Шёл восемьдесят восьмой год, я работал в радиаторном цеху, тогда ещё не женатый. Ездил в отпуск к бабушке в деревню. Самолётом в Горьковскую область туда и обратно, билет семьдесят шесть рублей в один конец, отпускных четыреста рублей, получки триста. Радостные бабушка с тётей от встречи, суп, томившийся в русской печи в чугунке, и я прямо из него хлебаю деревянной ложкой самую лучшую на свете еду.
Иду в колхозный магазин, водки надумал взять, с деревенскими друзьями после бани причаститься. Там очередь, бабушки все в телогрейках, разговаривают нажимая на букву «о», и «ц». Доходит до меня очередь, беру четыре «Пшеничной», а мне четыре килограмма селёдки в нагрузку дают. «Без селёдки не продадим», – говорит румяная продавщица.
Гляжу, бочки из-под селёдки стоят, а сверху огромный пласт соли в каждой. В очереди бабушки печалятся, де, есть её невозможно. Беру водку, а селёдку оставляю на прилавке. В очереди бабушки охают, де, с Сибири богатый приехал.
Прихожу домой, а тётя Дуня, прослышав уже про мою покупку, говорит, что селёдку надо было взять. «Отмочили бы в воде, сами поели, курам дали». Деревенские мои родные люди ценили любой продукт питания. Я же был молод, и, работая сварщиком на огромном заводе, ни на чём не экономил.
Вы читаете продолжение. Начало здесь
Хорошо запомнилось, что хоть и выпивали мы с деревенскими ребятами, но не охалили, как-то всё по-доброму было. Абрамов Ваня всю ночь на грузовой машине нас по деревням возил, после армии прошло всего два года, и всё вокруг казалось сказкой. Девушки деревенские целомудренны и чисты, как родниковая вода. Кто-то ухмыльнётся, читая это, но я пишу о себе, а в моей жизни было именно так.
Сергей Козлов с села Леметь тоже гостил у матери с отцом, работали мы с ним вместе в радиаторном цеху. Работали, работали, но не знали, что с одного села родом моя мама, Анастасия Андреевна, и он. Я на перекуры приходил к ребятам с восьмой линии, они изготавливали солнечные коллекторы, которые отправляли в тёплую часть нашей страны. Так вот, сидим, разговариваем, и вдруг разговор зашёл откуда, мол, кто родом. Сергей говорит: «Я с Горьковской области». Район какой, спрашиваю. Ардатовский, отвечает. Тут уж я взволновался не на шутку. Ещё немного сведений и три парня кричат на всю восьмую линию: «Земляки»! Сергей с Женей Фоминым приехали в Братск, родом были с Луговки, но всё вместе называлось село Леметь. Они после и женились в Братске, я был у Сергея свидетелем на свадьбе. Молодость, золотая пора!
Перед отъездом мы с Сергеем ночевали в посёлке Ардатов у его тёти, она поила нас козьим молоком, а к нам из села приехал в этот вечер на тракторе друг Сергея. У него был выкрашенный в красный цвет трактор, они ласково называли его «красненьким».
И вот возвращаемся с Сергеем в родную Сибирь, самолётом Ту-134, лёту – пять часов. В аэропорту встречают друзья – Вадим Трифанов с Андреем Чернышовым. Кончается отпуск! Я работаю в ремонтной бригаде, дышу под маской сварочным привычным дымом, пью талонное заводское молоко, которое полагалось сварщикам…
***
Слесари-ремонтники – тема особенная. Здесь не на поточной линии, где работа одинаковая. Остановится линия, наладчик бежит к ремонтникам, телефонов сотовых тогда не было, а цех – огромаднейший. Приваривает наладчик использованную стальную бухту к новой, а остаток электрода небрежно другим заменит, а огарок этот на лист бухты упадёт. Запустят линию, видят – на радиаторах ямочка. Это тот электродный огарочек спрессовался и дал мятину. Остановят линию, я завариваю мятинку, Вася Родин подчищает шлефмашинкой. И – пошла линия.
Бухты с металлом были тяжеленные. Чтобы металл плавно разматывался, вращали их мощные моторы. Довольно часто выворачивало карданы. Тогда – снова сварка. Мне нравилось накладывать новые сварные швы на карданы, сопричастность к общему делу давала невероятно много энергии организму. С чем это можно сравнить? Пожалуй, в какой-то степени, с соборностью нашего православного народа. Мы вместе делали одно праведное дело.
