253,5 тыс подписчиков

Спасение. Глава 28. Бег

15 мая15 мая

9 мин

Начало

15. БЕГ

Они бежали, что есть сил, стараясь как можно быстрее покинуть разрушенное место их заточения. В городе Ула царила паника. Утренняя дрожь земли была здесь лёгкой тряской, не причинив никакого ущерба. Теперь же город был буквально стёрт с лица земли. Под руинами гибли люди, а оставшиеся в живых пытались спасти тех, кого завалило спящими. Крики, кровь и смерть отовсюду. Инохий и Эхотея заметили несколько очагов пожара, чувствуя едкий дым от горящей ткани и крашеного дерева. Перескакивая через многочисленные трещины на петляющих меж полуразрушенных теперь домов улицах Улы, двое сбежавших из темницы стремились быстрее выйти на берег океана, там легче спрятаться среди нагромождения камней и уступов скал, нависающих над водой.

– Любимый мой, – внезапно остановилась запыхавшаяся Эхотея, – постой.

– Случилось что?

– Голос ребёнка, что слезами в страдании истинном обливается, слышу среди развалин вот этих, – она указала рукой за поваленный забор небогатого дома, где кричала женщина, взывая к помощи, а сквозь её вопль слышался сдавленный детский плачь, – не смогу пройти мимо я, зная, что дитю помочь могла, а не помогла.

– С тобой я, любимая, но помни, спешить надо нам, если вновь поймают нас, то боги не спасут нас более.

Они перелезли через завал ограды, обнаружив в лунном свете на развалинах дома женщину на коленях, пытающуюся голыми руками в отчаянье откидывать пыльные камни. Между битыми камнями мелькала поднятая вверх детская ручонка, и явственно слышался писк придавленного ребёнка. Вокруг никого не было, и лишь Инохий и Эхотея могли стать единственной надеждой для бедной матери на спасение её дитя.

– Пожалуйста, помогите, – заметив двух молодых людей, кинулась к ним женщина, – дочь там моя. Услышали боги меня, вас послав мне в помощь. Мужа моего и мать милую дрожь земная убила уже! Молю, не дайте отобрать ей и дочь мою!

Женщина упала на колени перед Инохием и Эхотеей, пытаясь обнять их ноги.

– Встань, не унижайся перед нами, – взяла за плечи женщину юная дева, поднимая на ноги, – для этого мы здесь, помочь тебе чтобы. Лопата или длинное что-нибудь есть у тебя?

– Не знаю. Поискать надо, здесь были инструменты где-то.

Пока Эхотея с женщиной искали, чем бы быстро откапать девочку, Инохий уже держал ребёнка за ручку, ласково разговаривая с ней. Затем, он, не переставая говорить, принялся осторожно откидывать крупные и тяжёлые камни изо всех своих юных сил. Подошли Эхотея с женщиной, держа в руках оглоблю от повозки. В лунном свете показалось пыльное заплаканное личико девчушки, испуганно смотрящее на вызволяющих её. Мать бросилась к своему дитя, стараясь успокоить. Инохий, расчистив от мелких камней плечики и грудь девочки, увидел, что тело ребёнка едва не раздавлено куском стены, который держался лишь на зыбком камушке возле животика малышки.

– Оглоблю вставлю я вот сюда, – сказал Инохий, – и надавлю, стену приподняв, а вы обе ребёнка вытаскивайте сразу.

Эхотея и женщина кивнули в знак понимания. Юноша аккуратно подсунул толстый конец дерева под укрывающую девочку стену и, осмотревшись, взял из-под ног толстый обломок доски от перекрытия дома и подсунул под рычаг ближе к ребёнку. Он осторожно надавил на конец оглобли, пытаясь своим весом приподнять стену. Послышался лёгкий хруст сухого дерева, но стена не поднималась.

– Женщина, помогай мне, – сказал юноша, – милая моя вытащить сможет дитя твоё, ведь вес твой больше, чем жены моей.

