- Парнишка бы, – ещё ладно, – горестно вздохнула Катерина Никитична. – Оно и мальчонке без маманюшки расти – не сладко… Да уж куда ни шло: то с дедом, то с батянечкой – на берегу, со снастями и с лодками… да в лавке к делу приучался бы. А девчушечке маманюшка в каждую минуту нужна.
Андрей Тимофеевич обнял мать:
- Спаси Христос, маманя. Вы для Надежды – не хуже иной матери. – Улыбнулся: – Девчонке – шестой годок, а вы её всему уж выучили: и тесто ставить, и борщ варить, и рушники стирать.
-Смышлёная девчушка, – согласилась Катерина Никитична. – Присматривается, старается: очень хочется ей угодить батянечке и деду. Да только о другом я, Андрей, – Катерина Никитична взглянула на сына, грустновато объяснила: – Нынче вон и косы по-другому плетут, – не так, как в моё девичество… и юбчонки с сарафанами иначе шьются, и ленты другие в моде. Надюшке нашей у маманюшки бы учиться этому.
- Что ж, мамань…
- А ты не знаешь – что? Так я ж тебе каждый день говорю: жениться надобно. Сколько девок мечтают, чтоб ты посватался. А ты ни одну не видишь.
-Да зачем же мне, мамань, на девок-то смотреть. У меня дочушка растёт. Не к лицу мне – с девками по гулянкам.
-И вдов немало. Можно и среди баб найти – такую, что и тебе женою доброю станет, и матерью Надюшке нашей.
Наденька, дочушка батянечкина, когда помладше была, тоже как-то подняла серьёзные карие глазки:
- А у нас когда-нибудь будет маманюшка? Я бы любила её… и жалела, помогала бы ей хлебушек печь да борщ варить.
Андрей подхватил Наденьку на руки, чуть растерянно пообещал:
- Будет… маманюшка, – лишь найти надо… самую лучшую.
Андрей Тимофеевич нахмурил брови, ответил матери:
- Хорошо ли Надежде с мачехою будет? А что до меня, мамань, – нет такой, чтоб по сердцу мне пришлась.
Не впервой Катерине Никитичне украдкою слёзы вытирать: знать бы, чем обернётся!.. Знать бы про долюшку сына… Уж лучше бы женился на Наталье, – коли так люба она ему…
Кума, Василиса Матвеевна, на днях проводила Андрея внимательным взглядом. Сокрушённо покачала головою:
- Не приворожила ли его Наталья… племянница Варварина?.. Не опоила ли чем?.. С Варвары станется: научит всякому. Что ж: годы идут, а он так и не выбрал себе жену…
- Нет вины на Наталье, – сдержанно и твёрдо возразила куме Катерина Никитична.
И душою она не кривила: случалось, в обиде корила Наталью, – за то, что ушла, не увиделась с Андреем… Но – винила лишь себя.
Недавно Авдотьюшка, работница, отпросилась у Катерины Никитичны своих проведать. Отчего ж не отпустить девку: Авдотья – помощница славная, а в Верхнетроицком как раз престольный праздник. Пусть с роднёю да с подружками повидается.
Без помощницы захлопоталась Катерина Никитична с самой зорьки, и не успела заплести Наденьке косу. Волосы у Наденьки тёмные и густые, коса хороша, – заплести абы как не годится. А пока бабунюшка Катерина пекла хлеб, соседские девчушки позвали Наденьку в куклы играть.
Вернулась Надя к обеду.
Катерина Никитична удивлённо руками всплеснула: волосы внучушкины причёсаны, и коса заплетена, да так красиво – глаз не отвести.
Наденька рассказала: косу заплела тётенька Серафима, Танюшкина маманюшка. А ещё тётенька Серафима из ниток, разноцветных лоскутков и соломы умеет делать кукол: вот, и Наденьке сделала…
Катерина Никитична растерянно повертела в руках куклу-мотанку:
- Тебе ж дед из городской лавки куклу привёз!
Наденька усадила Серафимину куклу рядом с покупною:
- А пусть у Глаши сестрица будет – Машенька.
Серафима – вдова рыбака Силантия. Рыбаком хорошим был Силантий Фомич, да – беда: больно любил показать свою удаль. Поговаривали в Прибрежном: кроме жены, есть у Силантия любушка, Марфуша Егорова. Марфуша в артели работала, и тоже страх как любила похвастаться: красотой своей да статью, а ещё тем, что муж, Фролушка, так любит её, что всё прощает, – лишь бы не ушла Марфуша к своим, не бросила бы его… Как-то на пристани хвалилась Марфуша бабам дарёным колечком. А колечко – возьми да соскользни с пальца… Прямо в волну азовскую. Силантий Фомич, не раздумывая, нырнул, – за колечком-то. И неглубоко у пристани… и – не в шторм сгинул рыбак… а ударился виском о камень острый.
