Андрей Тимофеевич спешился с коня. С тревогою всмотрелся в морскую даль – в надежде увидеть рыбацкие лодки…
А в густой предрассветной синеве – лишь сияние белоснежного пенного кружева на гребне азовской волны.
Андрей устало и медленно провёл ладонью по лицу: видно, надо снаряжать спасательные лодки.
Брызги долетали до крылечка рыбной лавки.
Огонёк, молодой рыжий конь, насторожился, запрядал ушами. Тихонько и удивлённо заржал – будто звал хозяина.
Андрей тоже прислушался.
За крылечком – обычная плетеная корзина с ручкою.
Откуда бы ей взяться здесь?
А из корзины…
Послышалось?..
Чуть слышное покряхтывание.
Огонёк осторожно склонил голову к корзине.
Андрей приподнял старый льняной платок.
Затаил дыхание: младенец?..
Оглянулся: должно быть, мать отошла куда-то…
А кроха наморщила лобик, свела тёмные бровки… и обиженно заплакала.
Огонёк опустил голову Андрею на плечо. Снова негромко заржал – в этот раз как-то укоризненно…
Андрей Тимофеевич бережно взял малютку на руки.
Сердце забилось – в неясной тревоге… и одновременно – в светлой, невыразимой радости…
Кроха притихла.
Андрей собрался положить её обратно в корзину. И… не смог. В тёмных глазках малютки – горестный упрёк… и надежда. Глазки словно говорили: я хочу быть с тобой… мне так хорошо у тебя на руках…
Тихонько баюкал малютку, поглядывал по сторонам – в ожидании увидеть мать.
С рассветом шторм лишь усилился.
Андрея вдруг пронзило: за плетёной корзиною никто не вернётся…
На дне корзины – сено, застеленное старою рогожкой. Андрей поправил рогожку, уложил кроху, прикрыл платком. Поднял корзину, взял Огонька за поводья.
Поселковые бабы, что встречались ему по пути домой, не обращали внимания на корзину: мало ли… – Андрей Тимофеевич из города вернулся… К тому же все в Прибрежном были встревожены штормом: вчера, после полудня, рыбаки отправились в море… и до сей поры не вернулись.
Батя с мужиками уже ушли на берег. А Катерина Никитична удивлённо взглянула на чужую корзину в руках сына, собралась взять её: Андрею надобно коня напоить да овса насыпать в ведёрко.
А Андрей… предупредил:
- Осторожнее, мамань. Дитё здесь.
Мать не поняла… Даже подумала: не ослышалась ли. Переспросила:
- Здесь… что?
- Дитё в корзине, мамань. Спит.
Катерина Никитична оторопела…
Приподняла платок. И впрямь – дитё…
Потеряла дар речи.
Андрей объяснил:
- У рыбной лавки стояла корзина. А дитё… маленькое совсем: не оставишь. – Серьёзно признался: – Не смог я, мамань. Показалось, – от сердца оторвать надобно…
Катерина Никитична вытерла набежавшие слёзы:
-Надо ж такому… Ты ж нынче должен был уйти в море с рыбаками… а вышло так, что надо было тебе корзину эту увидеть. – Усмехнулась сквозь слёзы: – То девки матерям детей в подоле приносят… а мне сын в корзине младенца принёс.
- Надежда, мамань.
- Надежда?..
-Я так назвал её. По дороге домой загадал: чтоб рыбаки наши вернулись.
Мать снова улыбнулась:
- Да не поспешил ли – с Надеждою-то?.. А ежели – парнишка?
- Нет, мамань. Девчушка. Я по глазам увидел… и сердцем почувствовал: девчушечка. Надежда.
Катерина Никитична бережно и умело распеленала кроху. Покачала головою:
- Смотри-ка: угадал. Да красавица какая! Бровки – словно нарисованные. – Вздохнула: – Михаилу Захаровичу, уряднику, сказать надо.
Андрей нахмурился:
-Я, мамань… никому её не отдам. Ни уряднику, ни другому кому.
- Это… как же не отдашь, Андрюша?..
- Так и не отдам, мамань. Говорю же: взял её на руки… И будто сердечко её услышал. Не отдам – никому. Дочкой мне будет.
-Дочкою?.. Батьковать, значит, собрался… – грустноватая усмешка чуть тронула материны губы. – Не рано ли? Вперёд женятся, – чтоб батьковать. А за тебя – какая ж пойдёт, коли у тебя дитё до женитьбы.
(Батьковать – диалектное, южнорусское слово. Означает – становиться отцом, брать на себя отцовские обязанности).
- Пойдёт – так пойдёт. А не пойдёт… Что ж, мамань. – Повторил: – Надюшку я никому не отдам.
Душою-то чего кривить… У Катерины Никитичны тоже сердце сжалось, – едва подумала, что про корзину с малюткою надобно уряднику сообщить. И имя-то какое славное Андрей выбрал: Надюшка, Надежда.
Мать взяла девчушечку на руки, улыбнулась сквозь слёзы:
-И правда: будто наша…Сейчас воды согрею… череды запарю, – искупаю девчушечку…
- Спаси Христос, маманя. Я на берег: надо лодки спасательные отправлять.
- Позавтракай. На печи – каша тыквенная.
