Воля...
Странно. Раньше я не придавал этому слову значения. Ну, воля и воля, ничего особенного. Я, как человек, никогда не знавший, что такое неволя, волю особо не ценил. Вообще, жизнь моя стала существовать в двух мирах — "воля" и "неволя". Рассказывая что-либо, я, сам того не замечая, стал произносить словосочетания "на воле", "в тюрьме", "на хате", "на продоле". В противном случае, изъясняясь обычным, привычным мне "вольным" языком, я, как мне казалось тогда, вызывал усмешку со стороны как сотрудников, так и заключенных.
Ох, как я ошибался...
***
— Нашёл я кукловода, — сказал я доктору Борисову.
— Я же говорил, что разберёшься.
— Да лучше б не разбирался!
— Надо разбираться, чтоб не попадать в неприятности.
Я, ничего не ответив, вышел из кабинета. Надо было идти принимать вновь прибывших. Так мы называли арестованных, прибывающих с воли.
Один из вновь прибывших арестованных выглядел, мягко говоря, не очень. На вид ему было около пятидесяти лет, был он небрит и неопрятен. В теле была крупная дрожь, лицо его было красным, одутловатым, взгляд был растерянным, напуганным. Казалось, что он не понимал, где находится и что вообще происходит.
"Абстинентный синдром, — догадался я. — А скоро и "белка" нагрянет. Скорее всего, через несколько часов".
Первым его начал опрашивать дежурный.
— Фамилия, имя, отчество?— громко спросил он и посмотрел на арестованного.
Глаза арестованного забегали, он еще больше растерялся:
— Чья? [Фамилия]
— Моя, блин! — крикнул дежурный.
— А... Так это... Сюнягин Виктор Петрович, — промямлил арестант.
— Число, месяц, год рождения?
— Семьдесят пятый...
— Что, семьдесят пятый? — спросил дежурный и посмотрел на меня. — Доктор, у него всё в порядке с головой?
Арестованный посмотрел на меня.
— Пил? — коротко спросил я.
— Да.
— Сколько?
— Ну так..., по чуть-чуть...
— Сколько по времени? Месяц, два, три?
— Семь...
— Месяцев?
— Ну.
— А не пьешь сколько уже?
— Ну уже три дня не пью...
— А число сегодня какое?
Мужик задумался.
— Двадцать пятое, — сказал полицейский, который его доставил.
— Я у тебя спрашиваю? — вспылил я из-за такой подсказки. — Я с ним разговариваю, анамнез собираю и психостатус! Ты думаешь, я не знаю, какое сегодня число?
— Ладно, ладно! Что ты так разошелся-то? — смутился тот.
— Так какое сегодня число? — снова спросил я мужика.
— Двадцать пятое, — уверенно ответил он.
— А месяц?
— Август..., — неуверенно ответил он, но, глянув на меня и увидев мой неодобрительный взгляд, тут же попытался исправить свою ошибку. — Сентябрь?
На дворе было 25 ноября, и уже был снег.
— Ты посмотри, — сказал я. — На улице лежит снег, какой же это август?
— Вот такой хреновый август! — выпалил дежурный и засмеялся.
— Делирий у него начинается. Белая горячка. Ему в больницу надо, в наркологию, — сказал я. — Я сейчас акт об отказе в приеме напишу.
— Да какая "белка"? — возмутился полицейский. — Он ведь уже третий день не пьёт!
— Вот именно это и опасно. Белка приходит из-за отказа от алкоголя на третий-седьмой день...
— Ну, ты скажешь, тоже! — засмеялся полицейский. — Человек не пьет третий день, а ты говоришь, что белка у него!
Было понятно, что переубедить полицейского мне не удастся, поэтому я сказал дежурному:
— У него состояние, требующее лечения в условиях стационара, — сказал я. — К нему белка ночью придёт, а потом отек мозга, а потом он умрёт.
— Мы не можем его не принять. У него приговор в законную силу вступил..., — ответил он. — Звони начмеду. Что он скажет.
Я позвонил начмеду, рассказал о сложившейся проблеме.
— Ну ты что? Ты же в наркологии работаешь! — ответил он. — Бе́лки — это твой прямой профиль! Принимай, справишься!
— У нас же ещё кроме меня и психиатр имеется в медчасти, — сказал я. — Пусть он посмотрит хотя бы...
— Да нету сегодня психиатра, — ответил он. — Завтра будет, посмотрит!
— Ясно, — ответил я и положил трубку.
— Ну что? — спросил дежурный.
— Принимаем, — ответил я.
Сложившаяся ситуация разозлила меня. Казалось бы, вот больной, у которого развивается довольно таки грозное состояние, требующее лечения в стационаре. Я это состояние выявил, и получилось так, что и крайним остался тоже я. Тем не менее, хоть и разозлившись, я понимал, что проблема никуда не делась, у больного нарастает клиника алкогольного делирия, а мне надо его лечить и начинать лечить надо уже сейчас.
