Придумала Лизонька, как всем угодить.
Игуменье – подсказать… и утешить её – тем, что Наталья не с младенцем станет нянчиться, а по-прежнему неустанно будет трудиться в большом монастырском хозяйстве…
А ещё – вдруг Наташка одумается… и согласится выйти замуж за Евстигнея!.. Ну, и не придётся Евстигнею Демидовичу кормить-поить чужое дитё… И у матушки Асенефы сердце не будет болеть – за братца ихнего.
Посмеивалась Лизонька: ещё что перевесит в её поступке – зло или добро… А что?! Наташке-то – одной, без мужа... с дитём остаться, – такое ли уж счастье… Ещё и рада будет, что руки развязаны.
Про развязанные руки и Наташкину радость – это так… для красного словца.
Для того, чтоб саму себя оправдать.
Не из тех Наташка.
А более всего угодит Лизонька себе.
Если выйдет так, как задумано Лизонькою, – Наташка ни за что не останется в обители.
Коли уйдёт она из монастыря, Лизоньке будет всё равно, что в огороде, на птичнике, в трапезной и в храме Наташка работала за троих. Потому что самой Лизоньке больше не придётся трудиться, чтоб ублажить матушку Асенефу: ежели Наташка – с глаз долой, то Евстигней непременно заметит трудницу Лизоньку. А станет Лизонька мельничихою… женою Евстигнея Демидовича, – ещё посмотрим, кто кому угождать-то будет. Не пришлось бы матушке Асенефе пожалеть о своих капризах: Евстигней не даст жену в обиду.
А пока…
Лиза негромко, вскользь обронила:
-Как жаль Наталью…
Матушка Асенефа недовольно поджала губы.
Трудница Елизавета опустила глаза, объяснила:
-Тяжко, – одной-то… с ребёнком. Пожалеть некому.
- Не за что жалеть её, – сухо ответила игуменья.
Лизонька смиренно вздохнула:
- Прибавится дел сёстрам… За Наталью придётся работать, – пока она с младенцем нянчиться будет.
Игуменья нахмурилась.
Лиза повторила смелее:
- Она будет с дочкою нянчиться… а сестрам – работай за неё. Всем бы так.
-Ты, Елизавета, никак завидуешь Наталье? Испытание посылается каждому своё, – строго заметила матушка Асенефа.
-Я не из завистливых, матушка… А подумала, что для девчонки Натальиной было бы лучше… коли её удочерили бы добрые люди, да воспитали бы, вырастили, – как родную. А с Натальей… Какая судьба ждёт малютку!
Матушка Асенефа свела брови:
- Мы про то не можем знать. Только лучше, чем с родной матерью, ребёнку ни с кем не будет.
Лизонька поспешно и согласно закивала головою…
В пребольшой досаде поняла: не позволит матушка Асенефа сделать задуманное.
Но отступать трудница Лизонька не станет.
Евстигней сплёл зыбочку (колыбельку) из лозы.
Что ж: смотреть на это?..
К тому же Евстигней Демидович будто заметил Лизоньку: уж несколько раз остановил на ней внимательный взгляд.
А вскоре и случай представился…
Ласточка и Рыжуха, молодые и строптивые коровы-первотёлки, признавали только Наташку.
Стадо, как обычно, паслось неподалёку от обители, и в полдень Наталья взяла подойник, отправилась подоить норовистых коровушек.
Где и взялся сильный дождь… да ещё и ветер холодный налетел.
Вымокла Наташка до нитки.
Простудилась.
К вечеру слегла в жару.
Сестра Ефросиния помогала матушке Дорофее присматривать за Натальиной малюткою.
На утренней службе Лизонька оглянулась: эту молчаливую и хмурую мирянку она давно приметила. Знала, что муж у неё – пьяница беспробудный, а ребят в хате – то ли шестеро, то ли семеро, мал мала меньше. Приходила Анисья помолиться в монастырском храме – о вразумлении супруга.
А в дорожной котомке у трудницы Елизаветы спрятано колечко золотое – в витиеватые узоры вкраплены крошечные сапфиры. Ещё в первые дни благочинная, матушка Дорофея, посоветовала Лизе снять колечко: работе мешает, да и труднице в обители надлежит быть скромною.
Сейчас Лиза вспомнила про колечко…
Подошла к Анисье:
- Вижу я, как тяжело живётся тебе… Помочь хочу.
Анисья удивлённо взглянула, молча поклонилась монастырской труднице.
Лиза вздохнула:
- И тебя о помощи попрошу.
Анисья ещё больше удивилась:
- Чем же я смогу помочь тебе, сестра?
