Жизнь есть жизнь, и вот, пока пишется этот рассказ, заехал на своей машине друг Вадим. Сказал ему, что пишу о заводе, о том, что было уже давно. Будет ли это кому-нибудь интересно?! Друг мой, любезный Вадим Валентинович, расплылся в улыбке:
– О заводе пишешь? Помню, ещё до армии работал я в бригаде на легендарном отопительном, гляжу, открываются цеховые ворота, вталкивают вагон труб, а те все в снегу. Мужики, кому тридцать, кому под сорок лет, давай этот снег с труб соскребать, и в снежки играться. Я стою, думаю: взрослые же! Чего делают?! Увидали они мою рожу и просто сказали – душа не стареет.
Был у нас в бригаде мужик, только устроился, носил значок, на котором было написано «золотые руки». А он только устроился, и вроде как гордился этим значком. Подзывает его бригадир и говорит: «Был ты золотые руки, станешь – золотые ноги». И отправил его за водкой. Бригадир в то время человек везде уважаемый, да и проставиться новенькому надо, это ж принято было так. Пошёл этот мужик за водкой, без пререканий. Закуска, помню, на это дело была обыкновенная – тушёнка. Умели делать её вкусно, ели холодную, словно холодец, а разогревать не разогревали, чтобы не разочаровываться – всякие жилы полезут. А так, съешь и не заметишь, за милую душу, как картонка пролетит…
Во время этого разговора позвонила мама, сказала, что надо грузди солёные в гараж отвезти. Мы с Вадимом похлебали у меня рассольника, отвезли грибы на зиму. Друг завтра улетал в Краснодар. Обнялись. И вот я снова ухожу мыслями в прошлое…
Вы читаете продолжение. Начало здесь
***
Линий по производству стальных радиаторов в цехе было восемь, говорили, что точно такие же линии есть в Питере, их там одна или две всего, но все технологии были разработаны там. У нас же было восемь огромных линий, каждая за восемь часов выдавала по тысяче и больше радиаторов.
Первое на линии – это наладчики. Краном они брали огромную металлическую стальную бухту, вставляли её в металлический барабан, приваривали к использованной бухте, и – процесс пошёл. Специальными штампами прямо на ходу выдавливался контур будущего радиатора. Затем две металлические ленты соединялись в одну, производилась с помощью специальных машин и медных колёс сварка, вставлялись автоматически штуцера с готовой резьбой, и радиатор шёл по транспортёрной линии.
Дальше за дело брались сварщики, приваривали штуцера к радиатору. Дальше шли ванны. Женщины, их было не менее пяти человек на каждой поточной линии, испытывали радиаторы. Работали они в резиновых фартуках, ибо, как я уже писал, радиаторы, бывало, от испытаний раздувало, и они разрывались, да и техника безопасности тогда соблюдалась. Во всяком случае, старались её, спасительницу, соблюдать. Далее человек в специально отгороженной кабинке с помощью шлифовальной машинки подчищал аккуратно брызги от сварки.
Мне рассказывали, что однажды один шлифовальщик погиб. Оказалось, работал без защиты, круг развалился и осколки попали в голову. Опять же рассказывали, что по всей кабинке была кровища, но смерть этого человека спасла жизнь многим – все теперь работали с защитой. Впрочем, были и рисковые, завсегда так у нас в народе.
На конце же линии стоял человек, он тоже очищал напильником сварочные брызги, и складывал радиаторы в стопку. Далее шла покраска и погрузка в многочисленные контейнеры.
Был такой случай. Грузил я контейнер, а когда пришла пора его закрывать, сколько я не пытался, ничего не выходило. Выдохся, стою расстроенный. Подошёл здоровенный парень по имени Игорь, надавил и всё закрылось, осталось повесить пломбы.
Говорю ему:
– Спасибо.
Богатырь лишь слегка улыбнулся:
– Да чо тут.
И, заведя свой «Ижак», поехал из цеха по делам.
