Грустная улыбка тронула Натальины губы:
-Надежда… Имя-то какое славное… Самое лучшее на свете. И… дочушке вашей, Андрей Тимофеевич, удивительно к лицу это имя: Надежда… – Наталья вдруг призналась: – Я лишь взглянула на неё… и тут же подумала, что её Надеждою зовут…
Глаза их встретились.
И от непостижимого совпадения сердца забились в одинаковом счастье: значит… дочушку свою назвали бы Надеждой…
-Что ж, Наталья? Согласна ли пойти в нянюшки… – к моей Надежде? – повторил Андрей.
Наталья смотрела на девчушку…
Отчего-то захотелось переплести её косу – по-своему… И ленту голубенькую, что так идёт к тёмным и густым Наденькиным волосам, по-своему завязать. А ещё – сварить кареглазой девчушке сладкую тыквенную кашу… а ещё – укладывать её спать и тихонечко петь колыбельную:
Баю-баю – зыбаю,
Дед пошёл за рыбою…
Матушка – коров доить,
Бабушка – уху варить:
Нашу Наденьку кормить…
(Зыбаю – значит, качаю колыбельку, люлечку, зыбочку).
Поклонилась в пояс купцу Терёхину:
-Спаси Христос, Андрей Тимофеевич. Дела у меня… А ежели уйти мне понадобится? На берегу, с уловом, мне сподручнее будет работать. А дитя… девчушечку, – как оставишь, коли вы на меня надеяться станете.
- Что ж за дела, Наталья? Расскажи… Может, помочь тебе сумею.
-Не всесильны купеческие деньги…
Андрей вспыхнул:
- Наташа!..
В сердце Натальином отозвалась былая горечь: в те вечера, когда бежала на берег, к нему на свидание… была уверена, что он – простой рыбак.
Каким батянечка был…
Нет, – полюбила бы его всё равно: рыбака ли… купеческого сына…
Кареглазому… самому красивому, самому лучшему рыбаку была бы доброю женою.
А про то, что неровнюшка она купеческому сыну, – помнила…
И просила азовскую волну: сохрани тайну…
-Я сама, Андрей Тимофеевич. Горюшку моему вы не поможете.
Неподалёку поселковые мальчишки строили крепость из влажного прибрежного песка. Наденьку окликнул соседский Василёк, и она убежала к ребятам.
Андрей взял Наталью за руку:
- Какое же горюшко, Наташа? Расскажи…
- Моё горюшко… – мне и справляться с ним.
А сердечко рвалось…
Андрей, Андрюшенька!..
Дочушка наша…
Назвала я её Надеждою.
Лишь волна азовская знает мою тайну.
Как сказать тебе, что не уберегла я нашу кроху.
После дождя холодного в жару металась… задыхалась от кашля и боли в груди.
И… не уберегла малютку нашу… кровиночку твою не уберегла…
Что ж…
У тебя другая радость: девчушечка славная… кареглазая, – твоё повторение.
И ты её Надеждою назвал.
И… так хорошо, когда ты держишь мою ладонь в своей…
Всё же забрала руку, – показала глазами на ребят:
- Не надо, Андрей Тимофеевич: ребятишки глазастые. Скажите лишь: нужны ли вам работницы на пристань.
- Наташа!.. Наталья! Позволь ещё раз попросить, – чтоб стала ты нянюшкою для дочки моей. Не понравится – не буду удерживать тебя: уйдёшь работать в рыболовецкую артель.
-А мать Наденькина?.. Где она?
-Так вышло, Наталья… Одни мы с дочкой.
Знала Наталья, как тяжело будет ей в доме Андрея…
Рядом с ним и… не с ним.
Когда уходила из Прибрежного, думала, – навсегда.
Думала, что больше не увидятся с Андреем.
И в Прибрежном не собиралась искать дочушку: не могло быть такого совпадения, чтоб Анисья здесь оставила корзину с малюткою…
К тётке Варваре зашла: проведать, узнать, как живёт, – всё ж единственная родня. Обиды на тётку не было – что ж дивного: хотелось ей породниться с Терёхиными… Хорошо ли… плохо ли, – и о ней, о племяннице, заботилась по-своему: чтоб замуж вышла за сына купеческого.
Варварина соседка, Акулина Пахомовна, окинула Наталью любопытным взглядом:
- Давно тебя не было. Где ж пропадала, милая?