Бракованных радиаторов хватало. Из них строились гаражи по всему городу и за его пределами, и, конечно же, в деревнях нашего района. Справедливости ради скажу, что у многих в квартирах наши радиаторы служат уже более тридцати лет. Это ли не качество? Душа саднит от того, что вся былая наша мощь осталась в прошлом…
Так вот, из бракованных радиаторов наши слесари понаделали комнат, назывались они бендэшками. В них перекуривали, отдыхали немного после обеда.
***
Был у нас один пожилой слесарь маленького роста, запомнилась его поговорка – «Русский мужик любит водку, плётку и каторгу». Был он очень старательным, работал наладчиком, потом перешёл в слесари. Случались у него прибаутки похабные, всем они ведомы. Справедливости ради скажу, что эти прибаутки поднимали настроение и веселили всех.
Работал у нас слесарь Иван Солон. Лет ему было уже под шестьдесят, он всё рассказывал мне, как поднимал целину, работая трактористом. Рассказывал:
– Ох, Толик, ну и досталось нам! Молодые были, именно потому и выдюжили. Хлеб был нужен стране, нас целинниками называли, но ведь и зарабатывали хорошо. Особенно приятно было видеть глазу небывалые прежде урожаи пшеницы.
Иван был высокий и на вид здоровый мужик. Множество морщин на его лице говорили о том, что досталось ему, сердешному, в жизни крепко. Идя по цеху, он заметно горбился. Редко кому из людей его возраста не досталось хлебнуть жизненной надсады.
Механиком ремонтных бригад работал у нас Виктор Карлович Людвиг, хороший простой мужик. Запомнилось: когда он давал задания Ивану, тот смущался, краснел, и чуть ли не бегом старался исполнить данную ему работу. Раньше я не понимал, почему Солон так рьяно брался за работу. А он был просто очень совестливым и исполнительным человеком.
Однажды нас отправили отремонтировать большущую мясорубку в столовой. Разобрали, а там – червей видимо-невидимо. Заведующая забеспокоилась сильно, аж побелела лицом. Иван успокоил:
– Вы, женщина, так не расстраивайтесь, мясо, которое вы готовите, оно же варится и жарится, не отравите людей. Нам на целине туго приходилось, а тут у вас курорт. А черви от того, что машинку не промывали долго.
Женщина посмотрела на Ивана удивлёнными глазами и убежала за поварами. Они тут же прибежали и всё обработали каким-то раствором.
***
Нежданно, как это всегда бывает, заболел наш Иван. Был долго в больнице. врачи говорили, чтобы берёгся. Но на работу всё равно вышел, говорил, что надо помочь дочери. Жил он в своём доме. Стал колоть дрова, сердце и остановилось.
Хоронили всем механосборочным корпусом, человек около ста, пожалуй, на похоронах было. Удивляться количеству людей не надо, на заводе около восьми тысяч человек работало, да и жили между собою люди дружно.
Прямо в цеху мы сварили ему высокий памятник с большой пятиконечной звездой.
Много этих памятников было сварено нами! Металлу в цехе много, рядом гельятина, все приспособы, а люди во все времена умирают. О том, чтобы взять деньги с родных за памятник, даже разговор никто не заводил. Вот какие люди у нас были по-настоящему праведные. Так было заведено во всех организациях, и, конечно же, выделялся бесплатно автотранспорт. Это я для тех пишу, кто не застал то время, чтобы знали…
Помянули в столовой нашего дядю Ваню. Я, молодой, выпил водки. Хоть и горячие блюда были вкусные, а вот развезло меня. Помню, иду, а силы нет дальше передвигаться. Упал. Кто-то подхватил, до дому довели. Незнакомые мне совсем люди.
В один из зимних дней, ещё затемно, пошёл я на залив окуней половить. Иду вдоль частных домов, вдруг стая собак меня окружила. Взял ледобур, стал вокруг махать да орать, вроде отступили.
Выловил за утро всего четыре небольших окуня, решил вернуться домой. Гляжу, возле пятиэтажного дома мужики наши собрались. Ох уж эта рыбалка! Вечно из-за неё мозги набекрень, я позабыл, какой сегодня день и что нам предстоит. Хоронили бригадира ремонтной бригады Михаила Хозеева. Умный разговорчивый мужик, на баяне играл, фотографировать любил, поднял троих детей. Что ему в голову взбрело – не ведомо, а повесился.