Сладкую тыквенную кашу Андрей любил. А сейчас попросил:
- Надюшку бы покормить, мамань.
-А то без тебя не догадалась бы! – Катерина Никитична вздохнула: – Девчушке от роду – несколько дней. Ей бы грудь материнскую… Рано её коровьим молоком поить.
Андрей забеспокоился:
- Что ж делать, мамань?
- Найдём, что делать. Будешь на берег идти, – загляни к крёстной. Скажи, что жду я её: пусть зайдёт.
На днях кума, Василиса Матвеевна, рассказала про невестку свою, Настеньку. Настюшка сыночка родила, – уж второй мальчишечка у них. Всё бы хорошо, да измаялась Настя: молока в груди – впору двойню кормить. Тяжело ей приходится…
Пока снаряжали спасательные лодки, – сменил Азовушка гнев на милость. Улеглись волны – лишь чуть слышно плескалась у берега ласковая синева.
А рыбацкие лодки не возвращались.
Братья Семёновы, Гордей и Ермолай, да Ефим Кондратьев, Корней Ситников, Парамон Ерёмин, с ними – Андрей Тимофеевич, отправились на поиски.
Мужики привычно работали вёслами, угрюмо молчали. Среди синего сияния азовских волн в беду не верилось… но и знакомых лодок не видно.
И то хорошо, что следов беды не видно...
В сердце Андрея тоже не было предчувствия горя…
То неожиданное, такое незнакомое счастье, – когда они с Огоньком за крылечком рыбной лавки нашли плетёную корзину, – просто не оставляло места для любой беды. Андрей неприметно улыбнулся: и имя у этого счастья – Надежда.
Значит, найдутся мужики.
И – нашлись рыбаки прибрежненские.
К вечеру Андрей Тимофеевич распорядился: пристать к берегу в Верхнетроицком, расспросить мужиков тамошних…
И – первый увидел… узнал дружка своего лучшего: на берегу Гришка Евсеев призывно махал над головою обеими руками.
Рыбаки рассказали: шторм прихватил их, когда уже возвращались в Прибрежный. Лодки, словно детские кораблики, взлетали на самый гребень волны… и снова низвергались в бушующую черноту Азова. Оставалось лишь держаться друг за друга… да молиться.
Азовушка, разгневанный чем-то… лишь ему ведомым, всё ж услышал рыбацкие молитвы: прибились лодки к берегу, хоть и не к своему…
А ещё Григорий рассказал Андрею:
- Видел я, Андрюха… Помнишь ту рыбу?.. Я тогда сказал: ушла, мол… знать, – прореха в сетях. А ты ответил: не ушла… а – не попалась… Помнишь, Андрюха?.. Красивая такая, большая рыба… Так и сияла золотыми плавниками…
Андрей закурил, протянул Григорию пачку заводских папирос:
- Ну?..
-Так я её, рыбу эту, снова видел. Крутило лодки – с нездешнею силой. Небо
ровно с морем слилось... Не понять, где море, а где небо: что в волне чернота бездонная, что в вверху, в небе. А рыба так и плыла рядом – красиво и медленно. И плавники золотые.
-Не привиделось ли, Гришка?
-Что ж я, – не помню её… Она самая, Андрюха. Рядом шла, – считай, пока к берегу не пристали. А потом в черноту уплыла. Только сверкнули звёзды белые по бокам.
-И – что ж, Григорий?
- А так думаю я, Андрюха… Рыба эта к счастью появляется.
Андрей рассмеялся:
- Скажи ещё… рыбак, что она три твоих желания исполнила. Как в сказке, что Пушкин сочинил.
Гришка взглянул серьёзно:
- Не три… А одно исполнила. По крайней мере, я надеюсь, что исполнила… – раз не сгинули мы бесследно в этот шторм. Самое заветное желание моё исполнила.
-Загадками говоришь, Гришка. Что за желание рыба исполнила?
-Тебе первому скажу, – когда в Прибрежный вернёмся, – с какою-то застенчивою улыбкой пообещал Гришка. – А сам ты не заметил, что рыба эта – предвестница счастья?
Андрей нахмурился, не ответил…
Мальчишеский Гришкин вопрос всколыхнул в душе неизбывную тревогу.
Помнил Андрей, как плыла рыба в отражении звёзд…
И ожидание счастья помнил – неясного, но такого желанного…
А сбылось счастье…
Сбылось в сияющей азовской волне – самой сокровенною нежностью… запахом Наташкиных волос, её тихим девичьим вскриком, трепетом её ладоней… чуть слышным признанием: люблю тебя…
Сбылось – лишь затем, чтоб остаться болью в сердце.
Той зорькою проводила Наталья рыбацкие лодки.
И – ушла из Прибрежного…
… Несколько суток Наталья не поднималась – лежала лицом к стенке, вздрагивала, – ровно от боли, что случается от ледяного, колючего холода…
Замирала, лишь когда в келью входила матушка Дорофея, – узнавала её шаги…
Замирала в надежде – услышать слова: нашлась кроха…
А матушка Дорофея молча гладила Натальины плечики.
На рассвете Наталья собрала котомочку, поклонилась матушке Дорофее…
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 11 Часть 12 Часть 14 Часть 15 Часть 16
Часть 17 Часть 18 Часть 19 Окончание
Навигация по каналу «Полевые цветы»