Этот богатырь остановил однажды нашего местного боксёра Васильева – тот отбирал деньги у ребят и бил их. Так Игорь отбил у него эту охоту, сказал ему: что ты слабых обижаешь? Со мной попробуй. Боксёру крепко досталось. Хороший мужик Игорь, простой и скромный. Словом, добрый богатырь.
Работая однажды на конце седьмой линии, к концу смены я написал мелом, что за смену сдано тысяча двести радиаторов. А про себя отметил, что перелопачены они моей спиной.
Рядом с линией стоял аппарат с газированной водой. Приходившие к своим родителям дети досыта пили эту воду и набирали домой. Как же, она ж с пузырьками! Интересно, да к тому же бесплатная. Дети, видя труд родителей, воспитывались, думаю, прежде всего, нравственно. Ибо видели, как достаётся кусок хлеба их родным людям, а повзрослев, сами приходили на завод.
Так образовывались рабочие династии и приятно их было видеть. Из таких семей вырастали новые дружные семьи, а ведь это один из элементов подлинной человеческой радости.
Наш завод – это была действительно мощь! Работать на таком производстве было очень интересно. Наши радиаторы распространялись по всей России и каждый это знал. И понимал, какая огромная ответственность лежит на каждом рабочем.
Меня, как самого молодого в ремонтной бригаде посылали в командировки по другим цехам на прорывы. А однажды меня откомандировали на два месяца на железобетонный завод. Хоть до армии я на этом предприятии работал, но завод КБЖБ (комбинат железобетонных изделий) был гигантом индустрии, и место моей работы оказалось таким, где я не бывал.
Направили меня на левый берег Ангары. Работал я с «химиками», которые отбывали тюремный срок на так называемом поселении. Режим у таких людей был ослабленным, а на работу их вывозили в цеха. Многие после отсидки оставались жить в Братске, как вот, например, мои нынешние напарники.
Мужики серьёзные, судя по срокам. У одного была дочка и ему срочно понадобились деньги на что-то, уж не помню на что. Занял я ему четыреста рублей. Мама моя, Анастасия Андреевна, только и вымолвила:
– Он не вернёт! Что ж ты наделал, сынок…
Спустя месяц человек этот приехал ко мне домой вместе с дочкой и вернул всё до копейки. Об этом мне, действительно, приятно вспомнить. Но даже если бы и не вернул, я бы не обеднел – получали мы тогда очень хорошие зарплаты. Просто все мои знакомые подумали, что он деньги не вернёт. Но люди все разные и в моём случае этот человек оказался совестливым. Помню, угостил его дочку конфетами, которые тогда были все натуральными, а с «химиком» мы попили крепкого чая, к которому они меня тогда приучили.
Поначалу не понимал, почему не успеваю я за этими отчаянными мужиками так быстро сваривать арматуру. Оказалось, напившись крепкого чая, химики получали самый настоящий допинг. Условия труда были таковы, что надо было успевать, чтобы не тормозить производственный процесс. Видя, как я изо всех сил пытаюсь поспеть, они и подсадили меня на крепкий индийский чай. Стал поспевать! Бралась маленькая квадратная пачка чая, заваривалась в железной кружке – вся, полностью. Чифир он и есть чифир. Да ещё мужики и силу тока подобрали, чтобы ускорить работу.
Люди они все разные, другой, может быть, и поостерёгся бы с такими общаться – отработал и домой. А у меня – детское барачное одиночество, рос у мамы один, без отца, может, от того хотелось теперь общаться больше с людьми.
Один из «химиков», здоровый, спортивного вида мужик подозвал меня и говорит:
– Выручи, Толик! Поспорил со своей любимой женщиной, что загорю, а кругом погода пасмурная, но вот она и не верит, что загорю.
Вставил я в тройник электрод-четвёрку, повысил ток, зажёг дугу, спалил несколько электродов и «химик» оказался как будто нынче с берегов Чёрного моря вернулся. Ёжился, правда, от боли – ведь это же ожог от сварки.
Мне его жалко стало, а он после выходных дней летит ко мне, обнимает:
– Представляешь, Толян, как моя удивилась! Где ты, говорит, так загорел. Словом, люблю я её и у нас всё хорошо.
