- Наталья… Наташа – красивое имя…
Андрей взял её за руки… А ресницы Натальины взметнулись крылышками всполоханной птицы…
(Всполоханная птица – южнорусский диалект, значит – встревоженная птица).
- И сама ты красивая…
-И ты… – Натальин голосок прерывался от волнения: – И у тебя имя красивое… Я слышала на пристани: тебя Андреем звали… Ты рыбак?
Андрей отчего-то растерялся…
И не сказал Наталье, что он – единственный сын здешнего купца Терёхина, хозяина рыболовецкой артели и владельца рыбных лавок в Николаевской, в Мариуполе и в Бахмуте, в Луганске…
И в море, и на пристани Андрей – ещё с тех пор, как мальчишкою был, – работает наравне со всеми рыбаками: так батя, Тимофей Анисимович, сызмальства приучил его, – чтоб дело знал, а не гордился тем, что он хозяйский сын.
Ответил Наталье просто:
-Рыбак. С детства: ещё десяти не было, когда впервые с мужиками в море вышел. Белугу в тот день поймали – около четырёх пудов. Помню, – рыбаки смеялись: Андрюха, выходит, к удаче нам…
Андрей привлёк к себе Наталью…
Сквозь свою выгоревшую косоворотку и прохладу её влажной рубашки чувствовал упругую грудь…
Спина Андрюхина прогнулась – от сладкого жара в позвоночнике…
И – закачало, словно в азовских волнах…
Наталья в девчоночьем испуге о чём-то догадалась…
Уперлась ладонями в его грудь:
- Не надо…
А у Андрея в горле пересохло… от желания, – ровно от жажды…
Коснулся губами её волос. Негромкий голос чуть охрип:
- Отчего же… не надо, Наташа… Нравишься ты мне.
Она стыдливо прошептала:
- Меня ещё никто не целовал… и не трогал. И… я хочу… чтоб всё… после свадьбы.
Андрюха вдруг остыл. Вспомнил строгий маманин голос:
-Минует Петров пост, – будем сватов засылать к Стадниковым.
Упрямо усмехнулся: сватов засылать… А вот возьму… и женюсь на Натахе!
- После свадьбы?.. А пойдёшь за меня?
Наталья не поднимала глаз:
- Коли возьмёшь…
Андрей сжал её ладони:
- Мы завтра с зорькою вечерней в море выходим – на ночь. А послезавтра… послезавтра, Наташа, – выйдешь на берег? Как стемнеет. Я тебя здесь ждать буду. Придёшь?
- Приду. Только сейчас мне идти пора: тётка Варвара проснётся… – кинется, а меня нет. Стыдно так... Она часто повторяет… и утром сегодня напомнила: в подоле принесёшь – на меня не надейся…
- Наташа!.. Послезавтра я буду ждать тебя. А сейчас до калитки провожу.
Наталья покачала головой:
- Я сама.
Быстро пошла к пристани.
Оглянулась:
- Я приду…
Светало, когда маманя присела на краешек постели. Как в детстве, пригладила волосы:
- Батя к утренней собирается. Ты бы, Андрюша, с ним сходил. В море сегодня на ночь идёте.
Андрей поднялся: права маманя.
А после службы, когда вышли из Свято-Никольского храма, Андрей оглянулся на чей-то внимательный взгляд…
Дуся Стадникова вспыхнула… Поправила беленькую кружевную косынку.
Батя кивнул:
- Сам не знаешь? Проводи Евдокию.
- Бать!.. Не ночь-полночь же на дворе. И волки к нам в Прибрежное не заходят.
Батя сдвинул брови:
- Ну?.. Сказано!..Умник!
Андрей догнал Евдокию.
Она замедлила шаги, взглянула на него из-под полуопущенных ресниц.
Будто ждала каких-то слов…
Андрей сбил рукою розоватый цвет придорожного осота:
- Про то слышала, Евдокия Макаровна?.. Вроде сговорились мои и твои, – про сватовство.
Дуся молча кивнула.
- Что ж скажешь на это?
Дуся тронула пуговицы на новой ситцевой кофточке:
-Как батя с маманей сочтут…
- Не мамане ж твоей… Не Лукерье Тихоновне за меня замуж-то идти! Сама-то что ж, Евдокия? Люб я тебе?
Дусины щёки зоренькой алели…
Андрей приостановился. Сердце забилось в догадке: этого ещё не хватало!..
Вчера уверенно сказал бате:
- Не люба мне Евдокия… И я ей не люб.
Надеялся Андрюха: ежели не люб он Евдокии, – родители не станут силою выдавать её замуж.
А тут…
Так и есть.
Дуся несмело подняла глаза:
- Согласная я, Андрей Тимофеевич… выйти за тебя…
Андрей усмехнулся:
-Я ж ещё не звал тебя замуж. Это батя с маманею решили… Твои и мои – за нас решили. А мы с тобою и не говорили про это.
Евдокия растерянно молчала.
- Ты славная, Дуся. Лишь нет у меня уверенности: будешь ли ты счастлива, ежели выйдешь за меня.
- Буду… счастлива.
Этого ещё не хватало…
Сердце Андрюхино сжалось в досаде… и – от неясной жалости.
Всё ж сказал:
- А коли мне другая люба?
