Всей родни у матушки Асенефы – единственный и любимый двоюродный братец Евстигнеюшка.
Так случилось, что они оба рано осиротели. Крёстная Евстигнея, Агафья Фёдоровна, вознамерилась отвезти мальчонку в приют: что делать, коли сама, без мужа, своих шестерых растит…
А Асенька – так звали игуменью, когда она была девчушкою, – свою крёстную и не помнила.
В ту пору Асеньке шёл четырнадцатый годок, а Евстигнеюшке едва три исполнилось. Подняла девчушка братца на руки, нахмурилась… И сказала Агафье Фёдоровне, что не отдаст Евстигнеюшку в сиротский приют: какой же он сиротка, ежели у него старшая сестра есть!
Так и жили вдвоём – в старой хате, в маленькой деревушке, где и хат-то осталось с десяток…
Евстигнеюшка рос: дома, с сестрицею,всё ж лучше, чем в сиротском приюте. И Асенька взрослела, – уж шестнадцатая весна минула ей. Тут и посватался к ней Никон, парень из далёкого прибрежного посёлка. Дивились соседи этому сватовству: уж и нашёл невесту!.. У девки – ни рушничка лишнего, ни новой юбки с рубахою… И сундука-то нет, куда приданое складывают. Ушлые местные бабы смекнули, в чём здесь разгадка. Никон – не видно разве! – гулёна, любушку и после свадьбы найдёт… А здоровая и крепкая Ася будет хорошею работницей. Заступиться за неё некому: ни отца, ни матери нет у девки… Вот и решила Никонова родня, что лучшей невесты не сыскать.
Домыслы соседок Ася не слушала, – неожиданному сватовству рада была. А как не радоваться: мужнею женою станет, хозяйкою в хате. Надеяться, что к ней, кроме Никона, ещё кто-то посватается, не приходилось… Так бы и вышла за Никона Асенька, да велел он ей, чтоб ещё до свадьбы отправила малого в сиротский приют. Ухмыльнулся: такое приданое ему и даром не надо…
Братец горестно притих, а сестрица всю ночушку проплакала. Утром сухо объяснила Никону, что передумала выходить за него.
К осени оказалось, что крыша прохудилась – так, что зимовать в хате нельзя…
Агафья Фёдоровна надоумила:
- А в монастырь. Трудницею. Такую, как ты, возьмут. В монастыре и приют есть: братец при тебе будет.
Что оставалось…
Собрала Асенька братца, положила в котомочку пару старых рубах, и отправились они в обитель.
А заладилось всё с самых первых дней. Сумела Асенька угодить игуменье, – так и пошло: из простой трудницы – в послушницы… а там и постриг монашеский – стала Асенька сестрою Асенефою… Довелось сестре Асенефе и ризничною потрудиться (ризничная в женском монастыре заведует всей церковной утварью, облачением и прочим храмовым имуществом), затем казначеей (казначея наблюдает за поступлением и расходом монастырской казны, ведёт приходно-расходные книги, заботится о повседневных нуждах сестёр).
А когда игуменью перевели в другую обитель, поближе к её родным местам, настоятельницею монастыря стала матушка Асенефа.
С годами узнать в матушке Асенефе бывшую Асеньку было невозможно… Как-то незаметно сделалась она властною и надменною, – будто сама никогда горя-беды не знала.
Неизменною оставалась лишь её любовь к Евстигнею. Иная мать так о сыне не заботится, как пеклась игуменья Асенефа о двоюродном брате.
А Евстигней огорчал: сколь ни билась матушка Асенефа, – не могла убедить брата принять монашеский постриг. К тому времени Евстигней прочно стал на ноги: построил мельницу – разумеется, не без помощи матушки Асенефы. Был Евстигней примерным прихожанином в местном храме, даже звонарём стал… Но сестре отвечал учтиво и твёрдо:
- Нет у меня стремления к монашеской службе. А душою кривить в таком деле – не годится.
Поняла матушка Асенефа, что не добьётся своего… Теперь появилось у неё другое желание: женить Евстигнея.
Признался Евстигней, что пришлась ему по сердцу трудница Наталья…
Матушка Асенефа сначала нахмурилась: не такою виделась ей жена Евстигнея. А по здравому размышлению нашла, что выбор брата вовсе не плох. Лишь не заметила, что думает про Наталью так же, как думала о девчушке Асеньке Никонова родня: будет хорошею работницею.
