Анна бросилась к окну в гостиной. Действительно, в самом темном углу двора стоял черный внедорожник Михаила. Он вернулся и не зашел домой. Он прятался? Стук в дверь стал похож на удары тарана.
- Дверь выломаем, Анна Андреевна! Потерпите убытки.
- Перестаньте, вы разбудите детей! – умоляла в отчаянии Анна.
Внезапно за ее спиной раздался тихий скрип. Дверь в кабинет, который Михаил гордо называл своим офисом, приоткрылась. В щели показалось бледное, испуганное лицо мужчины. На нем нет и следа утренней самоуверенности, только паника. Он приложил палец к губам и умолял ее молчать. Анна смотрела на него, и внутри все похолодело. Не от страха перед людьми за дверью, а от вида собственного мужа. Он сжался и прятался как провинившийся подросток.
- Миша, кто это? – прошептала она.
- Тише. Скажи, что я не вернулся, и они ошиблись. – прошипел он.
- Они не уйдут. Миша, кто эти люди?
- Просто сделай как я говорю! – в его голосе впервые за все годы их жизни прорвался страх. Голый, животный ужас.
Анна снова подошла к двери.
- Уходите, или я вызову полицию.
- Валяйте. – безразлично ответил мужчина. – Мы подождем и зайдем вместе с нарядом. Поболтаем о долгах вашего мужа.
Эти слова взорвались в голове Анны. Какая задолженность? В их семье же все хорошо. Михаил услышал это и обреченно махнул рукой. Он схватил жену за плечо и оттащил от двери.
- Молчи. Я сам.
Он тяжело вздохнул, провел рукой по лицу и попытался вернуть себе привычный уверенный вид. Но получалось плохо. Михаил подошел к двери.
- Что вам нужно?
- Поговорить с Михаилом Антоновичем.
Михаил помедлил, а затем повернулся к жене и выдавил из себя кривую улыбку.
- Ань, иди к детям. Это… недоразумение по работе. Партнеры… Немного нервные. Я сейчас все улажу.
От такой наглой и очевидной лжи у Анны закружилась голова. Но она послушалась, как и всегда. Она неспешно пошла в детскую спальню, но остановилась на полпути и спряталась в тени. Она слышала, как щелкнул замок. Дверь приоткрылась на цепочке.
- Я же обещал, все верну! – в голосе Михаила проскальзывало напряжение.
- Сроки вышли, Миша. Ты грозился на прошлой неделе. Наш босс не любит ждать.
- Дайте мне еще пару дней. У меня сделка на носу.
- Надоели твои отговорки. А денег нет. Значит так. У тебя три дня, до пятницы. Отдашь десять миллионов плюс проценты, они капают ежедневно. Не сделаешь – приедут другие люди и разговаривать станут иначе. И не с тобой, а с твоей красавицей женой и детьми. Ты врубился?
Наступила пауза. Анна зажала рот ладонью, чтобы не вскрикнуть.
- Понял. – выдавил Михаил.
- Вот и молодец.
Дверь захлопнулась. Михаил стоял несколько минут и стучал кулаком по косяку. Потом повернулся и увидел Анну. Их взгляды встретились. Страх, стыд и паника в глазах Михаила, а в ее немой, леденящий душу вопрос.
- Аня… - начал он.
- Кто эти люди? – спросила она чужим голосом. – Какой долг? Миша, что происходит?
- Это ерунда. Я же говорил, рабочие моменты. Я занял немного у… Не тех ребят, чтобы провернуть сделку. Но она сорвалась. Я все решу, завтра же. Не переживай, родная.
Он подошел и обнял ее, и Анна прильнула к нему.
- Я так испугалась!
Они пошли в спальню вдвоем. Анна лежала и не могла уснуть. Ее идеальный мир, ее фасад, на котором она так тщательно вытирала пыль все эти годы, треснул. И в эту расщелину сквозил студеный ветер катастрофы. Михаил тоже ворочался, потом встал и направился на кухню. Анна последовала за ним. Они оглядывались на кухне, той самой, идеальной, с дорогой техникой. Сейчас она показалась декорацией к спектаклю, который с треском провалился. Оба молчали и слушали только гудение холодильника. И где-то в детской во сне всхлипнул Матвей. Она посмотрела на кофемашину, подарок на 11-летие их свадьбы. Символ их успеха, сейчас он кажется уродливой, насмешливой грудой металла.
- Десять миллионов… - тихо произнесла она.
Михаил вздрогнул, сел на стул и обхватил голову руками.
- Я все улажу, найду выход. Это просто… Временные трудности.
