После вечерней службы в монастырском храме Преображения Господня к Наталье подошла матушка Дорофея. Задержала взгляд на образке Святой Мученицы Наталии, улыбнулась:
-Сразу узнала тебя, хоть и выросла ты, – вон какою… Душевно рада, что стёжечка снова привела тебя в нашу обитель. О здравии родных хочешь помолиться?
Наталья тоже вспомнила молодую монахиню: в тот раз, когда они были в обители с маманюшкою, это сестра Дорофея надела ей на шею образок…
-О здравии… И… чтобы остаться в обители…Навсегда. Монахинею стать, – несмело призналась сестре Дорофее.
Матушка Дорофея смотрела ласково и внимательно. Чуть приметно покачала головою:
-Для столь юной девицы, как ты, непросто сделать такой шаг. Могу ли я знать, чем вызвано твоё решение – принять монашеский постриг, оставить родных… привычные мирские труды и заботы… оставить привычные мечты и радости?
-Хочу… монахинею стать… чтоб молиться.
-Похвально. Только и в миру молиться можно: Господу угодна любая молитва. Не опечалишь ли ты таким поступком своих родителей? Они нуждаются в твоей любви и заботе, и исполнение дочернего долга не менее важно, чем монастырская молитва.
-Я сирота… С двенадцати лет. Батюшка – он рыбаком был… – погиб в шторм, а вскоре и маманюшка… – сердце её не выдержало горя.
Матушка Дорофея осенила себя крестом:
- Царствие Небесное твоим родителям. Что ж, – может, есть другие люди, которым надо, чтобы ты была рядом?
-Одна я…
От матушки Дорофеи не укрылась растерянность, что промелькнула в Натальиных глазах.
-Не поспешно ли… не опрометчиво твоё решение? Если хочешь от горюшка какого подальше уйти, то знай: в монастырь не уходят, – сюда приходят. А все испытания посланы нам Господом. Коли пришла в обитель, – останься. Поживи в трудах да в молитве, – может, почувствуешь силы и справишься с горюшком своим. К тому, чтоб монахинею стать, – путь непростой лежит. Побудь трудницею: работы в обители много… Потом – по воле Господа – может, послушницею станешь. Дальше – как сердце подскажет. Домой ли вернёшься, – к тем, кого сейчас оставила… Останешься ли в обители, – на всё Господня воля.
… Дусины ресницы жалко вздрагивали… Макар Григорьевич молча хмурил брови. Лукерья Тихоновна заплакала:
-Что ж ты, Андрей Тимофеевич… дочушку-то нашу так горько обидел?
-Простите меня, Лукерья Тихоновна… простите, Макар Григорьевич. – Дусе Андрей поклонился отдельно: – И вы, Евдокия Макаровна, простите меня. Не могу по-другому. И сердце не могу заставить – обмануть вас… пообещать, что станете мне любою женой.
- Перед людьми-то… как стыдно: собирался свататься… да отказался, – укорила сквозь слёзы Лукерья Тихоновна.
Макар Григорьевич строго взглянул на жену:
- Перестань, Лукерья. – Обратился к Андрею: – Может, всё ж скажешь, чем не хороша дочка наша? Чем не по сердцу пришлась тебе Евдокия?
Андрей виновато приложил к груди руку:
- Всем хороша Евдокия Макаровна. Только другую я люблю.
Евдокия решилась, – вскинула глаза:
- Уехала Наталья! Что ж, – так и будешь любить её?
-Так и буду любить – её одну, – негромко ответил Андрей. – Простите, Евдокия Макаровна, что не вас полюбил… что сердце моё не откликнулось на вашу любовь.
Лукерья Тихоновна рушничком вытерла слёзы. Устало и неожиданно просто сказала:
- Ступай с Богом, Андрей Тимофеевич. Спаси Христос, что зашёл, что не стал кривить душою.
- Не держите зла… Евдокии Макаровне найдётся достойный жених, – которого и она всем сердцем полюбит.
…Поднималась Наталья далеко до света. Никакой работы не чуралась – маманюшку вспоминала: хорошо, что всему выучила… Сейчас бы в пояс поклонилась маманюшке родной…
И от неустанных молитв на сердце легчало.
Лишь ни с кем из трудниц и послушниц не сошлась душевно.
Ежели обращались к ней, – отвечала учтиво, но немногословно.
Трудницы переглядывались… и, понятно, решили, что Наталья надменна и заносчива. К тому же вскоре заметили, что разговаривает она с одною матушкою Дорофеей. Матушка Дорофея – благочинная обители, потому меж трудниц и послушниц тут же пошли завистливые шепотки-догадки.
Только Наталья ничего не замечала: днём работы много… да и беспрестанно молитвы про себя читала… А ночью…
Сохрани, ночушка, тайну…
Влажнела от слёз горьких подушка.
Задыхалась Натальюшка от боли, что тисками сжимала сердце: не столь оттого, что хотелось увидеть Андрея… голос его, хоть словечко единственное, услышать… – холодела от понимания, что и у него на сердце рана – от разлуки…
Металась по подушке – в простом желании… чтоб тайною повторилась та их ночушка в ласковой азовской волне.
Разве ж кому-то расскажешь об этом…
Матушка Асенефа, игуменья монастыря, была довольна трудницею Натальей: за что ни возьмётся, – всё исполнит, как надлежит: хоть в огороде, хоть на птичнике… либо в швейной мастерской. Замечала матушка Асенефа, что вся самая трудная работа в обители ложилась на Натальины плечи: постирать, подоить коров, вымыть глиняные горшки и большущие чугуны в трапезной. И в молитве Наталья прилежна, – не так, как иные трудницы, что вместо молитвы не стыдятся проводить время в праздной болтовне…
Благочинная, матушка Дорофея, как-то обмолвилась:
- Коли позволите, матушка Асенефа, скажу: к зиме можно принять сестру Наталью в послушницы.
