В предыдущих частях:
1 ЧАСТЬ
2 ЧАСТЬ
3 ЧАСТЬ
Часть 4. ХОЖДЕНИЕ ПО ВОДАМ, ИЛИ ИСПЫТАНИЕ СТИХИЕЙ
Тот шквальный ветер, что поднял меня в воздух и швырнул о землю, был не просто порывом.
Это был первый, презрительный удар судьбы.
Я лежал, вжимаясь в землю дамбы, чувствуя, как песок забивается в уши, рот, под веки.
Мир сузился до воя в ушах и острой боли в ребре, которым я принял на себя удар.
Сквозь слепящую пелену пыли я увидел Валентина Ивановича.
Он не полз, не укрывался – он сражался.
Его могучая фигура, согнувшаяся под напором урагана, металась между летящими снастями, хватая то рюкзак, то мешок с рыбой, который пытался унестись в темноту, словно надутый парус.
Он был как древний титан, в одиночку штурмующий небеса, и в этом был свой, сумасшедший, героизм.
-
И так же внезапно, как и началось, всё кончилось. Ветер отступил, унося с собой последние клочья нашего спокойствия.
Воцарилась тишина.
Не благодатная, а густая, тяжёлая, зловещая, словно сама степь затаила дыхание перед прыжком.
Я поднял голову.
Небо было полем битвы светлых и тёмных сил.
На юге, словно насмешка, теплился жалкий лоскуток ясной лазури, но солнце уже было поглощено чёрной, лохматой массой туч.
Той самой, что приняла форму черепа.
Теперь этот череп расплылся, превратившись в гигантскую, вращающуюся воронку, в эпицентре которой оказались мы.
Тучи висели так низко, что, казалось, я слышал их шипящее дыхание – тяжёлое, влажное, пахнущее озоном и смертью.
Внутри меня всё сжалось в крошечный, леденящий комок страха.
-
— Чего ты стоишь, как истукан? Одевай рюкзак, хватай мешок и пошли отсюда! – голос тестя прозвучал как выстрел, разорвав гнетущее безмолвие.
-
Действуя как автомат, я взгромоздил на спину рюкзак.
Он впился в мокрый плащ тяжёлым, мокрым камнем.
Затем я наклонился за мешком с рыбой.
Первая попытка была тщетной – он не поддался.
Я упёрся ногами в размокшую землю у берега, сгорбился и, с глухим стоном, сорвал его с места.
Он был невыносимо тяжёл, как будто я нёс на своих плечах всю нелепость этой затеи.
-
Валентин Иванович, тем временем, вёл свою личную войну с демоном жадности.
Он взвалил на одно плечо свой мешок, а другой рукой попытался прихватить третий, почти полный. Сделав два шага, он тяжело задышал, его могучая стать пошатнулась.
Лицо его исказила гримаса борьбы. На секунду показалось, что жадность победит, но затем, с гортанным ругательством, он подбежал к краю дамбы и с силой вышвырнул рыбу обратно в Урал. Пустой целлофан он бережно сложил и сунул за пазуху. Жадность отступила, но её авангард в виде одного мешка он сохранил.
-
Мы поплелись. Сделали, может быть, сто шагов, может, двести – счёт времени потерялся.
И тут по нашим спинам, плечам, капюшонам забарабанило.
Сначала редко, словно кто-то сыплет горох, потом чаще, звонче.
Это был град. Ледяные горошины, несущиеся с небес с такой скоростью, что каждая оставляла на плаще мокрый след, а на голове – тупой удар.
Я натянул капюшон ниже, поджал голову, превратившись в подобие черепахи.
-
К граду, совсем не жалея нас, присоединился ветер.
Не ураганный, а холодный, пронизывающий, назойливый.
А потом пришёл и он. Дождь. Сначала редкие, тяжёлые, "предупредительные" капли, шлёпающиеся о ткань с гулким звуком.
Потом их стало больше.
И вот тогда, без всякого перехода, как будто небо прорвало плотину, на нас обрушился ВОДОПАД.
-
Это не был дождь. Это было низвержение.
Сплошная, бешено ревущая стена воды, обрушившаяся с небес.
Мир исчез. Пропала дамба, пропала река, пропал горизонт.
Мы оказались в слепом, белом котле, где не было ничего, кроме рёва воды.
Дышать стало нечем – воздух был вытеснен водяной пылью.
Я зажмурился, но вода била в лицо сквозь веки.
Я поворачивал голову, пытаясь поймать ртом хоть глоток воздуха, и захлёбывался.
-
Я шёл на ощупь, вперив взгляд в едва видный, расплывчатый силуэт тестя в двух шагах впереди.
Шаг. Ещё шаг. Каждый был подвигом.
Одежда, промокшая насквозь, превратилась в ледяной панцирь. Она сковывала движения, тянула вниз, к земле, высасывая последнее тепло.
Холодная вода просочилась через все слои, добралась до кожи и принялась за свою работу – методично замораживать тело.
Но главное испытание ждало внизу. Вода, заливаясь за голенище, наполнила сапоги.
С каждым шагом они хлюпали, превратившись из обуви в адские гири, прикованные к ногам. Казалось, я тащу на каждой ноге по пудовой гире.
-
Силы таяли с каждым шагом. Дыхание стало хриплым, прерывистым.
В мышцах ног и спины горел огонь, сменяясь потом леденящим онемением.
Мешок с рыбой на моём плече из добычи превратился в мучителя.