Бросаю рыбацкие приспособы дома, да бегу на похороны.
Вспомнился мне Миша вот почему. Соберёт, бывало, тех, кто помоложе и не женат, спрашивает:
– Вот вы с мамками живёте, а ответьте честно на мой вопрос: трусы сами себе стираете?
Многих он таким простым вопросом ставил в тупик и стыдил тех, кто признавался, что за ним стирает мама.
Работал у нас слесарь Геннадий Поляков, маленького роста, но очень шустрый мужик. Потом ему дали трактор «Беларусь», и он много лет завозил и вывозил из цеха различные детали и продукцию. Я, помню, поинтересовался у него, что, мол, не видел ни разу, чтобы ремонтировал он трактор.
Геннадий улыбнулся в ответ:
– Хорошая техника, вот и не ломается. Маслице только надобно менять вовремя, и будет работать трудяга.
Геннадий был очень трудолюбивым мужиком. Построил коттедж, держал помногу свиней. На день рождения собирал гостей, был всегда в белой рубашке с галстуком, улыбался и говорил, что это он раз в году такой красивый.
Теперь его нет в живых, а я вот пишу и вроде склонился к грустному. Но от смерти не уйти… Давно уж седая башка у меня, и не зря она поседела.
***
В цех завезли новенькую пилу Геллера, надо было резать круглые стальные болванки для токарей. В ремонтной бригаде так – ты должен освоить несколько специальностей. Работал я сварщиком, газорезчиком, и мне ещё поручили освоить эту пилу. Потому как я, честно говоря, иногда простаивал. Послали на день в другой цех учиться, и вот я уже режу круглые болванки, состоящие из стали 3, стали 45, стали 40ха, меди. Токари радостно вздохнули, потому как до меня они сами резали на маленькой механической пиле заготовки. Она была старой и часто ломалась, а тут новьё, и отдача – будь здоров…
Работая на пиле Геллера, познакомился я с Виктором Базановым, токарями Сашей Погарским, Иваном Филиповым, Володей Щербаковым, братьями Жебановыми Виктором и Колей, Людмилой Фроловой, бригадиром Ручкиным и многими другими. Всё успевал – пока режется стальная болванка, вывозил кранбалкой стружку, сваривал, если кто что попросит из слесарей.
Вспоминаю мастера Лидию Павловну Кудинову. Бывало, что и отпроситься надо. Она всегда без разговоров отпускала, добрая русская женщина. Случалось, выскочим с ней на мороз из цеха и отыскиваем запорошенные снегом шестигранники, глядим, как помечена та или иная сталь. Она одета легко, а на ногах туфли. Проваливается в снег, ищет нужную заготовку для токарей. Сколько я не пытался, что, де, сам всё найду, никогда меня не слушала. Вместе искали нужное и находили.
Володя Щербаков работал фрезеровщиком, а я всё наблюдал, как ловко у него получается фрезеровать детали после токарной обработки. Оказалось, приехал он из Иркутска, работал там на авиационном заводе. Высокий профессионализм оттуда нам на завод привёз.
Удивительно было наблюдать, как работает Саша Погарский. Сам он – в белой накрахмаленной рубашке, а на большом его токарном станке крутится стальная или медная болванка в диаметре четыреста миллиметров и длинною в полметра и больше. Уж не упомню теперь, козырял он рубахой белой или нет, но совершенно точно помню, что любил чистоту.
Подзовёт меня, бывало:
– Давай, Толян, чайку купеческого жахнем.
На двухлитровый алюминиевый заводской чайник высыпалась пятидесятиграммовая пачка заварки, качество отечественного 36-го было отменное. Выпьешь стаканчик такого и как заводной работаешь. Пот выходит из тебя ручьём, вот где чистка шлаков из организма была…
С токарем Ваней Филиповым на рыбалку однажды поехали. Выпить он любил шибко, но хороший и добрый мужик был. Сороги крупной мы тогда за три дня рыбалки два мешка из-под картошки поймали, были и щуки, окуни. Главное, что когда вернулись домой, обычно недовольная его жена, увидев улов, заулыбалась. И Ване меньше влетело тумаков за любовь к зелёному змию.
Нет уже в живых ни Саши, ни Вани. Когда Ваня Филипов умер, приснился он мне, лицо было очень грустное, появился на миг и исчез. Да, за тяжёлый труд на вредном производстве дали ему трёхкомнатную квартиру, но именно это вредное производство и дало укорот Ваниной жизни.
