Накануне в шахте начали проходку ко второму пласту. Для вентиляции шахты необходимо было соединить ходами прежние выработки с новой. Инженер Прохоров хмурился: кровлю надо было крепить, а дубовых кругляков не хватало, – между рабочими ходами приходилось оставлять угольные столбы, чтобы не случилось обрушения. Ещё в прошлую смену Владимир Тимофеевич прислушался к едва различимому потрескиванию, вполголоса выругался: видно, спешили проходчики, – оставили столб под кровлей тоньше, чем полагалось в этом месте. Управляющий заверил, что уже завтра с утра доставят брёвна для крепи:
- Смену отработаете. Не впервой.
Столб не выдержал. Надломился в самом низу, рухнул…
За горестным полувздохом-полустоном шахты на мгновение наступила тишина… А потом, вслед за столбом-крепью, обрушилась кровля.
Владимир Тимофеевич с Захаром вдвоём удерживали огромную глыбу. В наступившей темноте Захар окликнул напарника:
- Мишка!.. Живой?
-Что мне сделается,– угрюмо отозвался Михаил. – Здесь я. Петра с Фёдором, кажется, привалило. И Егора Гордеевича не видать.
Десятник откликнулся:
- В такой черноте кромешной – попробуй кого-либо увидеть. Я вот тебя тоже не вижу.Ты, Мишка, запасной выход найдёшь? Помнишь, как к нему идти?
-Вроде… помню, – неуверенно сказал Мишка. – По праву руку. Чуток подсветить бы, – оно б яснее стало, куда идти-то.
Ефим Гордеевич чертыхнулся:
- Умник!.. Как ты только догадался – про подсветить! Ещё б придумал: чем я тебе светить буду! По памяти пойдёшь! Но прежде – ты, Мишка, вот что: сделай перекличку. Будем знать, кто не отозвался… кого искать под завалами. А остальных мужиков выводи на поверхность по запасному выходу.
Фёдор с Петром выбрались сами, бросились поддержать глыбу:
- Там, Владимир Тимофеевич, Ерёмушка остался… Не откликается. А Василий Игнатьевич ищет его. Нельзя пока глыбу опускать.
Вчетвером держать глыбу было легче… Вот только откуда-то сверху откололся кусок породы.
- Голову береги, Захар! – успел крикнуть инженер Прохоров.
И в эту же секунду острый осколок его самого ударил чуть выше виска…
Владимир устоял на ногах. В темноте не видно, что кровь заливает глаза… Захар всё же понял:
- Зашибло вас, Владимир Тимофеевич?
-Потом разберёмся, – когда поднимемся. Сейчас эту глыбу удержать надо… да молиться, чтоб такая же не рухнула, – хотя бы до тех пор, пока Мишка с мужиками к запасному выходу не отойдут.
Егор Гордеевич крестился в темноте:
- Слава Богу!.. Кажется, все отозвались… Гришка где?
-Туточки я, Ефим Гордеевич. Плечом шевельнуть не могу… А так – живой.
-Ерёмушку с Василием дождаться бы! Евграф Панкратович, Матвей! Илюха сам идти не сможет: сдаётся мне, – колено сломано у него.
Василий Игнатьевич вытащил Ерёмушку, упал рядом с ним – отдышаться. Объяснил:
- Без памяти Еремей. Но – дышит.
-Не спеши, мужики! – распорядился Прохоров. – Опускаем глыбу по моей команде: чтоб, часом, ноги не перешибить.
Едва перевели дыхание, как кровля снова затрещала… Владимир прикрыл Захара, удар на себя принял… Успел удивиться: темнеть дальше некуда – в такой беспроглядной черноте… а в глазах всё равно потемнело…
Наверху ждали фельдшера из города. В посёлке – только повитуха Анфиса Макаровна. Егор Гордеевич без стеснения, на чём свет стоит, ругался:
-До скольких разов говорить управляющему! На руднике первым делом свой фельдшер нужен! Пока Андрей Степанович из города доберётся, Прохоров кровью изойдёт.
Ульяна Григорьевна, жена десятника, успела позвать повитуху: Анфиса Макаровна – хоть по бабьей части, а всё ж больше других в ранах и ушибах понимает…
Анфиса Макаровна бесцеремонно оттолкнула плечом десятника:
- Пошёл вон, Ефим Гордеевич. Мне тебя не надо.
Склонилась над инженером, прислушалась к его дыханию. Вроде бы довольна осталась. Бережно повернула голову: затылок – сплошная рана… Кто-то из баб ахнул, запричитал. Повитуха приподнялась, грозно свела брови. Отыскала взглядом жалельщицу, Дуняшу:
-А ну, – не вой мне! – Распорядилась: – Мужики, домой его надобно. Пока фельдшер, – у меня отвар дубовой коры с деревеем есть. Как знала: с вечера приготовила. Раны ему промыть требуется, – вон, на виске ещё. Да глубокая! – Вытерла лоб рукавом: – Видно, – кто-то крепко молится о Владимире Тимофеевиче.
