87,4 тыс подписчиков

Дневник темного фельдшера. 35.Характеристика

7 апреля 20247 апр 2024

26,5 тыс

7 мин

Утром в кабинете прозвонил телефон.

— Алло?

На том конце провода была Надя, инспектор отдела специального учета.

— Нужна характеристика на осужденного Абраменко.

— Сделаю, — ответил я. — Когда надо?

— Вчера ещё надо было...

— Ну, извините, сердце мне не подсказало, что надо еще вчера сделать.

На должности воспитателя я стал вредничать и огрызаться.

— Можешь сегодня сделать, желательно до обеда?

— Хорошо.

— А ещё ему суд назначен на послезавтра. Суд требует участие представителя следственного изолятора...

— Та-ак..., — протянул я. — Что вы от меня хотите?

— Тебе надо будет в суд поехать...

— У меня есть начальник, майор Исаев, — перебил я. — Он мне даёт указания, а не вы, понятно?

— Хорошо, но характеристику...

— Сделаю. Приготовьте его личное дело, через полчаса приду.

Мне было необходимо составить характеристику на осуждённого и отправить её в суд. В наш следственный изолятор Абраменко прибыл для участия в суде по какому-то делу то ли в качестве свидетеля, то ли в качестве обвиняемого, и пока он находился в СИЗО, у него наступила возможность подачи ходатайства об условно-досрочном освобождении, которой он и воспользовался. Суд, получив ходатайство, направил запрос о предоставлении характеристики и справки о поощрениях и взысканиях осужденного в то учреждение, в котором он сейчас и находится, то есть к нам.

Я открыл личное дело и принялся его изучать.

"Абраменко Сергей Николаевич, 1980 года рождения, был осуждён восемь лет назад по части первой, статьи сто пятой уголовного кодекса Российской Федерации, на срок двенадцать лет и отбывал наказание в исправительной колонии строгого режима, — сухо гласили первые строчки приговора. —

Находясь по адресу..., распивая алкогольные напитки с Синицыным, на фоне личной неприязни, Абраменко нанёс удар кулаком в лицо Синицыну. Осознавая опасность, исходящую от Абраменко, Синицын выбежал из дома и побежал по улице. Преследуя свой преступный умысел, Абраменко выбежал следом, схватив во дворе штыковую лопату. Догнав Синицына и сбив его с ног, Абраменко принялся наносить удары по голове Синицына торцом штыковой лопаты. От полученных травм последний скончался на месте..."

"Вот изверг! — подумал я. — Да он ему голову разрубил лопатой! Что там за человек такой?"

Я перелистывал страницы личного дела, в котором было множество различных документов. Справка о поощрениях и взысканиях осужденного с прежнего места отбывания наказания содержала семнадцать взысканий и ни одного поощрения. Взыскания же налагались на различные нарушения УПОН*: неповиновение законным требованиям представителей администрации ИУ, хранение запрещенных предметов, изготовление и употребление алкогольных напитков.

"На что он рассчитывает, подавая ходатайство об условно-досрочном освобождении? — думал я. — Пойду пообщаюсь с ним".

Абраменко сидел в камере один.

— Здравствуйте, — обратился я к нему.

Злой и пренебрежительный, но в то же время изучающий взгляд, плотно сжатые губы, волевой подбородок.

— Инспектор ОВР, — представился я. — Вы ходатайство на УДО подали...

— А что? — перебил меня он. — Нельзя?

Голос был дерзкий, озлобленный.

"Не получается контакт наладить, — подумал я. — Значит, буду разговаривать с позиции "профессиональной невозмутимости".

— Я ознакомился с вашим личным делом, у вас нет ни одного поощрения, только взыскания. Вряд ли суд пойдет вам навстречу...

— Слышь! Это не твоё дело!

"А ведь он прав, — мелькнула мысль. — Это действительно не моё дело, потому что я фельдшер, волею судьбы закинутый в воспитатели".

— Я должен составить на вас характеристику и отправить её в суд.

Такого расклада Абраменко, видимо, не ожидал. Он тут же изменился в лице, тон его стал более доброжелательный.

— И что вы там напишете?

— Ещё не знаю. Вы почему один в камере?

— Не подсаживают никого.

— А может быть, просто не уживаетесь ни с кем? — я пошел в наступление. — Может быть, какие-то поступки за вами есть, за которые другие арестанты и "спросить" могут?

— Не ваше дело, — злобно буркнул Абраменко. — Делайте свою работу.

