Александра Игоревна вела урок алгебры в 11-Б.
Хмурила брови: Ксюша Меженина без конца поворачивается и безудержно строит глазки Даньке Ефимову.
Отличника Данилу пришлось вызвать к доске: может, хоть так Меженину заинтересуют иррациональные уравнения и неравенства.
Ну, да: уравнения Ефимов решал запросто… Но теперь он то и дело оглядывался на Ксюху.
Вдруг закружилась голова. Александр Игоревна присела за учительский стол. В Ксюшкиных глазах мелькнула тревога. Учительница благодарно кивнула девчонке, напомнила:
- Такие уравнения будут на самостоятельной.
От усталости ли… или от чего-то другого привычная строгость Александры Игоревны куда-то улетучилась. Неожиданно поняла, что жалеет эту беспросветную троечницу, Ксюшку Меженину, – жалеет просто, по-девчоночьи… потому что и себя почувствовала девчонкой – чуть старше Ксюши.
Представилось, что через год Ксюшка будет ждать с войны Даньку Ефимова…
И – обожгли Серёжкины слова:
-Саш, на наших дорогах – кроме встреч с единственной… или с новой любовью – ещё бывают ранения, потом – госпиталь или… кому как повезёт.
У доски Данька Ефимов уверенно объяснял решение иррациональных уравнений. Александра Игоревна смотрела в низкое хмурое небо, что виднелось за окном кабинета математики… В висках стучало: кроме встреч с единственной… или с новой любовью – ещё бывают ранения, потом – госпиталь или… кому как повезёт.
…Андрюха очнулся в сыром блиндаже – от пинка в грудь тяжёлым носком сапога:
- Очухався, москаль? (Очухался, москаль?) Нарэшти! (Наконец-то!) Сейчас… сейчас… зараз мы с тобой поговорим.
Андрей усмехнулся: видно было, что подчёркнуто чубатый парень – из тех, кто парубкЫ… – так же подчёркнуто старается говорить на украинском.
От тупой боли в затылке прикрыл глаза…
Значит, в плену.
Снова – удар ногой в грудь:
- Ну?! Чего… чого лыбу давишь, кацап? Не понял, где ты?! Я тебе дополнительно объясню!!!
-Додатково, – поправил Андрюха демонстративно чубатого парубка.
Всё же жаль, что его сейчас не слышит Галына Сэмэнивна, учительница украинского… Галына Сэмэнивна до девятого класса ставила Андрюхе Большакову двойки с тройками… И торжествующе-злорадно обещала:
- Я тэбЭ навчу, як ридну мову шануваты! (Я тебя научу, как родной язык уважать!).
После девятого Андрей поступил в горный техникум – на подземного электрослесаря учиться.
А родной Андрюхин язык – русский.
Вот бы удивилась Галына Сэмэнивна, если бы услышала, что Большаков лучше этого чубатого знает, что по-украински «дополнительно» – это «додатково»…
Андрей приподнялся на локте – хотел потрогать рану на затылке: камуфляжная куртка потяжелела от липкой крови. Сжал зубы: плечо разрывала боль, и от этого рука не слушалась.
Чубатый с разгона ещё раз ударил Андрюху в грудь. В мутных – и не скажешь, какого цвета – глазах парубка заметался испуг. В непонятной истерике парубок завизжал – на украинском:
- Ани руш! (команда: стоять на месте, ни с места, не двигаться).
С силой придавил коленом Андрюхину грудь, заломил назад руки, скрутил металлическим тросом. От боли у Андрюхи потемнело в глазах.
Парубок отдышался:
- Готовься… Готуйсь: вернусь – поговорим.
На шее у парубка, сзади, Андрей заметил наколку: под свастикой – трЫзуб…
Чубатый поднялся из блиндажа.
Андрюха оглянулся. Удивлённо присвистнул: на земляном полу сидела девчонка…
Девчонка откинула волосы. В тусклом свете Андрей рассмотрел у неё на лбу большущий кровоподтёк. Попытался приподняться:
- Он что, – бил тебя?
-Нет. В любви признавался, – усмехнулась темноволосая девчонка.
В бессильной ярости Андрей прошептал:
- Нуу…мразь…
Девчонка поднесла к его губам пластиковый стакан с водой. Андрюха сделал глоток. В груди болело… Он с трудом перевёл дыхание:
- Ты как попала сюда?
Девчонка не ответила.
- Дай, – я рану твою посмотрю.
Осторожно ощупала затылок, вздохнула:
- У меня даже йода нет…
- Тебя как зовут?
-Марией зовут.
-Мария… Маша. Ты… как здесь? – повторил Андрей. Ещё раз взглянул на её растрёпанные волосы, кивнул на лоб: – Болит?