Игуменья проводила трудницу Наталью внимательным взглядом, скупо и суховато ответила благочинной:
- Там посмотрим.
А в начале осени – уж близилось Рождество Пресвятой Богородицы (по старому стилю Рождество Пресвятой Богородицы Православная церковь отмечала восьмого сентября) – Наталья развешивала выстиранные покровы и пелены (церковные покровы – это матерчатые платы, которыми покрываются дискос и потир во время литургии; церковные пелены – это платы, которые в старину подвешивались под иконы в православных храмах). Удивлённо и тихо охнула: вдруг закружилась голова… и ноги в коленях ослабели, – так, что пришлось опуститься на скамейку. Мимо пробегала трудница Груня, – бросила с колкою усмешкою:
- Неужто и ты притомилась, Натальюшка?.. А благочинная, матушка Дорофея, увидит, что ты – вместо дела! – на скамеечке просиживаешь?.. Не понравится это матушке Дорофее!
Наталье – не до едкого Груниного замечания…
От смутной догадки застучало в висках.
На мгновенье – светлейшая радость… ни с чем не сравнимая…
И тут же в безысходной тревоге перехватило дыхание: что ж теперь-то…
Всё ж надеялась: может, так, – с устатку… Может, обойдётся…
Надеялась…
И – впервые хотелось, чтоб не сбылась надежда… чтоб догадка правильною оказалась.
А ночушкой…
В полынном счастье шептала его имя… звала в полудреме: Андрей…
Молила ночушку, – чтоб тайну сохранила…
Не утаишь.
Матушка Дорофея как-то остановила Наталью, головою покачала:
- Бледная ты какая. А под глазами круги вон темнеют. Здорова ли?
Чуть приметная жалкая и растерянная улыбка тронула Натальины губы:
- Спаси Христос, матушка Дорофея.
Благочинная удержала её за руку, свела брови:
- Правду ли говоришь, сестра Наталья? Примечаю я: от запаха пищи из трапезной выходишь.
Трудница молчала, сдерживала слёзы.
Матушка Дорофея приподняла за подбородок её лицо:
-Не потому ли… в обитель пришла?
Глаза Натальины туманились полынью:
-Когда пришла в обитель, – ещё не знала, матушка Дорофея.
- Чего ж ты не знала? Что от этого дети рождаются?
-Простите, матушка… Уйду я, – сегодня же.
- Куда ж ты пойдёшь? Я же вижу: некуда… и не к кому тебе идти.
- Дом у меня… в Хомутовке.
-Что ж – дом… А с ребёнком – одна!.. – как проживёшь?
Наталья заплакала…
- Отец-то где? Сказать ему надобно.
Ресницы Натальины испуганно встрепенулись:
- Ой, нет, матушка Дорофея!
В голосе матушкином – строгий укор:
- Женат, значит…
- Теперь – да… женат, наверное.
- Как же это?..
Сквозь слёзы Наталья сбивчиво рассказывала:
-Полюбила его… Не женатым был. Не знала, что он сын купеческий… думала, – простой рыбак… И что родители уж невесту нашли ему… к сватовству готовились, – не знала… А потом… случилось… не смогла оттолкнуть его…
- Что ж: бросил он тебя?
-Нет… Я сама ушла: неровня я ему. И… какое ж счастье, – против воли его родителей! Какое ж счастье, коли его невеста из-за меня несчастливою станет! Уж лучше одна я… – только бы он был счастлив… Что же делать мне, матушка Дорофея?
-Молись. Проси Господа, чтоб дал сил, – перенести это испытание. И о том, чтоб уйти, – пока не думай.
Наталья продолжала трудиться в обители.
Лишь ещё больше стала сторониться трудниц и послушниц.
И перед матушкою Асенефою опускала глаза – в ожидании, что скоро тайна её откроется…
Неподалёку от обители – монастырская мельница.
Мельником там – Евстигней, двоюродный брат матушки Асенефы.
На днях он с помощником Пантелеем сгружал мешки с мукою около монастырской трапезной.
Посмотрел вслед труднице Наталье.
Трудница и послушница в женских православных монастырях – это разные этапы подготовки к принятию монашества.
Трудница – женщина или девушка, что проживает в монастыре «во Славу Божию». Её труды включают работу в трапезной и в монастырском хозяйстве, уборку в храме, стирку. Трудница обучается читать Псалтирь, обязательно ходит на Богослужения, изучает монастырский устав. Но – цель принять монашество для трудницы не является обязательной.
Послушница – это насельница обители, которая исполняет различные послушания. Послушницы могут быть алтарницами, церковницами, ризничими, свечницами, уставщицами, регентами, певчими на клиросе и чтецами, могут заниматься пошивом храмовых и священнических облачений, печь просфоры для богослужений. Послушница готовится к принятию монашества.
Благочинная – должностное лицо в монастыре. В обязанности благочинной входит надзор за сохранением порядка в монастыре и нравственным поведением сестёр, за их дисциплиной и отношением к своим послушаниям. Благочинная следит за тем, чтобы в назначенное время все добросовестно занимались работой. В случае нарушения дисциплины кем-то из сестёр делает наставления и вразумляет сестринским словом.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 11
Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 15 Часть 16
Часть 17 Часть 18 Часть 19 Окончание
Навигация по каналу «Полевые цветы»
