В предыдущих сериях:
1 часть
2часть
3 часть
4 часть
-
5 часть. НА АБОРДАЖ! ИЛИ КАК МЫ МЕНЯЛИ СТО РУБЛЕЙ НА ПРОПУСК В РАЙ С КОВРОВЫМИ ДОРОЖКАМИ
Мы сидели в бетонной коробке, как два самых неудачных героя приключенческого романа, которых автор забыл вытащить из передряги. Холодный бетон высасывал из нас остатки тепла с таким усердием, будто это было его хобби.
Мокрая одежда сохла на бетоне холодным панцирем, мы сидели в трусах, а от нашего амбре, в котором смешались запахи рыбы, пота и безысходности, мог бы всплакнуть даже бывалый носильщик вокзального сортира.
-
И тут явился Он. Сияющий, многоокий Ноев ковчег под названием "пассажирский поезд".
В его тёплых, освещённых вагонах сидели нормальные люди, которые, я был уверен, в эту самую минуту спокойно пили чай и не думали о том, как им запрыгнуть в движущийся состав. Так я представлял в тот момент.
-
Я узнал ЭТОТ взгляд в глазах тестя. Тот самый, что предшествует идеям уровня "а давайте нырнём в прорубь с шампанским" или "купим три мешка картошки, она же так дешевле!".
—Саня... — прошептал он с придыханием, с каким обычно сообщают о выигрыше в лотерею. — Вон он, наш шанс! Такси до дома!
—В смысле "такси"? — мой голос прозвучал, как скрип ржавой двери. — Это поезд, Валентин Иванович. Он здесь не останавливается. Здесь, на минуточку, голая степь, а не курорт "Белые ночи".
—А нам и не надо, чтоб останавливался! — его глаза сверкали, как два спутника на ночном небе. — Смотри, ползёт, как уставшая черепаха. Сейчас будем брать его на абордаж!
-
С этими словами он с энергией заправского камикадзе начал натягивать на себя мокрую одежду. Я вздохнул и последовал его примеру.
Ощущение было такое, будто облачаюсь в доспехи из льда и песка перед битвой с ветряными мельницами.
-
— Я готов, — прохрипел я, чувствуя, как влага с джинсов начинает новый цикл круговорота воды в природе, но уже на моём теле. — Что делаем?
—А теперь бежим к путям и запрыгиваем в вагон! — скомандовал он, как Наполеон перед Бородино.
—В смысле "запрыгиваем"? — моё лицо вытянулось в струнку. — В пассажирский? С мешками? Вы там все, с физикой на "вы"?
—А ты хочешь тут остаться? Может, у тебя есть план получше? — его логика была проще, чем дважды два, и оттого неоспорима.
-
Планов, конечно, не было. Была лишь смиренная покорность судьбе, которая, похоже, тестировала на нас границы человеческой живучести.
-
Мы побежали. Два безумных силуэта с рюкзаками, удочками и тем самым мешком, который к этому моменту стал для меня символом всего неверного в этом мире.
Как тесть нёс его — загадка.
Я шёл налегке, а чувствовал себя так, будто тащу на спине рояль.
А он нёс мешок, как будто в нём были пёрышки.
-
И тут я увидел её. Нашу судьбу в лице проводницы.
Она гордо стояла в одном из проёмов двери вагона.
Не просто женщину, а монумент советской несгибаемости, с флажком в руке и взглядом, способным заморозить лаву.
—Валентин, смотри, проводница! — прошипел я.
—Вижу! Бежим к ней! — скомандовал он, и мы понеслись вдоль состава, как два неудачных претендента на звание "Лучший спринтер пятилетки".
-
— Эй, барышня! — завопил тесть, запыхавшись. — Пустите нас! Я заплачу за проезд!
-
Проводница смотрела на степь с видом человека, который вот-вот откроет второй фронт.
Поезд полз, мы бежали, а надежда таяла быстрее, чем сало на сковороде.
Я уже мысленно прощался с цивилизацией и готовился к карьере пастуха в казахстанской степи.
-
Но тесть не сдавался.
С решительностью сапёра, жертвующего собой, он бросил свою удочку — верную спутницу многих лет — и извлёк из кармана не оружие, а нечто более мощное: пачку денег.
Настоящих, хрустящих, пахнущих свободой купюр образца 1961 года.
-
— СТО РУБЛЕЙ! — прогремел он, как герой на баррикадах. — ПУСТИТЕ НАС!
-
И случилось чудо.
Глаза проводницы загорелись тем самым "дьявольским огнём", что способен растопить лёд любой инструкции.
Она кивнула, подняла люк, открыв путь в рай, пахнущий махоркой и казённой краской.
