А сердечко билось-трепетало пойманной ласточкой… Вспоминались Глаше Захаровы слова, что сказал он, когда вместе с рассветом догнал её за степным курганом:
- Здешний горюч-камень – особенный. Жар от него сильный. И любопытно мне, Глаша: как добывают этот камень из земных глубин. И посмотреть охота, – как горит он… На силу жара его посмотреть.
Что, если теперь уйдёт Захар на рудник, – раз не услышал Глашиного ответа… И сердечком своим угадывала Глаша: Захарово сердце, все его мысли, все стремления и чаяния – во власти горюч-камня… Завладела Захаром небывалая сила жара земляного уголья. Уйдёт он… и когда доведётся свидеться! А если… а вдруг он Марфу с собою возьмёт! Хоть и улыбался он, а – сквозь улыбку всё равно укор слышался:
-Что ж ты упрямая такая, Глашенька! И как же на тебе жениться, – коль строптива ты без меры!
Как жалела Глашенька о своём упрямстве! Разве ж мог Захар – за упрямством этим да за дерзостью!.. – расслышать, как люб он Глаше, разве мог почувствовать её стыдливую девичью нежность…
Девушки, Марфушины одногодки, все уж замужем. Ясно: не упустит Марфа случая, чтоб показаться Захару кроткой и ласковой. Только не любит она Захара так, как любит его Глашенька…
А вдруг поверит Захар лукавому Марфушиному притворству!
В отчаянии забывала Глаша, что не подобает девице самой искать встречи с парнем… Готова была на крыльях лететь к нему. А маманюшка в последние дни отчего-то строго хмурит брови. И – не отпускает Глашу на гулянье, находит неотложные дела.
Вот и нынче, как спала полуденная жара, велела маманюшка Глаше полить капустные грядки. Огороды полого спускаются к речке. На самом солнцепёке – большая дубовая кадка. Ещё на зорьке Егор с Мироном доверху налили кадку речною водой, и Глаша – босиком, с высоко подоткнутым подолом – щедро поливала землю под капустной завязью, что уже становилась тугими кочанчиками. Кочанчики Глаша бережно поглаживала ладошками, улыбалась: батя с Егором и Мироном любят пироги с квашеной капустой…
Подняла глаза… и жарко вспыхнула: в самом конце огорода, под яблоней, стоял – давно, видно… – Захар. С улыбкой смотрел на голые Глашины колени, поднимал глаза на старую рубаху, что промокла от водяных брызг… От Захарова взгляда у Глаши как-то сладко закружилась голова: показалось, будто он не только увидел её грудь, что чуть приметно колыхалась под рубахой, а и… коснулся её своими сильными руками.
Глаша быстро одёрнула подол, прикрыла ладонями грудь под промокшей рубахой. Делано гневно, стыдливо и… очень-очень счастливо укорила Захара:
- Какой… бессовестный!
Захар тоже застенчиво покраснел… Всё же утешил Глафиру:
-Ничего… Это – поначалу. Потом привыкнешь.
-Ой, Захар!.. Захарушка, не смотри ты на меня! – умоляюще прошептала Глаша.
Захар шагнул к ней:
-Ты ж не выходишь на улицу… А мне сказать тебе надобно, – поэтому и пришёл. Чтоб сказать: сватов жди от меня. Я уж с отцом твоим, Демидом Савельевичем, и с братьями, Егором и Мироном, поговорил.
-Ой, Захаар!.. И – что ж они… что ж отец с братьями сказали тебе?
-Сказали, что посоветуются между собою… и с матерью, с Анисьей Карповной, посоветуются.
-Оой, Захаар! Захарушка!.. А коль… не позволят они – батя с маманюшкою и с братьями…
-Отчего ж им не позволить! Не только родители наши, – деды-прадеды знали друг друга. И Демиду Савельевичу с Анисьей Карповною, и братьям твоим я скажу, как люба ты мне. И поймут они, что любить и жалеть я тебя буду… беречь буду.
Надо сказать, что Захар и сам тревожился – после разговора с отцом и братьями Глафиры… Демид Савельевич скуповато и сухо обронил:
- Посмотрим.
А братья Глафирины, показалось Захару, сурово переглянулись. Вслед за батей повторили:
- Подумать нам надо.
Лишь младший, Мирон, незаметно подмигнул Захару: мол, не робей, – всё ладно будет!
Будто всё ладно и шло… Даже неразговорчивая, строгая Анисья Карповна встретила сватов просто и приветливо. Согласно кивнула свахе, Захаровой крёстной, что – как ей и положено по чину свахи, – красноречиво, но не пустословно расхваливала жениха:
-Да разве ж мы, Матрёна Васильевна, Вашего парня не знаем. На глазах вырос Захар. К чести Михея Демьяновича и Пелагеи Никоновны – парень работящий и серьёзный, к старшим уважительный.
А Глаша полыхала маковым цветом, не поднимала счастливых глаз. Отец обратился к ней:
- Что скажешь, Глафира?
