Сергей пристроился поблизости с ее прилавком и прислонился к забору. Он ничего не говорил. Его молчаливое, крепкое присутствие создавало вокруг Анны невидимый защитный кокон. И впервые за этот день ей стало легче дышать. Она пила горячий, обжигающий чай и смотрела на этого немногословного мужчину. И в ее душе, выжженной страхом и предательством, шевельнулось что-то теплое.
А в этот же день за тысячи километров на продуваемой всеми ветрами стройке Михаил таскал мешки с цементом. Его руки когда-то знали только руль дорогой машины и клавиатуру ноутбука, а теперь сбились в кровь. Спина ныла так, что каждый шаг отдавался тупой болью. Он устроился разнорабочим неофициально. Его взяли без документов, платили копейки. Эти деньги почти полностью уходили на еду и койку в вонючем строительном вагончике. Там ютились еще пятеро таких же бедолаг. Михаил молчал и злился. Он ненавидел эти мешки, прораба, который орал на него матом, презирал этих угрюмых мужиков вокруг. Но больше всего он бесился на себя. Иногда в короткие моменты перекура Михаил доставал из кармана единственную ценность, которая осталась у него. Маленькую, потрепанную фотографию. Он и Анна смеялись на фоне моря. Фото из их последнего счастливого отпуска. Он смотрел на ее лицо и улыбку, и его душила волна омерзительной, бессильной жалости к себе. Он не думал как она там, что с ней, он размышлял о своих потерях. Какую шикарную жизнь он променял на эту грязь, боль и унижения.
Прораб завопил и начал подгонять. Михаил сунул фотографию обратно в карман рядом с сердцем и снова взвалил на плечи тяжелый пыльный мешок.
Сергей ушел и оставил после себя пустой пластиковый стаканчик и неожиданное тепло в душе Анны. Остаток дня она доработала почти спокойно. Она предчувствовала, что завтра Сережа, возможно, придет снова. И эта мысль грела. Анна вернулась домой раньше обычного. Валентина Петровна еще не пришла со своего нового офиса. Тревога вновь подступила к горлу. Где мама, что с ней?
Мать вернулась в полной темноте. Она вошла в квартиру тихо, почти неслышно. Анна выбежала в коридор. Валентина Петровна выглядела… никак. Ее лицо напоминало маску. Ни усталости, ни страха, ни злости. Абсолютная непроницаемая опустошенность.
- Мама, ну как, что там?
- Нормально.
Валентина Петровна снимала пальто механическими движениями.
- Что значит нормально? Расскажи.
Валентина Петровна прошла на кухню и села на стул.
- А что рассказывать? Офис, компьютер, бумаги, цифры. Все то же самое, что и на заводе, только числа другие. И за спиной стоят люди, они не прощают ошибок. Вот и вся разница.
Валентина Петровна излагала так, словно речь шла о походе в магазин. Эта отстраненность пугала Анну больше, чем любые жалобы. Она поняла, что мать «выключила» все чувства лишь бы уцелеть. Она построила стену внутри себя, и за эту перегородку, кажется, не собиралась пускать никого, даже родных.
Они сидели втроем с отцом на кухне и ужинали в гнетущей тишине. Вдруг у Анны зазвонил мобильник. Номер незнакомый. Сердце Анны пропустило удар. Она посмотрела на родителей. Они тоже глядели на дочь и затаили дыхание. Это может быть кто угодно, но почему-то инстинктивно Анна знала кто тревожил ее. Она взяла телефон и вышла в коридор. Тут же приняла вызов дрожащим пальцем.
- Алло.
В трубке молчали. Только какой-то треск, шум, словно звонили из таксофона или людного места.
- Я слушаю. – строже сказала Анна.
- Аня? Анечка… Это я… - тихая, хриплая, искаженная помехами, но до боли знакомая интонация. – Михаил.
Его голос ударил ее как разряд тока. Она замерла и вцепилась в телефон. Она не слышала Михаила целую вечность. Он казался чужим и одновременно чересчур родным.
- Что тебе нужно? – ледяным тоном произнесла Анна.
- Прости меня. Я не знаю, что на меня нашло. Я каждый день… Каждую минуту… Я так жалею… - он говорил сбивчиво. На заднем плане слышались музыка и пьяные голоса.
- Ты сожалеешь? – горько усмехнулась Анна. – О чем, Миша? О том, что сбежал как последний трус? Или что бросил нас на растерзание бандитам? Что твою тещу сделали рабыней? О чем из этого списка ты жалеешь больше всего?
- Что? Какая рабыня? О чем ты? Аня… Я ничего не знаю. Я уехал, чтобы вам полегчало.
- Нам полегчало? – Анна уже не сдерживалась, и ее голос срывался на шипящий яростный шепот. – Легче? Ты хоть представляешь, что мы перенесли? Бандиты приходили, забрали вещи, унижали детей, твоего сына. А твоя теща, чтобы спасти нас, отправилась работать на других бандитов бухгалтером. Ты понимаешь, что ты натворил? Ты уничтожил не только себя, а всех нас.