Сильно жаловался на желудок, всё говорил, бывало:
– Может, пройдёт, Толик.
Жена заботливо давала ему на работу варёную курочку. Но ничего не помогло.
***
Раньше каждый год на заводе была медкомиссия. После прохождения поднимались мы однажды в гору на завод с Витей Галочкиным. Он работал слесарем, грамотно работал, впрочем, как все в то время. Но вот беда – много курил, по три пачки за день «Беломорканала», жена его поругивала за это. Так вот, поднимаемся в гору, а Витя жалуется на слабость, говорит, что раньше такого с ним не было.
Вскоре Виктора Галочкина не стало. Когда строили Беломорканал, тоже много народу полегло. Такая вот закономерность… А народ наш любил эти папиросы… Жена же его ещё долго работала в нашем радиаторном цехе.
Работал у нас Фёдор, фамилию его запамятовал. Трудился слесарем, был инвалидом, с ногой что-то у него было. Отвели ему отдельную каморку, ремонтировал вышедшие из строя детали с поточной линии. В каморке его была печь, он изготавливал там детали из резины, ибо производство у нас было грандиозным.
К Фёдору часто ныряли слесаря. Поговорить он был кудесник, родом же был из Белоруссии. Сокрушался при разговоре, что всё никак не навестит мать. Роста небольшого, но имел невероятно кучерявый волос на голове.
Бывало, говорил мне:
– Мама моя перед обедом махонькую рюмочку самогона домашнего выпьет для аппетиту, больше не станет ни за что.
Я же, видя его тоску в глазах, говорил ему, чтобы съездил к матери. Он на это махал по-шукшински рукой.
Шли годы, чёрные кучерявые волосы Фёдора превратились в седые. Росла у него дочка, но семьи не получилось. Когда завод развалился, Фёдор, оставшись без работы, стал сильно выпивать. Так и помер, не съездив к матери.
Друг мой, Витя Базанов, отслужив срочную, приехал из Украины. Помотался Витя по геологическим экспедициям несколько лет, работал и в леспромхозах. А тут завод наш отопительный загремел своей нешуточной славой на всю страну. Большие заработки, новенькие квартиры.
Женился Витя на хакаске, родила Надя ему троих детей, а он одним из лучших фрезеровщиков завода стал. Не в смысле разрядов и наград, ибо далеко не всем награды дают, а в смысле жизни и правды.
За купеческим чаем в нашей бендэшке он мне рассказывал:
– Пчелину, что на штампах работает бригадиром, награду высокую хотели дать. Идут они во вторую смену с товарищем. Видно, по случаю предстоящей награды навеселе, ну, крепко поддатые. И давай цепляться ко мне. А всё из-за моей улыбки, ты же знаешь, я всё время улыбаюсь, привычка, что поделаешь.
Гляжу, цепляются не по-шуточному. А я боксом занимался до армии, да и характер резкий, когда доведут. Ты, Толик, знаешь. Дал я им обоим по рожам их пьяным, крепко дал. Не дали Пчелину высокую награду, наказали всех троих. Долго он злился на меня, а потом простил, только вот много времени ему понадобилось, чтобы осознать, что сам виноват был…
А я запомнил, как спустя много лет Витя с Пчелиным пели вместе песню «Прощай, любимый город»… Удивительны наши люди в отхотчивости. Виктор на работу ходил в красивых цветастых рубахах, так и работал за станком. Это всё в нём было от любви к цыганской песне. Кстати, и легендарный руководитель Советской нашей страны Леонид Ильич Брежнев очень ценил цыганское пение.
В бендэшке Витина любимая гитара всегда наготове была, словно боевое оружие. Очень хорошо играл семиструнным строем, да и спустя много лет дело это не забросил. Приходили мужики к нам, просили, Витя пел им. Сколько раз после начальство дивилось этому.
Работал у нас один из многочисленных начальников человек по фамилии Одношивкин. Спустя много лет он и говорит Виктору:
– Вот сколько раз я тебя хотел поймать за пьянку, прихожу, а ты трезвый играешь и поёшь.
Отвечал ему Витя:
– А я не для пьянки играю, просто душа просит.
Продолжение здесь
Project: Moloko Author: Казаков Анатолий
Другие истории этого автора этого автора здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь и здесь
Книга Анатолия Казакова здесь