-
— Саня, давай, заскакивай первый, потом мешок примешь! — скомандовал тесть.
-
Я рванул, будто меня пнул сам Ньютон, открывший свой третий закон.
Ухватился за поручни, швырнул удочку в тамбур и втянулся внутрь. Потом принял в объятия тот самый, выстраданный мешок.
Тесть вскарабкался следом, ловко, как таракан по стене.
Он отсчитал проводнице два хрустящих полтинника.
Мы были спасены.
-
Наш "лимузин" оказался пустым и невероятно роскошным: с расстеленными ковровыми дорожками и матрасами толщиной с том Ленина.
Мы, как заправские гедонисты, разделись до трусов, развесили свою мокрую одежду и погрузились в блаженный сон.
-
Меня разбудили голоса.
Надо мной стоял тесть и человек в форме, чьё лицо выражало всю глубину служебного рвения.
—Саня, вставай, — сказал тесть безрадостно. — Машинист нас стуканул. Видел, как мы запрыгивали. П****ц полный. Нас выгоняют в Гурьеве.
—И что теперь? — спросил я, чувствуя, как во мне просыпается циничный ученик этого мага. — Сойдём? Или залезем на крышу и поедем, как джентльмены удачи?
—Нет, сойдём, — вздохнул он. — Найдём другой способ.
-
Мы сошли на станции Гурьев.
Без прыжков. Это было как финал фейерверка, который не взорвался. Скучно.
-
Далее нас ждал вокзал, который был похож на бетонный ангар, забытый богом и архитектором.
Наша одежда всё ещё была мокрой, и холод начал своё дело с завидным упорством.
—Короче, Саня, — констатировал тесть, вернувшись с кассы. — Ближайший поезд до Волжского только вечером. Мы тут замёрзнем, как мамонты в вечной мерзлоте. Я сейчас схожу в магазин, а ты тут за рыбой присмотри. Не балуй!
-
И он ушёл, оставив меня на скамейке стучать зубами и размышлять о бренности бытия.
Я сидел, пытаясь согреться силой мысли, но из этого, разумеется, ничего не вышло.
-
Через полчаса он вернулся, неся в руках не билеты, а нечто более важное — спасение.
—Так, Саня, — заявил он, водружая на скамейку сетку с провиантом. — Сейчас бухнём. Возражения не принимаются. Ибо иначе мы превратимся в ледышки.
-
И прямо на скамейке, под возмущёнными взглядами трёх с половиной пассажиров, он развернул пир на весь мир: бутылка коньяка, шоколад, колбаса, лук, чёрный хлеб.
Потом появилась вторая бутылка. Холод отступил, уступив место теплу душевного общения и воспоминаний о том, как мы чуть не умерли, но это было чертовски смешно.
-
В перерывах между тостами за здоровье товарища Брежнева, хотя его уже нет, и нездоровье того самого машиниста, я, как истинный философ, выходил на перрон покурить.
Сигареты, конечно, были ещё
мокрые, но я курил их с таким видом, будто это была гаванская сигара после удачной сделки.
Стоял, пускал дым колечками в казахстанское небо и чувствовал себя победителем.
-
Когда солнце начало клониться к закату, к перрону, наконец, подошёл наш поезд.
Мы, разморённые коньяком и вселенской усталостью, ввалились в вагон и рухнули на полки.
На этот раз всё было цивильно, скучно и без экстрима.
Даже как-то тоскливо.
-
Я проспал, как убитый, всё время в пути, и меня растормошил всё тот же неутомимый Валентин Иванович.
—Саня, вставай! Сейчас наша Трубная!
-
Мы вышли на знакомой платформе. Были уставшие, измочаленные, но счастливые, что живые и почти дома.
И мы тащили этот чёртов мешок с рыбой.
Последние метры до моей квартиры дались нам тяжелее, чем весь путь от Гурьева.
Каждый шаг отзывался в спине эхом прошедших испытаний.
Но мы дотащили!
-
Пришли домой.
Развесили половину рыбы сушиться на балконе — пусть проветривается и напоминает о нашем триумфе. Вторую половину запихнули в холодильник, где она скромно потеснила сосиски и яйца.
И, конечно, мы обмыли возвращение. Это был священный ритуал, венчающий всё наше безумное путешествие.
Но, это уже другая история.
-
P.S. Эта история — памятник. Памятник Валентину Ивановичу. Человеку, который был катализатором безумия, источником адреналина и, в конечном счёте, — настоящим другом.
К сожалению, его больше с нами нет.
-
Это не просто история — это
литературный монумент дружбе, абсурду и умению выживать с улыбкой в самых безнадёжных ситуациях.
-
Надеюсь, всем понравилось и быть может кто-то поддержит автора 🤧