Матушке Асенефе прислуживала трудница Елизавета.
Лизонькино усердие было показным: в монахини она не собиралась, в монастырь пришла ради любопытства… да чтоб Аньке, сестрице старшей, досадить - как раз тогда сильно повздорили с Анькой...
Гораздо больше, чем монахинею, хотелось Лизоньке стать мельничихою. Заодно – Аньке нос утереть: мол, вот я какова! Даром, что в монастыре, – мне и здесь жених нашёлся, да ещё какой!.. Найди себе такого!
Старалась Лизонька почаще попадаться на глаза Евстигнею, а при встречах выразительно опускала перед ним взгляд.
Знала Елизавета, как хочет матушка Асенефа женить брата… и надеялась, что игуменья по-сестрински подскажет Евстигнею, кто ему хорошей женою станет.
А Евстигнею Наташка понравилась.
Выходит, – зря выслуживалась Лизонька перед матушкою Асенефою.
А вот и не зря!..
К зиме выяснилось, что Наталья беременна.
Понятно, – не от Евстигнея.
Самого Евстигнея Наташкина беременность не остановила. А матушку Асенефу он выслушал молча. Смиренно заметил:
- Дитё моим будет. Изволите знать, матушка Асенефа: не тот отец, кто родил… а тот, кто вспоил, вскормил, да добру научил.
-Не бывать этому! – гневно перебила брата игуменья. – Я тебя вырастила! Не для того, чтоб ты чужих детей кормил… спину гнул, – пока они в люди выйдут.
- Отчего же – не бывать. Я как раз собираюсь посвататься к Наталье.
Сватовству Евстигнея Наталья удивилась. Не потому, что он был намного старше её… не потому, что казался ей недостойным. Просто – Наталья ни о ком не могла думать, кроме Андрея…
Сдержанно поблагодарила Евстигнея Демидовича за честь… и – отказала.
Объяснять ничего не стала.
А как объяснить, что в целом свете есть единственный, кто люб её сердцу…
Матушка Асенефа пришла в негодование. Трудница Лизонька прятала довольную усмешку… Сочувственно качала головою, утешала игуменью:
- Может, и к лучшему, матушка Асенефа…
- К лучшему?!.. К лучшему – это ежели бы я так решила! А она… девчонка эта, – как посмела! Да и место ли ей – в обители!..
Благочинная, матушка Дорофея, осмелилась возразить игуменье… Напомнила:
- В обители помогают всем нуждающимся. Наталья – не монахиня: она – трудница. Монастырские правила она не нарушила, а трудится – прилежнее и добросовестнее многих. Что беременна… и не венчана, – не нам судить её. Нам лишь надлежит помочь ей. Грех на душу взять – отказать ей в том, чтоб она осталась трудницею в обители.
Игуменья побагровела: больно умною стала матушка Дорофея… Уж не на её ли место нацелилась!..
И Евстигней – туда же:
-Вы, матушка Асенефа, позвольте Наталье остаться в обители: куда же ей – с младенцем на руках…
Игуменья опешила:
- Уж не надеешься ли… что передумает Наталья… снизойдёт до того, что согласится женою твоей стать?
- Надеюсь. Только – её воля.
…Девчушечка родилась в весеннюю ночь, когда в монастырском саду цвели яблони.
Не хотелось Наталье сестёр беспокоить: трудницы и послушницы и так что ни день – до света поднимаются… И рядом с нею была лишь матушка Дорофея. Находила нужные слова:
- Ты сильная. Справишься.
Плакала Наталья не от боли…
О том, что Андрей не знает.
А у крохи – его брови… глаза его, губы…
Неслышно шептала Наталья:
- Люб… Как люб ты мне… единственный…
Надежды не было, – что когда-нибудь Андрей увидит дочушку свою.
А Наталья прикрыла глаза… Неприметно улыбнулась:
- Надежда.
Матушка Дорофея склонилась к ней:
-Что ты, Наташа?
- Когда крестить будем… – чтоб Надеждою назвать.
-Что ж, – согласилась матушка Дорофея. – Имя славное.
А трудница Лизонька придумала…
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 15 Часть 16
Часть 17 Часть 18 Часть 19 Окончание
Навигация по каналу «Полевые цветы»