Запомнилось ещё и то, как эти настрадавшиеся по жизни мужики прямо у себя в каморке устроили ещё одну комнатушку, подвели туда мощные тэны, завалили их камнями, в общем, баню сделали. А напарившись, занимались ещё спортом, поднимали тяжеленные гири, играли в футбол. А потом снова в микропарилку свою ныряли.
***
На нашем родном отопительном заводе было огромное подсобное хозяйство – коровы, лошади, свиньи. Рабочие получали свеженину прямо на заводе.
Направили нас однажды на прорыв – забивать свиней. А было так: загоняют две или три свиньи в загон и в ухо какой-то электронной палкой тычут. Свиньи падают, их тут же режут, затем на кранбалку подвешивают, опаливают, ну а дальше разделывают тушу. За смену мы делали более двадцати туш.
Однажды подошёл бригадир и отправил меня в цеха, где содержали свиней. Оказалось, какой-то небольшой поросёнок ослаб и ничего не ел. Мужик, который со мной был, зарезал его, вдёрнул в ногу проволоку и сказал, чтобы я тащил его в разделочный цех.
Тащу и тоскливо мне стало. Думалось: когда мы едим, то об убийстве животных не думаем. Заколол же он его неумело, много раз тыкая в область сердца, да, видно, не попадал, потому как долго ещё жив был этот молодой поросёнок, потом истёк кровью. Успокоил я себя мыслями, что ничего не поделаешь, видно так создан этот грешный мир.
Однажды зимой на подсобном хозяйстве погорело сено, начальник хозяйства был хороший мужик, сам родом из деревни Виталий Данилович Князюк. Сейчас, спустя почти тридцать лет, работаю я с его сыном Евгением. Вот что он мне поведал про свою родню:
– Дед Данила в нашей деревне Малиновке был председателем. Он здоровенный, на войне сразу в разведку попал – он был охотник умелый, однажды немцу охотничьим ножом каску железную пробил, укокошил немца. Раненого татарина из соседней деревни на себе тащил незнамо сколько. Потом этот татарин его от смерти спас – раненого.
Спрашиваю у Евгения, узнав о том, что оба товарища живые вернулись с фронта: мол, в гости, наверно, друг к другу после войны ходили?
– Деда осколками всего изранило, пятку оторвало, комиссовали. Вернулся и снова председателем в Малиновке стал. А с татарином тем виделись, конечно, выпивали, но редко. Колхозная жизнь – не до встреч. Одна работа, которой нет конца. Потом отец председателем был, когда дед помер от ран. А батя заводское хозяйство поднял. Помнишь, молоко заводское по дачам развозили по дешёвке? Девать было некуда.
Удивительно мне смотреть нынче на городских – слоняются без работы многие…
***
Отвлёкся я немного от темы, но пишу ведь спустя тридцать с лишним лет!.. Так вот, на полях было заготовлено сено с избытком. Но, чтобы вывезти эти огромные сложенные кучи, понадобились заводчане из цехов.
Меня снова направили на прорыв. Ездили по шаманской трассе, помню лес, а в нём стоят кресты. Подивился старинному погосту и тому, что деревянные кресты не все ещё повалились.
Жили в вагончике, стояли крепкие трескучие морозы. Подойдёт грузовая машина, мы за вилы и – вперёд. Подходила к скирде специальная техника, мы вилами шевелили кучу, подавали сено. Машина, захватывая сено, формировала квадратные плотные тюки, обмотанные верёвкой. Вот эти сенные квадраты мы и грузили по машинам.
Работа тяжёлая, сто потов сойдёт за день. Наломаешься, придёшь в вагончик, а там – заводская свеженина! С такой кормёжкой работать было можно. Выпивали, конечно, и водочки, но работали на совесть.
Один водитель косулю застрелил в лесу, парной печёнкой угостил. Мужики едят, хвалят охотника. Я попробовал, говорю, сладкая, больше не стал, а все надо мной в покат ржут.
