Туберкулёз — высококонтагиозное заболевание, передающееся воздушно-капельным путём. Симптомы заболевания включают бледность кожи, высокую температуру и характерный кровохарканье. Со времён Гиппократа и вплоть до XIX века эта болезнь также была известна как чахотка и чахотка . Эти термины имеют греческое и латинское происхождение, где первое означает «истощаться». И больные действительно «истощаются»: без медицинского вмешательства туберкулёз обычно приводит к летальному исходу.
В первую очередь он поражает дыхательные пути лёгких, известные как лёгочные альвеолы, где бактерия размножается. Это вызывает такие симптомы, как потеря веса (кахексия) и затруднённое дыхание (одышка), которые ослабляют пациента и приводят к постепенному ухудшению его состояния. Несмотря на то, что в настоящее время туберкулёз можно лечить антибиотиками, он до сих пор остаётся крайне опасным заболеванием и занимает десятое место среди причин смерти в мире.
Болезнь с древних времен
Это заболевание известно с античности, но пик его распространения в Западной Европе пришёлся на начало Нового времени. К XIX веку туберкулёз стал настоящей эпидемией в Европе. В период с 1851 по 1910 год только в Англии и Уэльсе от туберкулёза умерло ошеломляющее число – четыре миллиона человек, причём более трети из них были в возрасте от 15 до 34 лет, а половина – в возрасте от 20 до 24 лет. Это дало болезни ещё одно меткое прозвище : « вор молодости ».
Лишь в 1944 году, когда был создан стрептомицин, первый антибиотик для лечения этого заболевания, с ним удалось справиться. Это стало возможным благодаря открытиям, сделанным в предыдущие века одним из основоположников современной бактериологии Робертом Кохом (1843–1910) , который в 1882 году успешно обнаружил и изолировал возбудителя туберкулёзной палочки .
Вдохновлено туберкулезом
Несмотря на то, что туберкулез является весьма неприятным заболеванием, к XIX веку его часто воспринимали и представляли в романтическом ключе. Это привело к тому, что он стал своего рода «модной» болезнью. Он наполнил понятие страдания положительными коннотациями и был явлением, парадоксальным для традиционных дискуссий, сосредоточенных на болезни. Это отражается в современной культуре того периода, включая моду, скульптуру, литературу и изобразительное искусство. Помимо романтизации, туберкулез также часто использовался в качестве источника вдохновения и катарсиса, как показано на приведенной выше картине Эдварда Мунка , где скорбящая мать утешает своего умирающего ребенка. Туберкулез был распространенным заболеванием, от которого сам Мунк чуть не умер в детстве. Он создал этот образ, чтобы передать чувства вины и отчаяния от того, что он пережил эту болезнь, в то время как его покойная сестра — нет.
Выглядеть хорошо и умереть, пытаясь
К викторианской эпохе как сама болезнь, так и её симптомы были основательно романтизированы, и на протяжении десятилетий многие стандарты красоты подражали её проявлениям. Румяные щёки и костлявое телосложение стали почитаемыми чертами, которые считались соответствующими идеалам женственности, принятым в современном обществе, а хрупкость стала неразрывно связана с красотой. Корсеты , как показано выше, носили для достижения «эстетики чахоточного потребления», которая достигла пика в середине XIX века, когда корсеты и пышные юбки ещё больше подчёркивали стройность женских фигур».
Красивые мемориалы
Образ неземной страдалицы можно увидеть в картине Данте Габриэля Россетти «Блаженная Беатрикс». Здесь художник изображает свою жену, страдающую чахоткой, Элизабет Сиддал в образе Беатриче Портинари из поэмы Данте Алигьери «Новая жизнь» в момент её смерти. Вместо того, чтобы показать суровую реальность смерти от хронической болезни, Беатриче изображена в прекрасной позе с мирно закрытыми глазами. Её струящиеся рыжие волосы красиво ниспадают на спину. Здесь болезнь сильно романтизирована посредством художественного изображения, которое показывает больную чахоткой как тихо и прекрасно больную.
