Глава 1, Глава 2, Глава 3, Глава 4, Глава 5, Глава 6, Глава 7, Глава 8, Глава 9, Глава 10, Глава 11, Глава 12, Глава 13, Глава 14, Глава 15, Глава 16, Глава 17, Глава 18, Глава 19, Глава 20, Глава 21, Глава 22, Глава 23, глава 24, Глава 25, Глава 26, Глава 27
─ Мне пятерку поставили, Кирилла хвалили очень, не ругали почти, а все равно «четыре» получил. А вот Элис… Ей трояк влепили, представляешь? И, вроде как, Грушин с Суханиным потом между собой обсуждали, что ей и этого много. Типа, если бы не ее обморок… Они очень испугались за нее…
Девушка активно жестикулировала, уже по третьему кругу рассказывая о том, как она волновалась, как ей было страшно и как она волновалась, даже зная, что ее работы неплохие. Они, не спеша, шли по набережной Яузы: Егор предложил немного прогуляться, а потом поужинать в какой-нибудь кафешке. Сегодня у него на работе был полный завал, и он буквально вывернул мозги наизнанку, чтобы понять, что не так и как это исправить. И, конечно, очень устал. Однако, стоило ему увидеть сияющую Сашу, как усталость куда-то ушла, уступив место тихой, спокойной радости.
Сейчас он слушал ее рассказ, не перебивая и думая о том, что готов еще десять раз выслушать, как прошла ее защита, хотя сам все видел своими глазами. Ему не надоест. Ему интересно. Потому что это его любимая Саша. Потому что он понимал, что это было для нее не просто профессией, а важной частью жизни. Души. Личности. И лишить ее этой части было совершенно невозможно и немыслимо. Ну как отнять у человека часть души или часть сердца? А, если и получится, то кем тогда станет этот человек? Несчастным инвалидом с нищей душой? О, нет! Со своей любимой девушкой он не мог поступить так жестоко. И не хотел. И, если для того, чтобы ее глаза светились счастьем так, как сейчас, ей нужна возможность рисовать… Что же. Она будет рисовать. И он будет помогать ей всем, что в его силах.
С огромным удивлением Егор осознавал, что живопись теперь входит и в его жизнь. Он уже не пугался, услышав от Саши «стаффаж» или «пастозность», начинал понимать, чем отличается краплак от киновари, и что «тональность» бывает не только в музыке. Он искренне переживал, когда у девушки что-то в работе «не шло» и радовался, когда все получалось как надо.
А Саша… Она чувствовала, как легко ей теперь дышится. Ей больше не надо притворяться, подстраиваться, следить за каждым своим словом и жить как на пороховой бочке, в любой момент ожидая вспышки гнева или упреков. Егор любил ее такой, какая она есть. Он не хотел ее «изменить», «улучшить» или «воспитать», а его дела, его поступки, говорили лучше самых громких слов.
И еще она поняла удивительную вещь. Все то, что требовал от нее Антон, с ворчанием, недовольством, и то и с криком, получалось теперь просто и почти без усилий. Она знала, что никто не закатит скандал с чудовищными обвинениями, если она задержится в институте. Никто не будет ругать, если вечером не окажется горячего ужина. Из еды Егор вообще проблемы не делал: кому удобнее, тот и готовит. А если некогда обоим, никто не отменял доставку готовых блюд.
Егор не требовал к себе уважения «просто на основании того, что он мужчина», а Саша уважала его сама. Без требований. За ум, смелость, неравнодушие, честность.
Впервые она почувствовала, что ей вовсе не надо «стараться», «работать над отношениями» и «проявлять женскую мудрость» - читай, всегда и во всем уступать. Даже если между ними возникало недопонимание или мелкие конфликты, все разрешалось в обычном разговоре – без криков, обвинений и лишней нервотрепки. Вся ее прежняя жизнь с Антоном казалась теперь каким-то страшным сном, затянувшимся кошмаром, от которого она наконец-то очнулась.
