Найти в Дзене
Полевые цветы

Любовь бывает вечною… (Часть 23)

-Ничуть не легче, Катя… – признался Захар.

Говорили о другом: что надо заказать бондарю Ефиму Корнеевичу новую дубовую бочку – скоро квасить капусту на зиму… О том ещё, что Христишкина крёстная, Степанида Антиповна, просит отпустить крестницу к ней в Яснодольский: у Христишки большой интерес и способности к вязанию, да и вообще, – к рукоделию, а Степанида Антиповна – мастерица известная, и девчонку всему научит…

А Захар Алексеевич на мгновенье прикрыл глаза ладонью:

- Ничуть не легче, Катя…

Катерина поняла… Она всегда понимала Захара: с полуслова, с полувзгляда… Понимала его мимолётную полуусмешку, даже молчаливый вздох, даже дыхание понимала.

Непостижимо?..

Да – просто: Катерина любила Захара…

И сейчас поняла: это он… о сыне. Об их погибшем Федоре… И – о другом Фёдоре, который Господней волею тоже его сын…

Коснулась рукою Захаровых волос, погладила его плечи:

- Что ж, Захарушка… Знаешь?.. Это вон лишь яичко пасхальное – ровное, гладкое да красивое. А в жизни по-всякому случается. Я тебе так скажу, Захар Алексеевич: кровь твоя. И – твоё продолжение. Как знать… Помнишь, – ты рассказывал… рассказывал, что гадала Евдокия – на вашу с нею любовь…

- Катя! Давно всё это было.

- Я не в укор, Захарушка… Про то говорю, что пророчила Евдокия большую любовь, что непременно сбудется в далёком далеке. Дескать, – не сбылась у вас с нею… А со временем…

Захар нахмурился:

- У нас с тобою, Катя, всё сбылось. Да и Евдокия доброго человека встретила.

Катерина покачала головою, повторила:

-Фёдор – твоя кровь, твоё повторение… и продолжение… У него будут дети, потом внуки. Я вот думаю: раз у тебя любовь с полынною горечью вышла, – должно быть, Евдокия про то говорила, что внуки твои… и правнуки счастливее будут.

- Будут. И незачем тут ворожек слушать. Коли не дождалась меня Настюха, – в ту войну, когда мы с мужиками доставляли нашим войскам обозы с луганскими пушками и ядрами, – у внуков-правнуков по-другому выйдет. Без ворожбы. Я, Катя… как ты вот правильно сказала, – про полынную горечь… – я этой самой горечи дань сполна заплатил.

-У Федюшки нашего… тоже не сложилось, – напомнила Катерина. – Глафиру любил… И Глаша его любила, – я знаю это. И – случилось же, что перед самою свадьбой другую он полюбил. Видела я, как он изводился от этого… А про то, Захарушка… что ничуть не легче, – хоть и узнал ты, что у тебя ещё один сын есть, я понимаю: сколько бы ни было сыновей, а – не станет одного, и боль в сердце навсегда останется. Так я понимаю… правильно ли чувствую, Захар Алексеевич?

Поражённый Катериниными словами – такими простыми, грустновато-ласковыми, – Захар молчал. Наверное, он сам не нашёл бы лучших слов, чтоб объяснить, как это: ничуть не легче…

- Спаси Христос, Катя…

-А заметил ли ты, Захарушка, что Христина наша на него, на сына твоего – другого Фёдора – похожа?.. Так же, как была она похожа на Федюшку. Что ж, – в сердце твоём не найдётся места для Фёдора?

- Отчего ж не найдётся… Правильно ты сказала: сколько бы ни было сыновей, – любишь их одинаково. Только, душа моя… Должно быть, и Фёдор прав.

- Прав? В чём?

- Говорили мы с ним. Моё счастье – оттого, что он у меня есть, – думаю, ему слишком пылким показалось.

- Не поверю, чтоб он был с тобою неучтив.

Нет, Катя. Говорил он учтиво… Но – так сдержанно, что слова его ледяным холодом пронзили сердце.

- Что же он сказал тебе?

- Сказал он, Катя… Что двух отцов не бывает.

- Молод он совсем, Захар Алексеевич. На всё время требуется.