«Безобидно» больной
Идея тихой и безобидной болезни ещё больше объясняет романтизацию этой болезни. Симптомы туберкулёза были гораздо более предпочтительными по сравнению с другими эпидемиями и инфекциями, опустошавшими общество XIX и XX веков. Симптомы других современных болезней, таких как холера или чума, такие как диарея и рвота, считались недостойными.
Поэтому в период крайней чувствительности симптомы чахоточного пациента, напротив, были гораздо предпочтительнее, поскольку разум и достоинство оставались нетронутыми. Внешние, видимые симптомы туберкулёза, такие как потеря веса, бледность кожи и румянец на щеках, не считались неприятными в той же степени, в какой, например, синевато-серая кожа, синонимичная холере (прозванная «синей смертью»), и, напротив, соответствовали викторианским идеалам красоты.
Искусство умирать
Тот факт, что разум и тело оставались практически нетронутыми, укрепил представление о том, что эта болезнь и её симптомы позволяли страдающему умереть достойно, а значит, насладиться «хорошей смертью». Это было важным понятием в раннее Новое время и позднее. Идея «хорошей смерти» воплощена в концепции ars moriendi (что означает «искусство умирать»). Это понятие восходит к латинскому тексту раннего Нового времени, который историк Джеффри Кэмпбелл описывает как литературу, предлагающую читателю «[…] советы о хорошей смерти в соответствии с христианскими заповедями позднего Средневековья».
В последующие века идея хорошей смерти широко определялась как мирный уход из жизни, дающий больным время уладить финансовые, эмоциональные и религиозные дела. Туберкулёз способствовал этому, поскольку не убивал мгновенно. Симптомы могли проявляться в течение длительного периода времени. Пациент с диагнозом в XIX веке мог рассчитывать прожить до трёх лет после постановки первоначального диагноза. Это позволяло пациенту составить завещание и уладить любые религиозные вопросы в последнюю минуту. Это было невероятно важно в Англии после Реформации, где простая молитва больше не гарантировала спасения от внушающего ужас чистилища .
Мирный уход
Идея обдуманной, спокойной и мирной смерти воплощена в работе Робинсона «Угасание». Этот фотомонтаж иллюстрирует мирное, почти романтическое видение смерти от туберкулёза. Примечательно, что исполнение этой работы было рассчитано и поставлено так, чтобы изобразить «умирающую» девушку, которую утешают скорбящая мать, сестра и жених. Подобно Розетти, художнику удаётся эстетизировать болезнь, изображая её мирно поражающую юную и прекрасную девушку, в то время как близкие друзья и семья занимаются практическими и эмоциональными делами, готовясь к её смерти.
Слишком хорошо, чтобы жить?
Изображение туберкулёза как романтизированной болезни в изобразительном искусстве XIX века отражает идею, которую впоследствии увековечили высокочтимые литературные деятели того времени. Современные писатели, такие как Джон Китс, Перси Шелли, Эдгар Аллан По и Роберт Льюис Стивенсон, писали об этом заболевании, и некоторые из них сами умерли от него. Их творческий вклад в изучение этой болезни впоследствии способствовал закреплению представления о туберкулёзе как о болезни интеллектуально одарённых людей и как о заболевании, которое они поражают.
Это создало стереотип о туберкулёзе как заболевании учёных или деятелей искусства, которые после смерти воспринимались как лишённые молодости и превращавшиеся в своего рода мучеников. Это породило, по словам историка Кэтрин Бирн, «культурный стереотип „слишком хорошо, чтобы жить“», позволивший воспринимать эту болезнь как «духовное благословение для страдающих, обладающих смертной силой, компенсирующей слабость тела».
Так было в случае с Джоном Китсом, который, кашляя кровью из-за болезни, написал: «Это артериальная кровь. Меня не обманешь в этом цвете – эта капля крови – мой смертный приговор – я должен умереть !» Этот стереотип молодого, одаренного творца, умирающего в одиночестве от болезни, связанный с измученной или артистической душой, затем перенесён в искусство. Например, на портрете Китса на смертном одре он изображен с головой, спокойно лежащей набок, с закрытыми глазами, как будто он просто спит. Здесь туберкулёз романтизируется не только через социальный статус персонажа рисунка, но и через общественное восприятие болезни, которое сам модель помог сформировать.