Девушке было даже неловко за свое огромное, безбрежное счастье. И за то, что Егор делал для нее так много, ничего не требуя взамен. Нет, дело было даже не столько в требованиях, а в том, что Саше хотелось сделать для него что-то важное и значительное. А она пока не придумала, что именно…
…Вот и сейчас, несмотря на то, что сегодня он откровенно устал, Егор потащил ее «проветрить мозги», а она вместо этого трещит, не переставая. Саша, осознав это, смущенно замолчала, но оказалось, что Егор слушал ее внимательно.
─ Так что там с Алисой-то в итоге? ─ спросил он, останавливаясь и облокачиваясь на парапет набережной.
Саша вздохнула:
─ Пока не очень понятно. Сотрясение – да, есть. Ранка небольшая тоже. Вроде бы, должны были сразу отпустить и не отпустили. Мне с ее телефона ее мама звонила, сказала, что в больнице оставили, что-то еще дообследовать хотят… Ты не сердишься, что я с ней поехала? ─ резко сменила тему она.
─ А почему я должен сердиться?
─ Не знаю… Она же мне столько гадостей сделала, а я опять ее пожалела. Не знаю даже, почему я так поступила… Просто…
─ Просто ты человек, ─ вдруг совершенно серьезно, глядя ей прямо в глаза, проговорил Егор. ─ Ты нормальный человечный человек. И, скажу больше, на твоем месте я бы, наверное, также поступил. Будешь ты потом с ней общаться или нет – это дело десятое. Ты сама это решишь, когда она поправится. Но в той ситуации ты поступила абсолютно верно. Ну… я так считаю.
Саша обняла его и подумала: «Как же хорошо, когда тебя понимают!»
─ Вы снова увели все в мыло! Жестче надо, жестче! Туман здесь совсем не нужен! Должна работать сила контрастов! ─ Геннадий Петрович горячился, объясняя Максу недостатки его работы, а тот смотрел на преподавателя, явно не слишком понимая, чего от него хотят.
Грушин вздохнул, посмотрел на часы, махнул рукой и направился к мольберту Ксюши. Суханин, между тем, внимательно разглядывал холст Саши.
─ Неплохо, неплохо, много хорошего. Ваши работы, малый диплом, взяли на выставку?
─ Да, все три.
─ Поздравляю. Работы достойные. Но это не повод почивать на лаврах. Вы меня понимаете? Вот смотрите, что темнее – стол или нога модели?
─ Стол.
─ А у вас-то наоборот! Почему? Непонятно. А ножки стола? Они из чего сделаны? Из тонкой проволоки? Ну и так далее… Кстати, а что с Алисой?
─ В больнице.
─ Все еще? ─ он покачал головой. ─ Печально. Работайте, Саша! Время – неумолимый фактор!
Саша не успела договорить «спасибо», а Николай Иванович уже был около Виты.
─ Много хорошего. Хорошо задумано, хорошо скомпоновано. Только… Вот это что? Блин на сковородке?
─ Рука.
─ Так рука-то не может быть плоской! Смотрите, время работает против вас! Вита, у вас пятый курс! Это последняя постановка! Понимаете? В следующем году вы только дипломом занимаетесь.
Оставив Виту переваривать информацию, Суханин подошел к Вере.
─ Много хорошего, ─ он помолчал. ─ Но почему у вас только голова и плечи модели в лучах пурпурного заката? А на остальную фигуру солнца не хватило? Там штора висит? Здесь должен быть совсем другой свет!.. И так далее…
Николай Иванович кивнул Грушину, и оба преподавателя вышли из мастерской. Саша, проводив их взглядом, снова наклонилась к своей палитре, смешивая краски. В это время телефон, поставленный на вибрацию, громко зажужжал и поехал к краю тумбочки. Девушка посмотрела на экран и удивилась. Алиса. Вот это да… Меньше всего она ожидала услышать ее сейчас. Что же она хочет? Крайне заинтригованная, Саша ответила:
─ Да, привет.
─ Саша…
Голос бывшей подруги был таким странным… Нет, страшным!.. Потусторонним. Услышав его, Саша едва не выронила телефон.
─ Саш… я все понимаю… И, наверное, не имею права тебя просить… Саш… Приезжай, пожалуйста. Я… прошу… Пожалуйста…!.. – и Алиса вдруг расплакалась, разрыдалась в голос.
