ладонь теплая, крепкая.
- Ты все правильно сделала, дочка. - В его голосе звучало безграничное уважение.
Анна сжала его руку в ответ, а потом посмотрела на Никиту. Его лицо побледнело, и он растерянно глядел на мать, будто видел ее впервые. Он понимал, что его мама только что дала отпор тому, кого он боялся и ненавидел. Она поступила как защитница всей их семьи.
- Никита?
Сын не ответил. Он подошел, взял ее за другую руку и крепко сжал пальцы. Он не обнял ее и не произнес ни слова, но это молчаливое пожатие сказало больше. В нем Анна уловила извинение за его прошлую жестокость, восхищение ее силой и молчаливое признание того, что отныне она настоящая глава их маленькой, израненной стаи. Стена между ними рухнула.
Продолжение.
Глава 1. Глава 2. Глава 3. Глава 4. Глава 5. Глава 6. Глава 7. Глава 8. Глава 9. Глава 10. Глава 11. Глава 12. Глава 13. Глава 14. Глава 15. Глава 16. Глава 17. Глава 18. Глава 19. Глава 20. Глава 21. Глава 22. Глава 23. Глава 24. Глава 25. Глава 26. Глава 27. Глава 28. Глава 29.