Эхотея, быстро взглянув на Инохия, улыбнулась, впервые услышав от своего любимого свой новый статус. Мать всё поняла и быстро подошла к Инохию с готовностью помогать.

– Давай, хорошая моя, – сказал своей милой, – нажимаем мы тут аккуратно, и да помогут нам боги.

Хруст усилился, грозя сломать оглоблю, но стена подалась чуть вверх. Этого хватило, чтобы Эхотея вытянула за ручки девочку, которая даже не проронила ни звука. Прижав к себе ребёнка, юная дева трогала малышку, ощупывая возможные повреждения. При свете Луны на запылённом личике девочки была различима только лёгкая ссадина на лбу. Инохий успел заметить, как нежно обращалась его любимая с дитём, и это шевельнуло в нём нечто неведомое, и пока не осознанное им. Женщина метнулась к своему ребёнку, благодаря богов и молодую пару ей посланную. Эхотея отдала девочку в объятья матери, погладив малышку по голове.

– Прости нас, – сказал Инохий ей, – спешить нам надо. Дитя своё береги. Прощай!

– Богов отныне молить стану день каждый, чтобы счастье послали вам и детей красивых и здоровых, чтобы невзгоды все обходили вас, – причитала женщина, провожая взглядом спасителей её ребёнка, скрывающихся в ночной темноте.

Выбежав снова на узкую улицу, оба влюблённых побежали во весь опор в сторону океана. Долгий бег выматывал, и юная дева начала частенько спотыкаться. Инохий взял её за руку, чтобы она не упала.

– Милая, – держа за руку Эхотею и чувствуя, как она начинает сильнее отставать, спросил Инохий, – устала ты? Остановимся, давай и передохнём. Вот здесь, – он указал рукой на темнеющую рощицу, – безопасно будет, не увидит там никто нас.

Они вбежали в оливковую рощу, пробежали вглубь и, не увидев никого поблизости, рухнули без сил прямо на траву, тяжело дыша. Инохий не выпускал руки Эхотеи, лёжа с ней лицом в небо. Сквозь кроны раскидистых олив, просвечивала Луна, расчерчивая пространство под деревьями узкими серебряными светящимися полосками. Воздух был пыльным, ночной еле чувствующийся бриз сдувал облако пыли от разрушенного города в океан. До слуха спасшихся доносились далёкие крики людей, а телами они чувствовали затихающий рокот внутри земли, будто это сердитый пёс после драки, который продолжает рычать, зализывая раны.

Приведя дыхание в порядок, Эхотея повернулась к Инохию, прижавшись к нему. Он нежно погладил её по голове, впервые внимательно посмотрев близко на неё в свете лунных полосок.

– О Боги! Да тебя же камнями побило! – он осторожно руками поворачивал ей лицо, рассматривая синяк на скуле и кровь на губе.

– Не камни то, милый, – тихо сказала Эхотея и мягко высвободилась от его рук.

– Она это? – только и спросил юноша, играя желваками от гнева.

– Не держу я зла на неё, ведь не знает любви она истинной, а поэтому не может иначе.

– Удивительная ты! – поразился Инохий, обнимая свою любимую, – душа добрая такая у тебя!

– А ты, любимый мой, удивителен ещё более, совершенно иной ты, нежели мать твоя, не такой ты вообще, как титанид сыны остальные. Как же вышло так? Но так испугалась, что не увижу больше тебя, – сказала она сквозь навернувшиеся слёзы, – матерью твоей смерть уготованная даже так меня не страшила.

– Не спаслись ещё мы с тобой, мать видела, убегали как мы, нас искать будут поэтому. Посмотри, как нашла быстро она нас. Не понимаю я, как удалось это ей. На юг дорога одна ведёт. Гонец обскакал нас? Нет, тогда схватили бы нас раньше. Но ждали нас будто они, знали они, едем мы где. Не приложу ума я, как же удалось им это. Вот поэтому надо нам, быстрее как можно скалы той с гротом достичь.