- Я не знал… - в трубке послышались пьяные всхлипывания Михаила. – Аня, я вернусь! Я все исправлю! Я приеду и…
- Нет. – тихо, но твердо сказала Анна и сама удивилась.
- Что нет?
- Не возвращайся. Никогда. Слышишь? Мы справляемся без тебя. Мы учимся жить без тебя. И нам так действительно легче.
- Анечка, но я люблю тебя… Люблю детей…
- Любишь? – Анна на мгновение закрыла глаза. – Когда ты сбежал, моя мама сказала, что ты для нас пропал. Я тогда не поверила, а сегодня, сейчас, я понимаю ее правоту. – она сделала паузу. – Прощай. – и нажала на кнопку отбоя.
Анна стояла в темном коридоре. Руки и ноги дрожали. Она только что совершила самое страшное и самое правильное действие в своей жизни. Она окончательно отрезала свое прошлое. Она не чувствовала ни облегчения, ни злости, только огромную, зияющую пустоту на том месте, где одиннадцать лет назад гнездилась ее любовь. Анна смотрела на маленький красный кружок на экране телефона. Ей казалось, что одиннадцать лет ее жизни, огромные, важные, только что рассыпались в пыль. В ее ушах стоял оглушительный звон. Она безвольно сползла по стене на пол. Смартфон выпал из слабой руки. Анна сидела в темном коридоре, обхватила колени руками и ее трясло. Не от холода, а от безнадежности. Она ждала, что сию минуту на нее обрушится тоска, воспоминания, жалость, горечь, но ничего в душе не шелохнулось. Внутри тишина, словно после долгой, изнурительной многолетней болезни наконец наступила кончина. И вместе с ней странный, непонятный, но покой.
Из кухни вышли ее родители. Они слышали обрывки ее гневного разговора, увидели ее и замерли.
- Аня, дочка? Кто это звонил? – тревожно спросил Андрей Николаевич. – Что случилось?
Анна подняла на них глаза. Ее взгляд ясный, почти прозрачный.
- Это Михаил.
Валентина Петровна напряглась. Холодный, злой огонь блеснул в ее глазах.
- Что он хотел? Деньги?
- Нет. – Анна горько усмехнулась. – Он умолял разрешения вернуться. Просил прощения. Говорил, что любит.
- И что ты ему сказала? – поинтересовался отец.
- Чтобы забыл дорогу к нам навсегда.
Молчание повисло в коридоре. Валентина Петровна смотрела на дочь долгим, изучающим взглядом. Она видела, что это не просто слова, сказанные в гневе, это окончательное решение, и Валентина Петровна вымолвила с нескрываемым облегчением.
- Правильно сделала! - Она подошла к Анне и протянула ей руку. - Вставай. Нечего на полу сидеть.
Анна взялась за ее руку. Ладонь матери теплая и сильная. Она помогла ей подняться.
- Пойдем, я тебе чаю налью. С мятой, надо успокоиться.
Они вернулись на кухню. Отец незамедлительно поставил чайник. Анна села за стол. Она смотрела на свои пальцы на столешнице, они больше не дрожали. Анна только что совершила отсечение, отрезала от себя кусок своей жизни, часть своей души. Но она сделала это для выживания, чтобы спасти то, что еще осталось. Анна посмотрела в сторону детской. Там спали ее дети, ее будущее. И в эту секунду она поняла, что Михаил позвонил и оказал ей последнюю, самую важную услугу. Он не оставил ей ни капли сомнений, ни грамма надежды на его возвращение. Он напомнил о себе пьяным, жалким, эгоистичным. Он жалел не их, а себя. И этим он окончательно освободил ее. Анна больше не его жена, даже брошенная. Она просто Анна. Мама троих детей, дочь своих родителей, женщина, которой предстояло построить все сначала.
Отец поставил перед ней чашку с ароматным чаем. Мать села напротив. Они молчали. Но это не тишина страха, а спокойствие единения. Они остались втроем против всего мира и знали, что справятся.
Утро после звонка Михаила было совершенно другим. Воздух в квартире, до этого густой и тяжелый от тревоги, словно посвежел. Проблемы не исчезли, нет, долг все так же висел над ними, мать по-прежнему уходила на свою изнурительную работу, но что-то неуловимо изменилось. Из их жизни исчезла тень Михаила. Надежда на его возвращение утратила четкие очертания, исчез призрак прошлого.
Анна проснулась с ощущением странной, почти болезненной легкости. Пустота внутри, которая образовалась вчера после разговора, не заполнилась болью. Она осталась чистым листом.
Продолжение.
Глава 1. Глава 2. Глава 3. Глава 4. Глава 5. Глава 6. Глава 7. Глава 8. Глава 9. Глава 10. Глава 11. Глава 12. Глава 13. Глава 14. Глава 15. Глава 16. Глава 17. Глава 18. Глава 19. Глава 20. Глава 21. Глава 22.