… Евдокия тоже заметила, как холодно и равнодушно принял Фёдор неожиданное известие о родном отце…

Неизбывною была его тоска о погибшем друге, которого он давно привык считать братом – без всех этих открывшихся тайн…

Холодность сына Евдокии была ясна… Как-то прижала она Фёдора к груди, – ровно маленького:

-Ты не думай, сынок… Захар, отец твой, ничем меня не обидел. Просто пути у нас с ним разные. А твоя дороженька, видишь, пересеклась с его. Не отстраняйся от него… от отца, раз теперь вам с ним обоим всё известно.

Фёдор промолчал.

Работал он десятником на Парамоновском руднике. Как-то по шахтным делам довелось ему побывать в Зарничном. Посидел у могилы друга своего… А когда уже домой возвращался, неожиданно остановил коня у ворот Полуниных. Вошёл во двор. Ему навстречу выбежала Христишка…В сердце вдруг радость всколыхнулась: до чего ж она на Фёдора похожа…

И Катерина Степановна ровно обрадовалась чему-то… Собрала на стол, чистый рушничок подала Фёдору.

С Захаром Алексеевичем говорили про шахту, про паровые машины для подъёма угля…

Потом Катерина с Христишкою проводили Фёдора до калитки. Христина ласково погладила Воронка, метнулась к колодцу, – принесла коню цебарку воды.

-Ты, Фёдор, навещай отца, – на прощание негромко сказала Катерина Степановна. – Жизнь – она своим чередом идёт… и порою случается, что нет виноватых.

Словно в удивлении, встрепенулись сильными крыльями Фёдоровы брови:

-Маманя тоже так говорит.

…А будущею осенью засобирались к Христишке сваты.

Будто и годочками вышла девчонка: шестнадцатая весна минула, а батя с маманею не собирались ещё выдавать: только и радости, что дочушка единственная… ясно, – не хотелось одним оставаться. Дескать, – пусть до невесты ещё чуток подрастёт дочка.

Грусть Христишкина не укрылась от Фёдоровых глаз. Выбрал он минутку, когда вдвоём с Христишкою остались:

- Что ж, – люб тебе Григорий?

Закраснелась стыдливо Христина… Но подняла глаза:

- Люб, братушка Фёдор Захарович.

- Чего ж тогда дожидаться, – Фёдор спрятал улыбку в глазах.

А когда приехали сваты, вместе с батей, – как положено старшему брату, – разговаривал с ними про предстоящую свадьбу.

… Радовалось Грунюшкино сердце: сыновья, Матвей с Иваном, росли похожими на отца… Не только глаза и брови – Тимофеевы, не только смотрят и улыбаются мальчишки по-батиному, и походка уж видна – отцовская… А ещё – заметна сноровка батина: что бы ни делал Тимофей Пантелеевич по хозяйству, – Матвеюшка с Ванюшкой рядом.

Батина любовь к сыновьям больше всего видна в строгости, в его желании научить мальчишек всему, что положено уметь мужику.

А к Танюшке, дочушке единственной, любовь у Тимофея особенная… Побольше иной матери жалеет и бережёт дочку Тимофей Пантелеевич. Случается, – много дел у Груни по дому, ну, и соберётся она на зорюшке девчонку разбудить: а как же, – помощница. Вдвоём сподручнее справиться: тесто поставить и хлеб испечь, борщ и кашу сварить, в доме убрать, рубахи с полотенцами постирать да выполоскать, да развесить, чтоб просохли на ветерке и на солнышке… Тимофей чуть виновато, смущённо останавливал Груню:

- Взгляни, Грунюшка: сладко спит Танюша. Достанется ей ещё трудов и забот, как замуж отдадим. А пока пусть поспит немного.

Спрячет Грунюшка усмешку, строго брови сдвинет:

-Вот и пусть учится, привыкает. Кто ж нам с тобою, Тимофей Пантелеевич, спасибо скажет, коли замуж-то неумёху отдадим!

Видела Аграфена Ильинична: сквозь отеческую любовь в Тимофеевых глазах – печаль затаённая…

Тимофей Пантелеевич так и не решился рассказать Груне про Танюшкиных отца и мать. Не хотел бередить былую рану в Грунюшкином сердце. А вдруг очнётся боль… всколыхнутся воспоминания – о первой девичьей любви… Тимофей знал, что Груня не забыла Фёдора. Но одно дело – память… И другое – тоска сердечная… А у них с Грунюшкой семья, ребята растут.