– А вдруг дрожь земная разрушила всё там? – испуганно спросила Эхотея.

– Всё быть может, но матери рудник старый этот в скале очень крепкой. Выдержал он много дрожей земных. Молил и буду молить я Геонию, чтобы лодка моя цела была и из грота смогла выбраться.

– А я молить буду Света Богиню об этом, – сказала Эхотея и дотянулась до его губ своими губами, – люблю я тебя.

– И я тебя больше жизни своей люблю!

– Тога мне верного жаль очень, – вдруг залилась слезами Эхотея, – ведь отца потеряла я, пусть и не был он им, но таковым всегда был для меня.

– Тем более тогда, – сказал Инохий, погладив, утешая, Эхотею, – во имя памяти отца твоего названного, спасти пытавшегося нас жизни своей ценой, спастись мы должны с тобой непременно.

Передохнув, они прислушались к звукам вокруг, оглядевшись, поднялись и осторожно стали продвигаться к берегу. По пути они увидели полуразрушенный бювет, из которого била вода, растекаясь по камням мимо мраморной изящной ванны. Оба с жадностью принялись пить, ведь жажда их была велика. Рядом с бюветом Инохий обнаружил небольшой мех для воды, таких обычно было много возле бюветов, чтобы путники могли пополнить запасы воды или взять её с собой. Пустые меха оставляли возле бюветов, чтобы ими пользовались другие люди, такой справедливый закон установили давно Лучезарные Близнецы. Однако теперь Эхотея знала, что подобные законы служили лишь подачкой для народа, лишь инструментом поддержания веры людей в справедливость, когда никакой справедливости вовсе не было.

Наполнив мех водой и нарвав с ветвей олив по паре горстей не слишком спелых оливок, чтобы хоть чем-то подкрепиться, влюблённые достигли берега. Они пошли вдоль моря, обходя поваленные обломки скал и огромные валуны, образовавшиеся только что здесь после дрожи земли. Идти было тяжело, то и дело приходилось обходить морем по пояс или карабкаться по камням, перелезая их. Прошло много времени, Луна протягивала к ним свою серебряную дорожку по водной глади спокойного океана, удлиняя её. Мерный пенный прибой тускло белел вдоль видимого беглецам берега, отливая зеленоватым светом в чёрных, как смоль водах океана. Наконец, ночное светило ушло за горизонт, погрузив всё в непроглядный мрак. Лишь звёзды надменно и холодно мерцали на небе, да смотрел сверху на беглецов одинокий Золотой Титан, странствующий между неподвижных звёзд. В неспокойной глади воды отражалось, танцуя, всё ночное небо, создавая с ним причудливое сочетание единства статичности и хаотичности, вечности и скоротечности, порядка и безумства, жизни и смерти.

– Остановимся, быть может, – спросила Эхотея, мужественно передвигая ватные ноги, то и дело, спотыкаясь, но удерживаясь рукой об Инохия.

– Давай, – согласился он, – сложнее идти всё, ведь не видно почти ничего, да и изрядно уже устали мы. Место найти надо, где поспать можно будет и сил свежих набраться.

– А скала твоя далеко?

– Когда лодку спрятал я, то до города Ула шёл по дороге четверти дня чуть меньше. Идём мы с тобой медленнее, но шли уж полночи. Близко мы, думаю. До рассвета поспим и пойдём осторожно мы дальше. К ночи важно нам быть у скалы, отлив начнётся когда. Грота достигнем мы вплавь, лодку отвяжем и под ночи покровом в океан открытый за солнцем вослед выплывем. Знаю я, хочешь есть ты, но потерпеть нужно, еды есть много в лодке моей. Потерпишь, любимая моя?

– Конечно, потерплю, любимый.

(продолжение следует)