Глаша смело взглянула на отца:
- А скажу я вам, батянечка и маманюшка, и вам, рОдные мои братья, Егор Демидович и Мирон Демидович, что выйду я лишь за Захара. Он единственный люб мне, и ни за кого больше не пойду замуж.
Голосок её чуть звенел от девичьего волнения. А Захар – ровно и не помнил ни одного её насмешливого и колючего слова. Хотелось ему тут же обнять Глашеньку, крепко-крепко прижать к себе и больше никуда не отпускать её.
Демид Савельевич спрятал улыбку. Разгладил расшитую праздничную скатерть, что постелила сегодня Пелагея Никоновна – ради такого случая. Сдержанно поинтересовался:
- Что ж, Михей Демьянович, – сын тоже по торговой-то части пойдёт? Примечаю, – хороший он тебе помощник в лавке.
Родители Захара быстро переглянулись. Но медлить с ответом Михей Демьянович не стал:
-Нет. Не пришлось Захару по душе торговое дело. Ну, а коль не по душе, то и толку ждать нечего.
Демид Савельевич удивлённо приподнял брови: дела в лавке шли замечательно, слышно, – расширять торговлю собирается Михей Демьянович… И Захар у них с Пелагеей Никоновною – единственный сын. Переспросил:
- Не по душе?.. А что ж ему… по душе-то пришлось?
-Бать, я сам скажу, – коль моё это решение.
Демид Савельевич ещё больше удивился. Анисья Карповна и Глашины братья тоже насторожились.
-Я на угольном руднике буду работать. Горюч-камень рубить.
Анисья Карповна встревоженно посмотрела на мужа. Демид Савельевич нахмурился. Старший, Егор, с интересом взглянул на Захара, а в глазах у Мирона – нескрываемое восхищение… словно какая-то добрая зависть…
-На руднике, значит… А ежели женишься, – жена-то как же?
-Как и подобает жене: со мною поедет.
В смутном предчувствии Глаша переводила обеспокоенный взгляд с Захара на отца. Не сдержалась:
-Я, батянечка, с Захаром – хоть на самый край света, не то, что на рудник.
-Это уж поняли все, – что на край света, – сурово свёл брови Демид Савельевич. – А пока помолчи: тебя не спрашивают. – Поднялся: – Слово моё такое. Нынешнею осенью мы не думали выдавать Глафиру: молода ещё, – в листопад только шестнадцатый год пойдёт.
-А тебе, Демид Савельевич, надо, чтоб дочка в девках засиделась? – в скрытой обиде уколола сваха. – Сейчас – самое время, чтоб к венцу идти. И чего ждать?
- Молода ещё, – твёрдо повторил Демид Савельевич. – Кроме того, и другое препятствие имеется.
- Какое же – другое? В чём препятствие? Ты на дочку-то взгляни! Она вон лишь Захаром и дышит.
- А у меня, Матрёна Васильевна, ты полагаешь, – ум девичий.
-И что ж тебе не понравилось?
-Кривить душою не стану: не понравилось. То и не понравилось, что Захар на рудник собрался. Негоже это: бесовский камень рубить. В станицах атаманы запрещают добывать его. И жечь не дозволяют. Оно и понятно: гореть дрова должны, – а не камень.
- Так это ж не простой камень, Демид Савельевич, – неожиданно для Захара объяснил Михей Демьянович. Неожиданно – потому что знал Захар: батя тоже против шахты… Но сейчас он уверенно говорил: – Камень этот недаром горючим зовут. И кузнецы в кузнях хвалят жар от него: ковка крепче выходит, чем на дровяных углях. Пастухи тоже жгут его в степи.
-Ещё скажи, – ребята костры разводят. А про то, что на днях троих мужиков завалило на руднике, что скажешь, – кроме того, что нечего лезть, куда не следует? Испокон веку дровами обходились.
- Так по Северскому Донцу уж все дубы вырублены, – заметил Захар. – Когда теперь новые – из желудей-то – вырастут! А горюч-камень не только в кузнях нужен. От силы жара его корабли по морю плавают. И чугун на нём льют на заводе.
-Может, и корабли плавают… и чугун, может, льют. Только для дочки своей не желаю я такой доли: шахта – это тебе не степь привольная. Глубина да темень беспросветная, – что преисподняя. От камня чёрного, поди, ещё темнее глубина-то. А обвалится глыба?.. Веками никто не трогал эту глубину… с горюч-камнем. Кто знает, как она, глубина эта, поведёт себя. А случись что с тобою?.. Останется Глафира одна – в её-то годы!.. А ежели дитё Бог даст? Нет моего согласия.
Продолжение следует…
Глава 1 Глава 2 Глава 3 Глава 4 Глава 6
Глава 7 Глава 8 Глава 9 Глава 10 Глава 11
Глава 12 Глава 13 Глава 14 Окончание
Вторая часть повести Третья часть повести
Четвёртая часть повести Пятая часть повести
Шестая часть повести Седьмая часть повести
Навигация по каналу «Полевые цветы» (2018-2024 год)