─ Ну… ладно, - озираясь на однокурсников – не слышал ли кто? – ответила Саша. – Посещения с шестнадцати, как везде?
─ Да… Прошу… ─ и Алиса первой сбросила вызов.
Практически сразу Саше пришло от нее сообщение с номером отделения, корпуса и палаты. И одно слово: «Пожалуйста.»
По дороге в больницу она купила несколько йогуртов, пару бананов, пару груш и пару яблок – когда Алиса звонила, надо было, конечно, спросить, что ей привезти, только… Звонок был таким неожиданным, а перезванивать почему-то не хотелось. В любом случае, йогурты и фрукты точно разрешены и точно не помешают.
Палата, где лежала Алиса, была совсем маленькой, зато одноместной. Наличие холодильника, чайника и даже небольшого телевизора наводило на мысль о том, что такой комфорт был оплачен родными девушки. Саша обратила внимание на картину, висящую на дальней стене – веселенький пейзажик – и удобное мягкое кресло – видимо для посетителей. В целом, могло показаться, что это вовсе не больничная палата, а небольшая комната в какой-нибудь гостинице, если бы не ее обитательница. Такой Алису Саша не видела никогда и даже не сразу узнала ее.
Без косметики, ужасно бледная, разом похудевшая, с черными синяками под глазами, забранными назад волосами и повязкой на голове, девушка ничем не напоминала ту красотку-Алису, которую Саша увидела в мастерской всего лишь в октябре прошлого года.
Однако однокурсница изменилась не только внешне. Всегда уверенная в себе, боевая и энергичная, сейчас она выглядела напуганной и даже какой-то затравленной. Вот это было вообще не в ее характере. Что же с ней случилось-то? Неужели травма головы так сильно изменила ее?..
─ Это тебе, ─ Саша протянула ей пакет с фруктами.
─ Спасибо, ─ невесело усмехнулась Алиса, не слезая с кровати. ─ В холодильник закинь, пожалуйста.
Саша открыла дверцу и хмыкнула: места в нем почти не оставалось. Родители не забывали дочку и буквально завалили ее фруктами и деликатесами. Кое-как она пристроила с краешку свои нехитрые гостинцы и села в кресло.
─ Видишь? ─ по губам Алисы снова скользнула кривая улыбка. ─ Несут и несут. Все вкусное. Все, что я люблю. А я не могу есть. Вообще. И спать не могу. И вообще ничего не хочу. Так плохо на душе…
─ Элис, ты о чем? ─ возмутилась Саша. - Ты с ума сошла? Понимаю, что ты трояк получила, это обидно, но это же не конец света! Это лишь малый диплом!
─ Диплом? ─ Алиса хрипло рассмеялась и тут же закашлялась, махнув рукой: ─ Диплом…
Она немного помолчала, глядя в окно, а потом перевела взгляд на свои руки, которыми обхватила худые колени, обтянутые розовыми трикотажными брючками.
─ Спасибо, что приехала. Ты, и правда, очень хороший человек. Знаешь, я только сейчас окончательно поверила в то, что ты, действительно ухаживала за своей свекровью, представляешь? Я думала, что это такая душещипательная байка… Чтобы цену себе набить… А теперь вот я… Карма у тебя такая, что ли? ─ она, наконец, посмотрела на Сашу и снова опустила глаза. ─ Стыдно. Веришь – мне очень стыдно сейчас. Я до сих пор не могу понять, за что так возненавидела тебя с первого взгляда…
─ Что?
─ То. Говорю же – сама не знаю, что на меня нашло тогда. Как помутнение какое-то… Наваждение… Нет, я сопротивлялась, если что. Помнишь ту упаковку сангины? Которая сначала пропала, а потом нашлась?
Саша пожала плечами.
─ Вот. Ты даже не помнишь. А я уже тогда думала, как тебе навредить. Не знаю… За Ваньку. За то, что тебя все любят. За то, что ты талантливая. Только ты все равно каждый раз как-то выкручивалась…
─ Элис, ты врешь! ─ Саша вскочила с кресла и пересела на кровать бывшей подруги. ─ Скажи – вот сейчас ты все врешь! Ведь ты тогда с утра примчалась ко мне – перед Новым годом… И поехала со мной в деревню…
Алиса странно посмотрела на нее, и Саша отшатнулась.
