Самым заметным последствием массовых вымираний почти всегда была смена господствующих форм жизни. После пермь-триасового вымирания на смену синапсидам-звероящерам пришли разнообразные диапсиды-рептилии — динозавры на суше, птерозавры в воздухе и множество водных рептилий в морях. Даже непритязательным крокодилам достался миг славы.
Однако после гибели нептичьих динозавров синапсиды, к тому времени прокачавшиеся до млекопитающих взяли реванш. Проведя весь мезозой «в тени» динозавров, наши предки после исчезновения экологических конкурентов быстро нарастили видовое разнообразие, породили своих гигантов и захватили не только сушу, но и море.
Надо отметить, что причины таких «смен лидеров» в биосфере далеко не всегда очевидны. В конце концов, факторы, вызывавшие вымирания, действовали на все живые организмы одновременно, и почему одним везло больше, чем другим, ясно далеко не сразу. Да и сама смена доминирующих форм жизни происходила не обязательно сразу. Например, динозаврам, чтобы стать теми владыками суши, которыми их обычно представляют, понадобилось ещё одно, хотя и менее масштабное, чем пермь-триасовое, триасово-юрское вымирание.
«Перехват» лидерства млекопитающими на десятки миллионов лет не растянулся — им, в отличие от динозавров, не потребовалось для этого сначала возникнуть, они уже были и эволюционировали весь мезозой. А вот почему доминирующей формой жизни стали именно млекопитающие — вопрос, ответ на который не очевиден. В конце концов, птицы тоже уже были. Более того — они тоже динозавры, да и эволюционный успех млекопитающих по сравнению с птицами выглядит весьма относительным — число их видов до сих пор вдвое меньше числа видов птиц.
Причины выживания птиц — тема для отдельного разговора, а для объяснения причин успеха млекопитающих мыслимы несколько гипотез. Во-первых, млекопитающие, в отличие от многих динозавров, теплокровные, и в отличие от всех, живородящие, что сильно облегчало им миграции, необходимые для выживания после катастрофы.
Во-вторых, сами млекопитающие могли способствовать вымиранию динозавров, подъедая их кладки и молодь. В конце концов, они же делали это в мезозое. В-третьих, погубившая динозавров катастрофа могла меньше сказаться на млекопитающих. Ну и в-четвёртых, пусть и сильно пострадав, млекопитающие могли быстрее других восстановиться.
Первая гипотеза, впрочем, никак не исключает остальных трёх. В конце концов, и птицы, вероятно, выжили только потому, что были теплокровны, умели летать и срок инкубации яиц у них очень короткий по сравнению с зубастыми динозаврами. И всё это, вместе взятое, позволяло им быстренько высидеть птенцов, поднять их на крыло и быстро же убраться восвояси, пока не испортилась погода.
А вот вторая, третья и четвёртая гипотезы друг друга более или менее исключают, и между ними уже можно делать выбор. Именно этим и занялись британские палеонтологи. Учёные проанализировали видовой состав млекопитающих Северной Америки и Африки накануне вымирания и сразу после него. Оказалось, что из почти шести десятков видов, живших до катастрофы, после неё сохранилось всего четыре. А вот, например, ящерицы, черепахи и крокодилы пострадали от вымирания куда меньше.
Выходит, млекопитающие пострадали при мел-палеогеновом вымирании почти так же сильно, как и динозавры, но при этом ухитрились не только не вымереть, но и захватить лидерство. По всей видимости, их спасло то, что в мезозое они были куда менее специализированы, чем динозавры, и это дало им впечатляющую эволюционную гибкость — за какие-то ничтожные триста тысяч лет млекопитающие сумели удвоить количество видов.