Под его взглядом девчонка поспешно собрала волосы, только они снова рассыпались по плечам… Как-то горько Маша усмехнулась:
- Да не переживай ты так… солдатик. Я не ваша.
Андрей не понял:
-Это… как – не наша?.. А чья?
- Тебе всё сказать?.. А впрочем, мне теперь всё равно. Я медсестра… – Маша назвала номер подразделения… вооружённых сил украины.
-Это… как?
Девчонка молча пожала плечами.
Андрей всё ещё не верил:
-Ты… служила…
- Служила медсестрой… – она повторила название и номер подразделения.
-А сюда… как попала? Ну, раз ты у… них служила.
-Так получилось… – Маша обняла колени, улыбнулась сквозь слёзы: – А давай я расскажу тебе… Хочешь, солдатик?
-Расскажи.
Видно, ей самой это было надо: осознать случившееся…
-Он… Мыкыта, он выследил меня. Нас… с ним… выследил.
- Почти всё… и почти сразу понял, – кивнул Андрюха. – С кем тебя выследил Мыкыта?
- С Ромкой.
-Теперь вообще всё ясно. А Ромка – это кто? И… где?
-Ромка… Ромка – он ваш. В артиллерийском расчёте служил. Наши… – Андрюха заметил, как содрогнулись Машины плечики, – тогда «Восточную-Глубокую» обстреливали. Ясно, не только по шахте – и по посёлку прилетало. – Девчонка не сдержалась, заплакала: – А там, на берегу, малые были… Как-то вышло, что МыхАйла… водителя нашего, осколком от своего же снаряда ранило. Я перевязывала МышкА и видела, как Ромка сразу троих малых на руках к какому-то погребу понёс… А сам вернулся за собакой – её тоже ранило, она на берегу лежала. Один мальчишка, самый маленький, сильно плакал, пока Ромка их к погребу тащил: собаку жалел, – что она на берегу осталась. А хлопци наши испугались, что МышкО теперь не сможет машину вести. Пока суетились над ним, я тоже на берег убежала: собака большая, красивая такая… и умная, – жалко её… Она тяжело вздыхала, – как человек… и ушки у неё дрожали. Мы с Ромкой и собаку в погреб отнесли. Мальчишки обрадовались, – они её Алькой звали. Я перевязала Альку, и на следующий день тоже в посёлок пришла… Потом ваши Калиновку взяли… А мы отошли – аж за Мироновский. А Ромка нашёл меня. Вот так, солдатик, бывает…
Андрюха серьёзно согласился:
- Значит, бывает.
- Мыкыта решил – с первого дня, когда я только приехала в подразделение, – что я… в общем, что я с ним буду. Проходу не давал…Бывало, я даже переодеться не могла.
Андрюха вполголоса выматерился.
-Не часто, но встречались мы с Романом. А у меня… – тебя, солдатик, как зовут?
-Андрюхой. Андреем.
- А у меня, Андрей, перед глазами – как он мальчишек к погребу нёс… а потом за Алькой вернулся… Посёлок этот, Калиновка, перед глазами: красивые, большие дома с разбитыми верандами и крышами… Роман рассказал мне, что один из тех мальчишек – Тимкой звали его – на берегу подорвался на мине. Тимке стопу оторвало, и от потери крови умер он: у них в посёлке давно больницы нет, а «Скорая» не успела. Знаешь, Андрей… Ромка мне ничего не говорил… Хмурился только, – я видела. Потому что он здесь, а я – там. Мы с ним любили друг друга… и были по разные стороны: между нами – линия боевого соприкосновения. Ромка мне ничего не говорил, – наверное, искал нужные слова… А я тем временем сама решила, что… что уйду к нему. Мы встречались с ним в Яблоневой балке. Мыкыта догадывался, следил за мной. В тот день Роман не пришёл. Вместо него Мыкыта явился. Сказал, что Ромкин расчёт попал в окружение… Ухмыльнулся: молись, мол, чтоб москаль твой погиб… а не попал к нашим в плен. Ещё сказал: если он там, то я с ним непременно встречусь, так как участь предательницы украины, как и участь москалей – плен.
-Сам-то он – какой украинец… Я же вижу: он и языка украинского толком не знает.
-Да ерунда это, Андрей. Он из Днепропетровской области, я из Кировоградской. У нас все по-русски говорили. И он Никитой был, а не Мыкытою. Потом понравилось играть в украинцев… в этаких чубатых козакив, что ненавидят москалей и кацапов… и за вильну украину сражаются. Наколок понабивали – по всему телу… чтоб – как у азовцев. Я в этом блиндаже – вторые сутки. Пока ты без сознания был, Мыкыта мне гордо толковал, что теперь его наградят – за то, что он тебя в плен взял. Он уже доложил командованию, и ему приказали – ждать машину.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 11 Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 15