- Сможешь. Лишь выслушай меня.
- Говори, – кивнула Анисья.
В деланном волнении Лиза помолчала. Подняла глаза:
- Ребёнок у меня… родился. Дочка.
-Что ж… – чуть приметная улыбка тронула Анисьины губы.
- Не справиться мне… невенчанной. И судьба у малютки моей такою же горькою будет…
-Так чем же я-то помогу тебе?
-Отнеси дитя в приют.
Анисьины брови изумлённо слетелись…
Лиза поспешно и сбивчиво объяснила:
-Нет, ты не думай. Я потом заберу её… Просто… здесь о ребёнке никто не знает… Мне работать надобно. Если станет известно игуменье… мне придётся уйти. А идти мне некуда… Ты не думай, Анисьюшка. Нашёлся добрый человек: вскорости мы с ним обвенчаемся. Тогда и заберу дочку из приюта. – Молитвенно сложила руки у груди: – Помоги… выручи… Я в долгу не останусь. – Быстро достала из-за пазухи узелок, развязала… Надела колечко на Анисьин палец: – Дорогое кольцо-то. Продашь, – денег надолго хватит.
Анисья сняла колечко.
Без слов протянула его Лизе.
Так же молча ушла.
А через день снова пришла в монастырь.
Заплакала: Аникей, муж, во хмелю с коня упал… Зашибся – так, что и дышать не может. Фельдшера надобно… А в хате и крошки хлеба нет.
Сестра Ефросиния задремала у плетёной зыбочки.
А из Натальиной кельи – сухой кашель, такой, что кажется: грудь от него разрывается…
Анисья бережно приняла малышку из Лизиных рук. Снова заплакала…
Лизонька перевела дыхание:
- Хочешь, – у себя оставь. Только – чтоб никто… ни сном ни духом.
-Оставила бы… – горестно призналась Анисья. – Да своим есть нечего.
До города Анисья не дошла. Ещё не светало, когда она устало присела у рыбацкого причала. Вспомнила беспечный голос трудницы Елизаветы:
- Хочешь, – у себя оставь…
Не похоже, чтоб Елизавета захотела забрать кроху из приюта.
А – кому ж не известно, как в сиротском приюте живётся…
Анисья склонилась над корзиною.
Малютка безмятежно спала…
Славная девчушка какая…
Ещё днём Анисья рассмотрела тёмные бровки, улыбнулась даже: надо же, – что рисованные…
А сейчас вдруг подумала: не лучше ли оставить корзину в этом рыбацком посёлке?
Елизавете сказать: так, мол, и так: на пристани подошла к ней жена рыбака. Взглянула на малютку, взяла на руки… А вернуть в корзину не смогла. Вместе со своим рыбаком уговорили отдать им девчушку.
Всё ж лучше, чем в сиротском приюте…
Коли надумаешь, – заберёшь: посёлок недалеко.
Анисья и сама поверила в свою надежду. Лишь задумалась: на причале не оставишь корзину – вон к рассвету какая волна поднимается! Осмотрелась: неподалёку – рыбная лавка…
Осторожно опустила корзину у невысокого крылечка, в затишке. Затаила дыхание… Перекрестилась… и кроху перекрестила.
И быстро ушла прочь.
Как угадала Анисья: Лиза ничуть не огорчилась… казалось, – даже обрадовалась, что так вышло. Приют – дело такое: тут городовой узнает, что дитё подброшено… начнутся поиски матери.
А рыбак с женою сохранят тайну.
И Наталья уйдёт из обители: отправится дочку искать.
Куда денется Евстигнеюшка… Евстигней Демидович. Поймёт, что лучше трудницы Лизоньки не найти ему жены…
А в обители – переполох: дитё Натальино… девчушечка, бесследно исчезла…
Благочинная, матушка Дорофея, уж который раз расспрашивала сестру Ефросинью про минувшую ночь.
Сестра Ефросинья плакала… каялась, что вздремнула.
Игуменья остановила трудницу Елизавету. Грозно сдвинула брови:
- Твоих рук дело?!
Со смирением оскорблённой добродетели Лизонька вскинула глаза:
- Я, матушка Асенефа, не выходила из обители, – хоть кто подтвердит… Не сама ли это Наталья – отдала кому-нибудь девчушку?..
… Азовушка штормил – будто гневался отчего-то…
Перед зорькою Андрей Тимофеевич вернулся из Мариуполя.
Остановил коня на берегу: в море – рыбаки…
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 11 Часть 13 Часть 14 Часть 15 Часть 16
Часть 17 Часть 18 Часть 19 Окончание
Навигация по каналу «Полевые цветы»