Осталась Серафима с двумя ребятами малыми.
Случалось не раз, что Андрей Тимофеевич – по батиной подсказке – заходил к вдове: во дворе да в хате не счесть дел, что мужской руки требуют.
В строгих глазах Серафимы Васильевны – устоявшаяся печаль… да сдержанная благодарность: бывало, лишь молча поклонится Андрею Тимофеевичу за помощь и до калитки проводит.
А ребята Серафимины – Наденькина ровесница Танюша да трёхлетний Матвеюшка – радовались, когда приходил Андрей Тимофеевич.
Однажды Андрей Тимофеевич из дубового поленца выстрогал лодочку: мальчишку порадовать. Вышла лодочка – точь-в-точь рыбацкая.
А у Серафимы откуда-то слёзы на глаза набежали…
Андрей ушёл на берег.
Долго курил, – сидел у самой волны.
Давно здесь не был: дела…
А когда Наталья ушла из Прибрежного, приходил сюда часто.
Сердце билось в надежде: вдруг и Наталья снова придёт… В ту ночушку говорила: люблю…
И слышался голос её – в ласковом плеске азовской волны, что хранила тайну их единственной ночушки.
Андрей бросил в воду плоский камешек, прислушался: либо шаги за спиною?..
Оглянулся.
Евдокия.
Остановилась рядом.
Андрей поднялся с песка, хмуро свёл брови.
Григорий хату достроил. А зимою Дуся второго мальчишку родила. Андрюхою назвали малого…
Так верилось в их счастье…
Евдокия поняла. Усмехнулась:
- Не про то подумал, Андрей Тимофеевич. Мне один люб – муж мой, Григорий Степанович. А перед тобою я повиниться хочу.
- В чём виниться-то, Евдокия Макаровна? Ты передо мною ни в чём не виновата.
- Тяжело на сердце, Андрей… И – совестно счастливою быть… коли ты несчастлив. Столько лет… а ты по Наталье тоскуешь.
Андрей молчал.
- Вот и хочу… повиниться: может, и ты жил бы нынче с женою любимой… ребят растил, коли б не я.
Андрей устало провёл рукою по лбу:
- Коли б не ты?..
-Была я здесь… в ту ночь… была на берегу.
Андрей Тимофеевич по-мальчишески вспыхнул:
- И… что ж?
- Рыбаки на зорьке в море ушли. Провожала тебя Наталья. А я потом подошла к ней… Сказала, что видела… Про то сказала, что я невеста твоя… Укорила её, – что на моём горюшке хочет счастливою стать. А ещё – чтоб уезжала она из Прибрежного, не мешала счастью моему… Может, не уехала бы она, – не наговори я ей слов таких…
-Что случилось, Евдокия Макаровна, – того не исправить. Не вини себя.
-Женился бы ты, Андрей. Мне на душе полегче станет.
Андрей Тимофеевич усмехнулся:
- Как найду невесту, – женюсь. Спаси Христос, Дуся. Я рад за вас с Григорием.
И отчего-то подумал про Серафиму…
А в Серафиминых глазах сквозь всегдашнюю строгость несмелая надежда мелькнула.
…Матушка Асенефа упрекнула Лизоньку:
- Что ж не родишь Евстигнею Демидовичу наследника? Столько времени минуло – после свадьбы-то, а ты так и ходишь – пустоцветом! Зачем замуж шла, коли не рожаешь?
Елизавета надменно вскинула голову: не с трудницею монастырскою разговаривает матушка Асенефа, а с мельничихою! И не свекровь ей игуменья: всего-навсего двоюродною сестрою Евстигнею приходится. Недоставало ещё, – чтоб держать ответ перед нею!
Заносчиво подбоченилась:
- Может, Евстигнею Демидовичу вовсе и не надо ребят-то! Он меня одну любит!
Матушка Асенефа покачала головою:
-На это не надейся. Любому мужику, ежели женился он, сына или дочку надобно. А Евстигней, смотрю, к чарке потянулся. Не оттого ли, что не рожаешь ему?
- Рожу… коли понадобится, – свысока бросила игуменье Лизонька.
С Наташкою боялась встречаться. Ежели случалось, – прятала глаза… и спешила уйти: казалось, догадается Наталья… поймёт.
А от сердца своего уйдёшь ли…
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 11 Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 15
Часть 17 Часть 18 Часть 19 Окончание
Навигация по каналу «Полевые цветы»