— Так я её и делаю, — ответил я. — Мне вас охарактеризовать надо, а как я могу это сделать, если я вижу вас впервые в жизни? Почему бы, например, ваш начальник отряда характеристику не составит? Он ведь вас лучше знает?

— Он козёл! — крикнул Абраменко.

— Вот видите, как быстро вы его охарактеризовали? — сказал я. — За какое преступление вас осудили?

— Сто пятая! — с какой-то важностью произнес Абраменко.

— Я знаю номер вашей статьи, вы мне расскажите, что вы совершили?

По сути, сейчас я занимался ни чем иным, как сбором анамнеза. Для того, чтоб определиться с дальнейшей тактикой, мне необходимо было докопаться до всей сути характера осужденного, понять его отношение к совершенному деянию, раскаивается ли он в том, что совершил.

— Убийство, — снова также важно и громко сказал осужденный. — Читайте приговор, там все написано!

— Вы действительно убили человека?

— Да, убил. Лопатой голову разрубил одному...

Сказал он это так просто, без капли сожаления и раскаяния. Я лишь на мгновение посмотрел ему в лицо после этих его слов в надежде увидеть сожаление и раскаяние в его глазах, но ничего подобного я не увидел. Напротив, гримаса удовольствия была на его лице. Удовольствия от воспоминания о совершенном деянии, удовольствия от своего ответа на мой вопрос, удовольствия от моей, как ему показалось, растерянной реакции на его ответ. Я понял, что он помнит всё в мельчайших подробностях. Помнит, как он бил лопатой Синицына, помнит, как тот хрипел в судорогах, помнит, как теплая кровь из еще живого человека смешивалась с дорожной пылью, помнит, как человек, вздохнув последний раз, затих навсегда. Он всё это помнит и ничуть не раскаиваивается.

— Раскаиваетесь? — каким-то не своим голосом спросил я.

— Конечно, — с ухмылкой ответил осуждённый.

— Ладно, всё понятно, — сказал я. — С характеристикой вы обязательно ознакомитесь.

— Когда?

— Вам её судья прочитает на суде. До свидания.

Я вышел из камеры.

"Странно, — думал я. — Как я должен охарактеризовать человека, которого увидел впервые в жизни? По принципу: "первое впечатление всегда верное?"

Мои мысли прервал окрик инспектора поста:

— Березин! К начальнику! Срочно!

"Зачем, интересно, я ему понадобился? — думал я, быстро шагая в штаб и поправляя форму.

Секретарь в приемной сказала, что у начальника совещание, но он действительно меня вызывал.

Я постучал в дверь актового зала.

— Войдите!

В зале сидели сотрудники из всех отделов.

— Товарищ подполковник! Младший лейтенант Березин по вашему приказу прибыл! — отчеканил я и уже приготовился к какому-то нагоняю от начальника, выговору.

— Неправильный доклад, — с улыбкой сказал начальник.

— Почему? — как-то по-глупому вырвалось у меня.

Кто-то в зале хихикнул, кто-то просто улыбнулся. Начальник встал, наступила тишина.

— Потому что на основании приказа номер девяносто три-лс от двенадцатого ноября, инспектору отдела по воспитательной работе Березину Д.Л. присваивается очередное специальное звание "лейтенант"!

Начальник протянул мне погоны лейтенанта и пожал руку. В зале зааплодировали.

— Служу России! — повернувшись к присутствующим и поднеся руку к головному убору, громко сказал я. — Разрешите идти?

— Идите, — ответил начальник.

Я вышел в коридор и остановился в приемной, растерянно рассматривая погоны. Мысли мои перемешались. "Что-то как-то день не задался с утра. То характеристику с утра надо сделать ещё вчера, то заключенный проблемный и дерзкий, теперь вот погоны... Ладно, пойду характеристику печатать на Абраменко, — думал я. — Обещал же до обеда сделать".

Можно поздравить? — отвлекла меня от моих мыслей секретарь.

— А? — вздрогнул я.

— Поздравить, говорю, можно?

— А, ну..., — ответил я и вышел из приемной.

***

— Тебе на суд ехать, — сказал Исаев.

— По Абраменко?

— Да.

— И что мне там делать?

— Ну, тебе судья будет вопросы задавать, ты должен будешь отвечать. Ты в суде ни разу, что ли, не был?

— Был.

— Ну вот. Возьми с собой характеристику и справку о поощрениях и взысканиях, которые ты сделал, и по ним отвечай!