Наталья в тревоге осмотрелась: двор и хата, что и прежде не отличались ухоженностью, теперь пришли в полное запустение…
- Дома ли Варвара Ильинична? Здорова ли? – обратилась с вопросом к соседке.
Акулина Пахомовна махнула рукою:
- Что ей сделается: здорова. А живёт Варвара нынче в Матвеевке, у дочери. Оно, разумеется, чёрт ей там рад… Только Ульяне тяжело приходится: муж, хвалёный Варварин зятёк, месяцами – по заработкам… А ещё больше – по любушкам: что заработал, тут же спустил на гостинцы, да пропил-прогулял. Свекровь Ульянина во всём её винит: мол, плохая та жена, что не умеет мужа в руках держать!
Тут бы и уйти Наталье…
Да в череде других прибрежненских новостей обмолвилась Акулина Пахомовна, что в рыболовецкой артели купцов Терёхиных дела идут хорошо: Тимофей Анисимович две новые лавки открыл… Андрей дом построил. А в артель работницы им требуются: рыбу чистить. Акулину Пахомовну Наталья слушала молча, казалось, – безучастно… Расспрашивать не решилась, – да и о чём спрашивать, – коли новый дом…
Уйти…
Лишь побывать на берегу, где встречались с Андреем.
А увидела его… с кареглазой девчушечкою… – захотелось рыбою уплыть… скрыться в глубине азовской.
Да пришлось выйти на берег.
Не знала, где силы берутся, – чтоб говорить ему безразличные, порой насмешливые слова.
И – отчего-то бросило в жар, когда Наденька серьёзно заметила:
- Чтоб ещё были ребята, – надо, чтоб маманюшка была: кто ж родит ребят? А мы с батянечкою вдвоём живём.
В глазах Натальиных темнело…
А в голосе – неприкрытая насмешка:
-Это… как такое может быть?.. Дочка есть… а жены – нет?.. Ежели девка одна с дитём остаётся, – это ясно. А парень… Да ещё – такой парень, как ты! Да ещё – сын купца Терёхина! У девки дитё до свадьбы – чему ж особо дивиться… А у парня откуда дочка – до женитьбы?
Андрей ждал…
А сердечко рвалось: уйти?.. Чтоб больше никогда не увидеть кареглазую девчушечку…
И – то ли в пропасть бездонную сорвалась… то ли ввысь взлетела:
- Спаси Христос, Андрей Тимофеевич. Согласная я, – в няни к дочушке вашей.
А на пороге растерялась:
- Я никогда не видела такого большого и красивого дома… – Чтоб скрыть растерянность, усмехнулась: – Настоящий купеческий дом.
И было всё, как думалось: заплетала Наденьке тёмно-русую косу… Вместе выбирали ленту и сарафанчик.
Варила Наденьке сладкую тыквенную кашу, укладывала спать. Рассказывала сказки: знала их Наталья много, самых добрых – маманюшкиных – сказок…
Андрей допоздна работал в кабинете, за стенкою…
В тревожном счастье Наталья знала: он прислушивается и к сказкам… и к тихой колыбельной, что так нравилась Наденьке.
Катерина Никитична, когда про нянюшку узнала, сдержанно заметила:
- Чем нянюшку нанимать, – чужая есть чужая, – женился бы. Чем Серафима не хороша тебе?
Андрей в какой-то грустноватой застенчивости признался:
- Не чужая она, мамань. Наталья это.
- Наталья?.. – Катерина Никитична скрыла удивление. – Вернулась, значит. Что ж: это тебе она… не чужая. А Наденьке лучше бы с Серафимою.
Андрей не ответил, лишь чуть нахмурился.
Наденька щебетала ласточкою: рассказывала нянюшке про кукол и про рыбацкие лодки… ещё – про подружку Танюшу и про то, что Серафима, Танюшина маманюшка, может, станет батянечкиною невестой.
Хоть и убеждала себя Наталья, – что лишь азовская волна знает тайну… А про невесту Серафиму хлестнуло – словно полынной горечью. Ясно, что купцу Терёхину надо жениться… В такой дом хозяйка нужна. И девчушке лучше с матерью расти.
А как забыть единственную ночушку…
Как забыть, что дочушку родила от него…
Наденька любила встречать рыбацкие лодки - когда рыбаки возвращались с Азова с уловом.
Здесь, на пристани, и увиделись Наталья с Серафимою.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 11 Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 15
Часть 16 Часть 17 Часть 18 Окончание
Навигация по каналу «Полевые цветы»