Дуся удивлённо вскинула глаза:
- Другая?.. Кто же?
Подружки – Оленька, Вера… Груня, Лиза, Василиса – часто про парней говорят… Недавно сокрушались: Андрею Терёхину ни одна девчонка не нравится. Когда собираются в конце улицы на гулянку, – ни на одну и не взглянет…
Смешливая Лиза утешала подруг:
- Не рассмотрел ещё… Придёт время – какая-нибудь приглянется Андрюше. – Мечтательно прикрывала глаза: – Ой, девчонки… ой, подруженьки!.. Как бы мне хотелось… как бы хотелось мне – быть тою, что приглянется ему!
Оля ревниво перебивала Лизу:
- А чего это… ты ему приглянешься? Разве других девушек нет в Прибрежном?
Дуся тоже замечала, что Андрею Терёхину ни одна девчонка ещё не пришлась по сердцу…
И так же, как Лиза Мельникова, мечтала… – только в сокровенной тайне: как бы хотелось – быть тою, кого он выберет…
Недавно отец и мать переглянулись.
Батянечка серьёзным и ласковым взглядом окинул дочку:
- Вот и выросла ты у нас, Дунюшка… В листопад как раз шестнадцатый годок минует. Самое время – про свадьбу, про замужество подумать. Какое твоё слово, Евдокиюшка?
Дуся полыхала заревом:
- Как скажете, батюшка.
Отец улыбнулся:
- А ежели скажу, что после Петрова поста сваты к тебе будут?
Мать незаметно смахнула слёзы, головою покачала:
- Ты б, Макар Григорьевич, сказал бы, от кого сватов-то ждём.
- Отчего же, – скажу. Был у меня разговор – с Тимофеем Анисимовичем… Что ж, – вижу, рада ты, Дунюшка? Вот и славно! – Кивнул матери: – С завтрашнего дня, Лукерья Тихоновна, пересмотреть сундуки с приданым. Чтоб всё – как положено… не впопыхах. Первую дочушку замуж отдаём – в достойную семью.
И… безоглядно поверила Евдокия, что Андрей Терёхин её выбрал.
Выбрал её – из всех девушек.
Как-то маманюшка послала Дусю в лавку к Терёхину: Петров пост на дворе, – что ж не испечь пирога с осетринкою… А вышла из лавки – с хозяйским сыном встретились. Сердце Дусино взлетело от счастья: показалось, что Андрей Тимофеевич проводил её внимательным взглядом…
И уж думала, кого из девчонок позовёт дружкою на свадьбу.
Вместо ответа Андрей повторил:
-Славная ты, Дуся. Лишь дождись того, с кем счастливою будешь.
У калитки учтиво поклонился:
- Спаси Христос, Евдокия Макаровна, что выслушала меня.
А ночью, в море…
Привычно тянул невод с сетяным полотном – за двоих: чего ж, – коли силушка есть…
Умело и ненавязчиво распоряжался, когда мужики ставили сети, – чтоб через день-другой вернуться за уловом.
И вглядывался в отражение звёзд в мягкой черноте азовской волны.
Наташа… Наташка, Наталья…
Сдержит ли обещание?
Придёт ли на берег?
Дружок, Гришка Евсеев, незаметно толкнул плечом, ухмыльнулся:
- Настроение нынче у тебя, Андрюха… Ровно у гимназиста перед первым свиданием. Не видишь, – какую севрюгу вытащили?
Андрей встрепенулся:
- Севрюгу?.. Ну, да… Хороша.
-Тётки в Прибрежном сказывали – а мне любопытно: брешут?.. – что Тимофей Анисимович в нынешний Покров намерен женить тебя.
Андрей скрыл насмешку, деланно удивился:
- Что ты говоришь!..
Гришка вздохнул:
- Знаешь, на ком?
- Ну?..
- Так на Евдокии Стадниковой. Зря, выходит… зря я к ней, – с конфетами и пряниками… и со всею душой… Эх, Дуся… Евдокия Макаровна! Радость моя… несбывшаяся.
В девятнадцатом веке в Азовском море под Мариуполем казаки занимались ловлей рыбы.
Ловилась белуга – весом от пятидесяти до семидесяти килограммов, случалось, – гораздо больше – до полутонны. Богатыми были уловы севрюги, русского осетра, судака, тарани, сельди, рыбца.
Примечательно, что – в отличие от украины, которая бездумно-варварски хозяйничала в Азовском море не одно десятилетие, – в девятнадцатом веке для рыболовства в Азовском море действовали строгие правила и ограничения, чтобы не истребить ценнейшие породы рыбы. Так, существовал запрет на лов ценных пород, если рыба была менее пяти вершков (двадцать два сантиметра длины). Для этого использовали исключительно крупноячеистые сети. Были ограничения на размер сетей, запрет на связывание сетей друг с другом.
Справедливо считается, что своим основанием Мариуполь обязан знаменитой азовской тараньке. Вяленая и копчёная тарань – деликатес. Есть такое сравнение: для казаков в походе тарань была тем же, чем для солдата – сухарь.
Продолжение следует…
Начало Часть 3 Часть 4 Часть 5 Часть 6
Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10 Часть 11
Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 15 Часть 16
Часть 17 Часть 18 Часть 19 Окончание
Навигация по каналу «Полевые цветы»