─ Да, ─ кивнула та. ─ Ты, наверное, и сама уже догадалась. Это я. Антону написала я. Про ангелочка. И фотки, где ты с Ваней тоже ему скинула я. Дождалась, пока он сообщение прочитает и тут же удалила, чтобы не спалиться – ты же мой номер знаешь. А потом тупо испугалась. Я не думала, что у него так крыша съедет. Вот и приехала к тебе… Подожди!..
Увидев, что Саша направилась к двери, Алиса вскочила с кровати и заступила ей дорогу.
─ Постой. Ты ведь все равно уже приехала. Дослушай.
Саша поджала губы и вернулась в кресло. А Алиса подошла к окну, словно деревья на территории больницы интересовали ее сейчас больше всего.
─ Это я, Саш. И работу твою испортила я. И с картиной той… Тоже моя идея. А ты… ─ она повернулась к Саше и покачала головой: ─ Ты каждый раз не просто выходила сухой из воды – ты как будто выигрывала! А я… Я позвала тебя сюда, чтобы попросить прощения. Знаю, глупо на него рассчитывать после всего… И все же. Я уже наказана за все, что сделала. И дальше больше. Я наказана гораздо сильнее, чем ты себе можешь представить.
Алиса снова отвернулась к окну и ровным, монотонным голосом, словно все это ее не касалось, начала свой рассказ. А Саша слушала, затаив дыхание и чувствуя, как по ее коже бегут мурашки.
...Буквально на следующий день после увольнения натурщика Валеры Алисе написала женщина, которая представилась женой Валеры. Не бывшей, о нет! Вполне себе действующей. Она попросила разрешения позвонить и все объяснить. Алиса сначала резко отказала, решив, что это мошенница, но потом любопытство пересилило.
Какое же разочарование ожидало ее! Герой-офицер Валера, как оказалось, в армии не служил ни дня. Его «ранение» - травма, полученная во время игры в пляжный волейбол. Да, она, эта травма, оказалась серьезной, врачи утверждали, что отныне он будет хромать всю оставшуюся жизнь. Услышав такой вердикт, Валера впал в депрессию и уволился с работы, чтобы пережить такую трагедию без посторонних глаз. Черед месяц он спохватился, да только, как говорится, поезд ушел – обратно его уже не взяли. И вот уже больше года он перебивается случайными заработками, позируя художникам и снимаясь в массовках. Собственно, все те фото в военной форме, которые он демонстрировал, они оттуда же. С массовок. Неужели никто не обратил внимание, что форма и звание всегда разные? Странно…
Однако же, и травму, и депрессию, и низкий доход можно было как-то пережить – сын окончил школу, поступил в институт в Питере, справились бы. Они бы вдвоем справились. Жена ни разу его ни в чем не упрекнула, наоборот, поддерживала, помогала, чем могла. А он… То ли Валера так и не смирился с пожизненной хромотой, то ли с потерей хорошей работы, то ли настиг его кризис среднего возраста… Словом, Валера задурил. Он начал изменять, нагло, в открытую. Не скрываясь и не стесняясь. Рассчитывая на то, что жена от него никуда не денется. «Ты разведись со мной, если сможешь!» - издевался он. И был абсолютно прав. Не сможет. Квартира, хоть и двухкомнатная, но совсем маленькая – как поделить? А сын? Сына куда?..
Вот так вот и живут они больше года. Не живут, а мучают друг друга… Спят давно уже в разных комнатах. Противно. Вроде, формально в браке, а, вроде, и нет…
─ Алиса, милая девочка, может, вы его к себе заберете, а? ─ в голосе женщины звучала надежда. ─ Валера сказал, что у вас любовь… Что вы из состоятельной семьи… Он готов к вам уйти хоть сейчас и простить, что вы на него в институте наговорили. Он понимает, что это вы от безысходности… Заберите его, а?..