Я достал из кармана несколько противосудорожных таблеток и протянул их больному.
— На! Выпей.
Он послушно взял таблетки и выпил их.
— Горячий укол когда-нибудь делали? — спросил я его.
— Да.
— Когда?
— Да, как-то скорая приезжала...
— Судороги были?
— Ну...
— А потом что?
— Потом меня в наркологию, говорят, увезли...
— То есть "белка" уже была?
— Была...
— Тьфу! — сердито ругнулся я, набирая в шприцы препараты. — Точно, "весело" сегодня ночью будет.
...
Несмотря на проведенное лечение во время первичного осмотра, у больного все же развился делирий. Уже после отбоя в моем кабинете прозвенел телефон.
— Березин.
— Подойди на карантин, там белка, похоже, — сказала оператор дежурной части.
"Началось", — подумал я и положил трубку.
Карантинное отделение представляет из себя пост из нескольких камер в следственном изоляторе, в которых содержатся арестованные, прибывшие с воли. Содержатся они там около десяти-четырнадцати дней. Делается это для того, чтоб в случае какого-либо заболевания арестованного, последствия этого заболевания не проникли в основную массу содержащихся.
Дверь на карантине гулко грохнула, захлопнувшись за мной. Эхо от удара побежало по продолу и растворилось в его тёмной пустоте. Вдруг в конце того самого продола послышался громкий крик:
— Людка-а! Где болгарка? С-сук-ККК-а-а-а!
Крик был наполнен такой злостью, яростью, остервенением, что у меня пробежал холодок по коже.
— Давай болгарку! За колючку зацепился я! — прокричал тот же голос.
Возле камеры, откуда раздавался крик, стояла девушка-инспектор и заглядывала в глазок. Я подошел к ней.
— Привет, — сказала она. — Он уже всю хату разбомбил!
Я заглянул в глазок. В камере был бедлам. Матрас, постельное бельё, посуда со стола были разбросаны по углам. На полу была размазана еда, что выдавалась на ужин, разлита вода. Нары были оторваны от пола и валялись посередине камеры. С потолка свисала оторванная решётка, закрывавшая лампы дневного света.
Сам больной стоял между валяющимися на полу нарами, крутил головой по сторонам, осматривая себя. Словно меч джедая, обеими руками он держал разбитую лампу дневного света. Взгляд его был свирепым, лицо бледным и мокрым от пота.
— Жесть! — сказал я. — Надо колоть его. Вырубать.
— В смысле? — спросила инспектор.
— В смысле, загружать — укол сделать, чтоб успокоился. Вызывай резервную группу, крутить его будем.
По её вызову пришла резервная группа и кинолог с собакой. Я набрал самый мощный из имеющихся у меня на тот момент седативный препарат, вводить который следовало внутривенно. Неприятность оказалась в том, что тогда у меня не оказалось спиртовых шариков, чтоб обработать место предстоящей инъекции, а времени было в обрез. Надо уже оказывать помощь, некогда "шарики катать". Я, пошарившись в своей вызовной сумке, нашёл раствор бриллиантовой зелени.
— О! — обрадовался я. — Пойдёт!
— Что делаем, командир? — спросил меня старший резервной группы.
— Заходим в камеру, пытаемся его уговорить, чтоб он дался на укол, если не получается, то закручиваем и колем.
— Может, просто "с ноги ему прописать"?
— Нельзя, — ответил я. — Он не специально так себя ведёт. Он больной.
— Нифига себе больной! Всю хату в хлам разнёс!
— Бить нельзя. Он больной, — повторил я. — Понятно?
— Да...
— Я вам как-нибудь печальных историй про белку порассказываю, просто не время сейчас. Открывай!
Замок щелкнул два раза. Дверь приоткрылась. Я аккуратно заглянул в камеру. Увидев меня в дверном проеме, мужик направил на меня кусок разбитой лампы.
— Ты чего шумишь? — спросил я его. — Положи стекло, тебе надо укол сделать.
— Где Людка?! — резко крикнул он. — Людку позови!
О том, чтобы мирно разойтись с больным, не могло быть и речи. От былой растерянности, что была у больного, когда я его принимал, не осталось и следа. Взгляд его был яростным, руки тряслись, лицо было мокрым от пота. Необходимо было действовать жёстко — крутить и колоть.
И тут меня, что называется, осенило. Я принял правила его "игры". Он хочет видеть Людку? Сейчас я её позову, вообще не проблема!
— Сейчас позову! Людка! — крикнул я в сторону коридора и слегка толкнул ногой девушку-инспектора. — Тебя тут твой видеть хочет!
Девушка среагировала незамедлительно и правильно
— А? — отозвалась она, чтоб больной её услышал.
— Болгарку прихвати! Он за колючку зацепился! — крикнул я и посмотрел на больного. — Положи стекло и иди сюда.