Анна повернулась к нему, и ее голос зазвенел от сильного гнева.
- К нам в дом пришли бандиты, они угрожают нашим детям, а ты называешь это сложностями?
- А что мне оставалось делать? Я хотел как лучше для вас. Чтобы дети ни в чем не нуждались, а ты наряжалась. Ради поездки Леры на свою экскурсию.
Он вскочил, и его голос сорвался на крик отчаяния и самооправдания.
- Я думал, прокручу деньги, это такая верная схема! Всего один раз! Я бы все вернул, и остался в огромном выигрыше! Мы бы купили дом, о котором ты мечтала.
- Дом? – горько усмехнулась Анна. – Это ты фантазировал о семейном гнездышке. О новой машине, о статусе. А я хотела спать по ночам. Я надеялась, что ты хоть раз встанешь к плачущему ребенку, а не отмахнешься «важной встречей». Я ожидала, чтобы ты поговорил со мной не о своих проектах, а о нас!
Слезы потекли по ее щекам. Но это не от жалости к себе, это слезы возмущения и презрения. Вся ее жизнь зиждилась на доверии к мужу и рухнула за пятнадцать минут. Анна смотрела и видела не любимого мужа, не опору, а слабого, лживого человека, который проиграл и теперь пытается спрятаться за ее спиной.
- Твои дорогие подарки, - продолжала она, - твоя щедрость, пятитысячная купюра для Леры – это все предназначалось не нам. Ты делал это для себя, лишь бы чувствовать себя важным и успешным за чужие деньги.
Михаил опустился обратно на стул.
- Прости. – прошептал он.
Анна подошла к окну и посмотрела на темные дворы их маленького городка и на такие же окна в домах напротив. Там люди спали и даже не подозревали, что в этой квартире только что закончилась одна жизнь и началась другая. Анна провела рукой по запотевшему стеклу.
- Так значит у нас ничего нет?
Вопрос повис в воздухе. Анна с Михаилом сидели на кухне в предрассветных сумерках. Их окружала не звенящая, а пустая тишина. Она напоминала тяжелое мокрое одеяло. Безмолвие заполнило собой все пространство. После ночного крушения Анна не спала, а сейчас она устремила взгляд в серое окно, где ночь неохотно уступала место безрадостному утру. Она напоминала неподвижную каменную статую. Она не плакала. Слезы замерзли где-то внутри. Михаил расположился напротив. Он сгорбился и походил на раздавленного грибочка в лесу. Он безотрывно смотрел на свои руки. Они лежали на столе, и он будто видел их впервые. Эти руки «контролировали весь мир», а на деле не удержали ничего. В эту мертвую тишину неожиданно ворвался тонкий, настойчивый плач Матвея из детской. Этот звук подействовал на них по-разному. Анна медленно повернула голову, словно вышла из транса. Для нее детский голосок это сигнал к действию, единственный понятный сейчас призыв. А для Михаила хныканье прозвучало как обвинение. Он вздрогнул, поднял на жену виноватый, затравленный взгляд.
- Аня, я пойду.
Муж встал и сделал нерешительный шаг. Это жалкая попытка искупить вину. Анна долго смотрела на него. Ее взгляд ничего не выражал, кроме страдания.
- Не надо. – тихо и бесцветно произнесла она и тут же заторопилась из кухни.
Ее шаги по коридору быстрые и твердые. Это походка человека, у которого отняли все, кроме инстинктов. Михаил остался один. Он опустился на стул и обхватил голову руками. Он услышал, как детский плач затих. Анна сидела в детской комнате и кормила сына. Она смотрела на маленькое, доверчивое лицо Матвея. Он ничего не знает. Его мир все так же состоит из тепла, молока и маминых рук. И в этот момент ледяное оцепенение Анны треснуло. Но оттуда вырвалось не горе, а остервенение. Негодование матери, чьих детей поставили под угрозу. Она смотрела на спящего младенца и понимала, что ее жизнь, чувства и разбитые мечты сейчас ничего не значили. А смысл только в одном – в будущем трех детей. Их никто не отнимет, и за них надо драться.
Анна вернулась на кухню, а муж все так же сидел за столом. Она подошла к сияющей кофемашине, этому символу их лживой жизни. Ее рука привычно потянулась к кнопке для приготовления утреннего капучино. Но в последний момент палец замер. Она увидела свое отражение в хромированной поверхности и вдруг с отвращением отдернула руку. Она на сможет пить этот кофе сейчас. Анна просто открыла кран и налила себе стакан холодной воды. Она пила ее большими жадными глотками и словно пыталась смыть с себя вкус прошлой жизни.
Продолжение.