А нынче Тимофей Пантелеевич вернулся с ярмарки. Смотрели они с Груней, как радуется Танюша отцовским гостинцам, как платочек примеряет и башмачки…

Переглядывались.

К Танюшке подружки прибежали, а Груня присела рядом с мужем:

-Что ж, Тимофей Пантелеевич, не расскажешь никогда про тревогу свою… Я же вижу… и сердцем чувствую печаль твою горькую: вон, в глазах полынью колышется… хоть и выпил ты нынче.

-Показалось тебе, Грунюшка, – улыбнулся Тимофей. Ну, может, притомился чуток.

Аграфена Ильинична вздохнула:

-Не знаю, думаешь, о чём печаль твоя. Растёт Танюша наша… и всё больше на Фёдора становится похожею.

Остатки хмеля мгновенно улетучились. Тимофей Пантелеевич озадаченно взглянул на жену:

-Выходит, знаешь…

- Да что ж тут знать. Я, Тимофей Пантелеевич, и сразу догадывалась… Ты тогда на смену ушёл, а я и смекнула, чья девчушечка в корзине плетеной у нас на крыльце оказалась… Сердцем я Глафиру понимаю… и не сужу её. А Танюша растёт… И как же не заметить Фёдоровых глаз… Только тебе, хороший мой, не о чём тревожиться. Я тебе двоих сыновей родила: не просто так, а от нашей с тобою любви. – Груня незаметно перевела дыхание: – И нынче… беременная я. К исходу зимы ещё один сын у нас с тобою будет.

… Троих сыновей Тимофеевых – Матвея, Ивана и Степана – батина дорожка в шахту привела.

А Танюша, дочушка единственная… Ещё девчушкою была, когда в шахте обрушение породы случилось… Много тогда раненых шахтёров подняли на поверхность. И тут оказалось, что Таня, тринадцатилетняя дочка Тимофея Антипина, ничуть не боится глубоких ран и крови, умело помогает шахтному фельдшеру Егору Кондратьевичу. А потом фельдшеру уж и трудно стало обходиться без такой славной помощницы, – что и рану перевяжет, да так осторожно и бережно, будто каждым своим прикосновением боль снимает… и водицей свежею напоит шахтёра раненого… и – жалеет его, ровно отца родного… Будто знает… сердечком девчоночьим чувствует – про родного отца своего…

Так и стала Татьяна – одною из первых в здешних краях – сестрою милосердия в шахтёрской больнице. А замуж вышла за шахтёра Мишку Терёхина, который в детстве бросался колючими репяхами и за косичку Танюшку дёргал… А выросли, – сказал, что с тех самых пор люба ему Танюшка.

…Фёдор – Евдокиин и Захаров – тоже женился: минувшею осенью в церковно-приходскую школу на Парамоновский рудник приехала новая учительница, Анна Владимировна.

-Что ж, Евдокия Гордеевна, как, по-твоему, выходит: сбудется ли у Фёдора с Анютою… С Анной Владимировной любовь? – с грустноватою усмешкой спросил на свадьбе Захар Алексеевич.

Евдокия помолчала.

Захар невольно любовался ею: казалось, – годы не властны над её простою степной красотой… Как-то довелось встретиться с Настей, мельниковой дочерью… что не дождалась его тем далёким летом, когда обозы с луганскими пушками и ядрами беспрерывно шли к полям сражений… Встретился, и – не узнал: видно, таким горьким оказалось Настино замужество, что напоминала она высохший стебель придорожной травы…

- Спаси Христос, Захар Алексеевич: считай, с тех пор – помнишь?.. – как сказал ты мне: значит, не будешь ворожкою, ежели замуж выйдешь… – не гадаю я. Только и без гаданья знаю… Сама не знаю, отчего вижу. Будто ещё не одна война впереди будет… Не раз ещё горе чёрным крылом своим коснётся долюшки… вот хоть и Федюшкиных с Анютою детей и внуков… А любовь, Захарушка, – она вечною бывает… И повторится, и сбудется, – в таком далеке, что нам с тобою и не рассмотреть. И на сердце светлее от этого…

Фото из открытого источника Яндекс
Фото из открытого источника Яндекс

Продолжение следует…

Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5

Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10

Часть 11 Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 15

Часть 16 Часть 17 Часть 18 Часть 19 Часть 20

Часть 21 Часть 22 Окончание

Навигация по каналу «Полевые цветы»