Он тянул меня вниз, к мокрой земле, нашёптывая: "Брось меня, и тебе станет легче". И я сдался. Остановившись, я с трудом стянул эту ношу с плеча и швырнул её в белую мглу сбоку.
Раздался короткий, тоскливый всплеск.
Я не видел, куда он упал, но понял – я шёл по самому краю.
Ещё сантиметр – и полетел бы вслед за ним.
-
И в этот миг я осознал, что впереди никого нет. Расплывчатый силуэт Валентина Ивановича исчез.
Я остался один в этом водяном аду, слепой и беспомощный.
—Ва-ля! – мой крик был жалким писком против рёва стихии. – ВА-ЛЯ! ТЫ ГДЕ?
-
Из стены воды, словно призрак, возникла его фигура. Он был совсем близко.
—Саня, не отставай, чёрт возьми! Пошли!
-
Я поплёлся за ним, цепляясь за его спину взглядом, как утопающий за соломинку.
И тогда, словно разгневанный тем, что мы ещё живы, дьявол решил подлить нам экстрима.
Уровень реки поднялся настолько, что вода начала переливаться через дамбу. Сначала это были отдельные струйки, щекочущие сапоги.
Затем – сплошной поток по щиколотку. Мы шли уже не по дамбе, а по дну реки, которая текла прямо у нас под ногами, с левой стороны направо, смывая почву, унося её в темноту.
Земля размывалась, уплывая из-под ног с каждым мгновением.
Я не видел, куда ступаю. Я шёл вслепую.
-
В голове, отбивая такт сердцу, зазвучала одна-единственная, навязчивая мысль: "Мы все умрём. Сейчас оступимся, и нас унесёт. Мы все умрём".
-
Спасением стала удочка.
Я сжал её древко, и она превратилась в мой белый посох, в моего поводыря.
Я тыкал ею перед собой, нащупывая твёрдую почву, и шёл, как слепой старец, проваливаясь в ямы, спотыкаясь о невидимые камни.
Мы брели, теряя и вновь находя друг друга в этом сером, ревущем кошмаре, который, казалось, длился вечность.
Я был на пределе. Каждый мускул горел, разум затуманивался, и лишь животный, первобытный страх гнал моё тело вперёд.
Хотелось упасть, уснуть, позволить воде унести себя – лишь бы прекратилась эта пытка.
-
И тогда, как милость, дождь начал стихать. Сначала он перестал давить, потом превратился в плотную морось, и, наконец, стена воды медленно рассеялась, открывая мир, который мы уже и не надеялись увидеть.
-
Картина, открывшаяся нам, была леденяще сюрреалистична.
-
Позади нас дамбы не существовало. Её скрыла река, разлившаяся на сотни метров. Мы с Валентином Ивановичем стояли, по щиколотку в воде, посреди бушующего Урала, как два последних, промокших до нитки апостола, совершивших неудачную прогулку по водам.
-
Даже несгибаемый Валентин Иванович замер.
Вся его бравада, всё его пьяное бесстрашие испарились.
Его лицо, обычно красное от вина и усердия, стало землисто-серым.
Он медленно, с трудом повертел головой, окидывая взглядом водную пустыню, и тихо, с неподдельным изумлением, произнёс:
—Охренеть... и не встать...
-
И он всё ещё не бросил свой мешок. Он стоял, могучий и безумный, с этим целлофановым трофеем, символом нашей погибшей рыбалки.
-
Его взгляд упал на меня, на мой пустой руки, и в его глазах вспыхнуло непонимание, почти обида.
—А где... твой мешок?
-
Во мне что-то взорвалось.
Вся накопившаяся за этот бесконечный день усталость, страх, злость и леденящий холод вырвались наружу единым, яростным потоком.
—Какой на *** мешок?! Я чуть не сдох, понимаешь?! Чуть не утонул, захлебнулся, замёрз! А ты про мешок?! Про **аную рыбу?! ДА НА *** ОНА, НАДОЕЛА! Если выживу, клянусь, смотреть на неё не буду!
-
Он смотрел на меня широко раскрытыми глазами, словно впервые видел.
Затем махнул рукой, и в этом жесте была странная, почти человеческая усталость.
—Ладно... Хрен с ним, с мешком. Надо выбираться. Пойдём.
-
Мы побрели к посёлку, ощупывая удочками уходящее из-под ног дно. Выбравшись на твёрдую землю и пройдя через безлюдный посёлок, мы нашли наше последнее пристанище — брошенную бетонную будку, затерявшуюся в степи, как монумент нашему безумию.
-
Внутри, дрожащие от холода, мы разделись до трусов и принялись выкручивать из одежды целые ручьи.
Всё было мокрым. Даже сигареты превратились в бурую кашу. Согреться было нечем.
Тесть, как заправский алхимик, извлёк из недр рюкзака полбутылки водки.
Мы выпили залпом, без закуски.
От крепкого напитка по телу разлилось жалкое подобие тепла, а в голове зазвучали колокола — то ли от облегчения, то ли от начала простуды.
-
И тут, словно насмешка судьбы, на горизонте показался пассажирский поезд. Тот самый, что вёз нас к этому аду.
И в глазах Валентина Ивановича, над уцелевшим мешком с рыбой, снова вспыхнул тот самый, хорошо знакомый мне огонёк. Огонёк безумной, гениальной, идиотской идеи.
-
Я понял — наше путешествие ещё не закончено. Оно только входит в свой самый сумасшедший виток.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.....
Часть 5 👇👇👇👇👇
-