Трясущимися руками больной аккуратно положил лампу на пол и медленно, осторожно пошел мне на встречу. Я увидел, что руки у него в крови от мелких порезов, скорее всего от разбитой лампы.
— Идёт сюда, — прошептал я ребятам. — Внимание!
Больной подошел к двери, я сделал шаг назад, чтоб дать ему выйти в коридор, где его уже можно было схватить его, но вдруг он остановился.
— Выходи, — сказал я. — У болгарки шнур короткий, не дотянется до тебя.
Мужик стеклянным взглядом уставился на грязный дверной проём тюремной камеры. Скорее всего, у него возникла очередная зрительная галлюцинация. Может быть, ему показались какие-нибудь черти или пауки, может быть, монетки или проволока, потому что он потянулся рукой к металлической рамке дверного проема, как бы пытаясь что-то взять, отковырнуть с него.
Надо было действовать быстро, без промедления.
— Держи! — сказал я и сунул шприцы и бинт, пропитанный зеленкой, в руки девушке, а сам тут же резким движением схватил мужика за руку и, одновременно выворачивая ее кнаружи, выволок его на продол.
— Держите!!! — крикнул я ребятам. — Кладем на пол!!!
Мужик свирепо взревел, сжал кулаки, напрягся, стал неистово рваться обратно в камеру, пытаясь вырвать руку. Кто-то схватил его за шею, кто-то за другую руку, кто-то сделал подсечку. Больной упал на колени. От такого шума и возни собака, что стояла безмолвно, громко разлаялась. Она, крепко удерживаемая кинологом за ошейник, рвалась в самую гущу событий, яростно скобля когтями бетонный пол.
Мужика прижали к полу. Он ревел, дыхание его клокотало, как у загнанного в западню дикого зверя.
— Руку! Мне надо его руку, чтоб укол сделать! — стараясь перекричать лай собаки и уже держа шприц наготове, кричал я. — В вену укол надо!
Ребята завели руку больного за спину.
— Так пойдёт?
Я увидел крупные вены на запястье больного.
— Да! Держите!
Быстро смазал зеленкой место инъекции и подкололся к вене. По мере введения препарата больной стал ослабевать, дыхание его из клокочущего стало более ровным, затем и вовсе замедлилось, он обмяк и через несколько секунд захрапел.
— Отпускайте, — сказал я ребятам. — Сейчас еще пару уколов в мышцу ему уколю и можно его обратно в камеру вносить.
— Слушай, давай на медблок его унесем? — предложил мне старший.
— Точно! — согласился я. — Там он под хоть наблюдением будет, а не один в камере. А утром его психиатр посмотрит!
Также, смазав место инъекции на ягодице больного зеленкой, я сделал уже спящему больному еще несколько уколов. Принесли носилки и на них отнесли его в камеру медицинского блока.
Всю ночь я вёл за ним наблюдение. Каждые двадцать-тридцать минут подходил к нему, прислушивался к дыханию, прощупывал пульс. Утром сдав смену, я немного поворчал в адрес начмеда.
(Про истории, связанные с делириями и прочей психической нечистью, рекомендую читать на канале доктора Знаева)
...
Следующая моя смена выпала на выходной день. Заступающий в выходной день фельдшер выполняет плановые назначения, которые в будние дни делают медсёстры. В процедурном кабинете находился журнал назначений. Надо было сделать инъекции антибиотиков, антигистаминных, выполнить перевязки.
Привели больного, которому надо было сделать внутримышечно антибиотик. Я, глядя в журнал и не глядя на больного, спросил:
— Фамилия?
— Сюнягин...
— Ага, — сказал я, увидев его фамилию в журнале. — Це******н один грамм! "Заголя́йся"!
Больной повернулся спиной и приспустил штаны. В верхненаружном квадранте его правой ягодицы красовалось зелёное пятно.
— О! - воскликнул я, сразу же поняв, что передо мной тот самый "делириант". — У тебя тут зеленка на заднице! Откуда это?!
Опустив голову, больной смиренно проговорил:
— Мне сказали, что это ваш почерк, доктор...
Продолжение следует...
Часть 1/ Часть 2/ Часть 3/ Часть 4/ Часть 5/ часть 6/ Часть 7/ Часть 8/ Часть 9/ Часть 10/ Часть 11/ Часть 12/ Часть 13/ Часть 14/ Часть 15/ Часть 16/ Часть 17/ Часть 18/ Часть 19/ Часть 20/ Часть 21/ Часть 22/ Часть 23/ Часть 24/ Часть 25/ Часть 26/ Часть 27/ Часть 28/ Часть 29/ Часть 30/ Часть 31/ Часть 32/ Часть 33/ Часть 34/ Часть 35/ Часть 36/ Часть 37/ Часть 38/ Часть 39/ Часть 40/ Часть 41 /Часть 42