Оставили меня кухарить. Сварил в котле на костре ляжку этого козла. Все пришли после работы, ели с аппетитом, а мне, конечно, ненормальному человеку, по сей день жалко это дикое животное. Ведь у нас было столько свежей свинины! Но мужикам этого не докажешь, снова осмеют, и я молчал.
***
Вернёшься на выходные домой в ванне горячей отмокнуть. Зайдёшь, бывало, уставший смертельно, в руке – ляжка свежей свинины, за работу нас так завод одаривал. Маманя моя рада радёхонька, тут же солит красненькое мясцо, говорит, брату Сергею отнесу, он, мол, такое любит.
Помылся в ванной и нет усталости – молодость своё брала, словосочетание «были когда-то и мы рысаками» в данном случае подходит. Иду к друзьям, которые тоже работали на заводе. Замечательные мои Эдуард Карпеченко, Володя Пономарёв, Олег Пономарёв, его брат, Славка Пономарёв, Вадим Трифанов, Андрей Клаузер, Андрей Чернышов, Юрка Седов, Олег Кротов, и, конечно же, Серёга Шавров. Сейчас нам всем перевалило за полтинник, но мы по-прежнему дружим. Сергея Шаврова и Юры уже нет в живых…
Тогда, пришедшие из армии, мы были полны сил и надежд. Какие толпы нашего родного посёлка Гидростроитель ходили в кинотеатр «Современник»! У всех – хорошее настроение. А чего ему не быть, когда посёлок на глазах хорошеет? Выстроен за счёт нашего нового завода современный 45-й квартал и, уж совершенно точно, люди не помирали так часто, как это происходит в современной жизни.
Каждый непременно покупал себе магнитофон, мы записывали друг у друга музыку. Такие музыканты, как Владимир Кузьмин, Александр Барыкин и другие певцы и певицы нам очень нравились.
Друзья один за другим справляли свадьбы. Пришла и моя пора! Живём потихоньку с Ириной моей, двоих сыновей, слава Богу, подняли.
Я в этом повествовании всё время ухожу от того времени, возвращаюсь в нынешнее, такой своеобразный калейдоскоп разных мыслей получается. Уехала в 2017 году жена Ирина с сыном Сергеем в отпуск на месяц. Мама растила меня одного, потому наодиночился в детстве, запас тоски большой! Когда жена с сыном уехали, писал рассказы, сказки, ходил на огород, пропалывал картошку. И вдруг пришла мне в голову песня:
Цветочками белами картошка цветёт,
А поезд любимую на запад везёт.
В тоске пропадает мужицкая грусть,
Нельзя расслабляться ну пусть, ну и пусть.
Припев:
Веснушки, веснушечки, где вы теперь,
Замок наш открыт и не заперта дверь.
Ты, лучик мой солнышка, слёзы суши.
Любовь вековечная тайна в тиши…
Детей поднимали мы жизнью простой,
Кто в дом к нам входил, он для нас не чужой,
Ты рыжее солнышко, ангел земной.
Гостей согревала ты, рядом со мной.
Припев (повторение).
Родной мой подсолнушек, люблю я тебя,
Картошку полю, изнуряя себя.
Приедешь, нажарим мы бульбочки той,
На кухоньке песенку ты мне подпой.
Припев (повторение).
Песни эти появляются от одиночества, а картошка наш народ выручает в любую жизненную непогодину. Если бы не огороды, как бы выжили в страшные девяностые?!
В начале своего жизненного века, в холодном бараке, потихоньку я постигал жизнь. Надобно было принести с колонки воды, наколоть и истопить печь. Замёрзшую за ночь в вёдрах воду надо было разбить молотком и вскипятить чайник.
Теперь же, в конце 80-х, мы жили с мамой в малометражке, в девятиэтажном доме, и после барачной житухи понимали, что цивилизация пришла даже к таким простым людям, как мы.
Продолжение здесь
Project: Moloko Author: Казаков Анатолий
Другие истории этого автора этого автора здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь
Книга Анатолия Казакова здесь