-Про Захара, поди, ещё сильнее молится Глафира его, – негромко заметил Егор Гордеевич. – Успел закрыть его Прохоров.
Глаша тут же стояла, – среди других шахтёрских жён. Услышала слова Ефима Гордеевича – глаза прикрыла… Недаром, выходит, сжималось сердце в смутной тревоге, недаром не дремалось…
К шахте Глаша пришла ещё затемно: не было сил ждать, пока посветлеет небушко. Захарушка станет строго выговаривать, что шла по темноте… И всё же лучше встретить его прямо у шахты, в тут минуту, когда шахтёры поднимутся на поверхность, – убедиться, что всё хорошо.
А здесь было ещё тревожнее, чем дома… Мужики жгли лампы, о чём-то переговаривались. И сердце замирало от обрывочных, непонятных слов: кровля, должно быть… обрушение… под завалами… к запасному выходу, если не завалило…
Над степью уже колыхалась ласковая рассветная синь, задышала балка талым снегом. Где-то на другом краю степи встрепенулся озорной ветерок, зачерпнул пригоршнями запах сухой полыни и медового донника, полетел к шахте. А тут вдруг удивлённо и горестно притих…
А ночная смена не поднималась.
Глаша не сразу заметила Дымка: он отыскал её у шахты, тихонько присел рядышком, – казалось, тоже ждёт шахтёров…
Робкая, неуверенная надежда всё же чуть разбавила безысходную тревогу: ночь миновала, и сюда, к солнышку, к несмело зазвеневшим ручейкам шахтёры непременно поднимутся, – надо только очень ждать.
Сквозь тревогу Глаша прислушивалась к какой-то тайной… светлой и ласковой радости. Надо ждать: Захарушка обязательно поднимется к этой радости… Радость эта выведет Захарушку из тёмной шахтной глубины.
Так и случилось.
И Глаша с Захаром сразу увидели друг друга. Только застыдилась Глашенька броситься к Захару, крепко-крепко прижаться к нему: люди кругом… И – шахтёры раненые.
Захар помогал мужикам: в ожидании фельдшера они бережно укладывали раненых шахтёров в телеги с сеном. И Глаше тоже очень хотелось подойти к инженеру Прохорову, помочь Анфисе Макаровне. Только Анфиса Макаровна сурово поглядывала из-под хмурых бровей, ещё и локти расставила, – никого не подпускала к Владимиру Тимофеевичу…
Дома Захар поцеловал Глашины волосы. Устало улыбнулся:
-Я знал, что ты пришла, что ждёшь у шахты… Знал, что мне надо обязательно подняться к тебе.
Глаша метнулась к сундуку – собрать Захару в баньку чистое бельё и полотенце… А оглянулась – он уже спал. Прямо на лавке, – лишь голову уронил на стол. Глаша присела рядом, обняла его, опустила голову на его плечо.
На зорьке Захар сказал:
- Мне на шахту надо. А ты, душа моя, сходи к Владимиру Тимофеевичу, проведай его. Он накануне говорил, что хозяйка его, Матрёна Фроловна, к куме в гости уехала. А Анфиса Макаровна не велела его в больницу везти: дороги больно тряские для его ран. Только у Анфисы Макаровны дома ребята малые, – не может она день и ночь сидеть у постели Прохорова.
- Схожу, Захарушка. Я ему малины сухой заварю.
На крыльце дома, где Владимир Тимофеевич снимал комнату, встретилась с Анфисой Макаровной. Она словно не удивилась:
- Там, на припечке, отвар. Фельдшер недавно уехал, – велел промывать раны. Сумеешь?
- Сумею, – кивнула Глаша.
-Он в себя пришёл. Спит сейчас. Проснётся, – питья ему побольше давай. Позже я Агафью Емельяновну пришлю к нему, а вечером Матрёна Фроловна, хозяйка его, вернётся.
Глаша заварила малину, поставила на припечек, – настояться. Склонилась к Владимиру Тимофеевичу: дышал он тихо и ровно. Только тут же проснулся, вздохнул. Снова прикрыл глаза:
- Какой счастливый сон. Не хочется просыпаться…
Деревей – так у нас на Донбассе называют тысячелистник.
Шахтная кровля – это горные породы, расположенные над пластом угля.
Продолжение следует…
Глава 1 Глава 2 Глава 3 Глава 4 Глава 5
Глава 6 Глава 7 Глава 8 Глава 9 Часть 10
Глава 12 Глава 13 Глава 14 Окончание
Вторая часть повести Третья часть повести
Четвёртая часть повести Пятая часть повести
Шестая часть повести Седьмая часть повести
Навигация по каналу «Полевые цветы» (2018-2024 год)
