Глава 1, Глава 2, Глава 3, Глава 4, Глава 5, Глава 6, Глава 7, Глава 8, Глава 9, Глава 10, Глава 11, Глава 12, Глава 13, Глава 14, Глава 15, Глава 16, Глава 17
В детстве Саша болела часто. Ее медицинская карта из детской поликлиники была толщиной с телефонный справочник. Маленькая Саша ходила в детский сад по графику «неделю в саду, три недели болею». Таблетки, микстуры, полоскания, ингаляции – и целая тумбочка с лекарствами на все случаи жизни.
Все изменилось, когда девочка пошла в школу. Словно в какой-то момент болезни сказали: хватит! И отступили. Больше на не болела ни ангиной, ни бронхитом, ни прочими респираторными прелестями. Раз в год легкой ОРВИ с температурой 37,1, пара дней в кровати – и Саша здорова.
Так вышло, что за время их супружеской жизни с Антоном девушка не болела вообще ни разу. Даже простуда была перед ней бессильна. Наверное, сначала вихрь чувств и эмоций так взвинтил иммунитет, что ни один вирус не выживал в этом бурлящем коктейле гормонов любви и счастья. А потом… Да, потом та трагедия со свекровью – тут Саше болеть просто не было возможности. А сейчас она так закрутилась в учебе, работе и домашних делах, что иногда ориентировалась в днях недели по расписанию, а вспомнить, какое сегодня число, могла с очень большим трудом. Организм мобилизовал все силы, работая на пределе, и храня Сашу от всех болячек.
А… что изменилось теперь? Дел, по-прежнему, полно. Времени также ни на что не хватает. Что? Закончился ресурс? Почему она заболела именно сейчас? И почему ей настолько плохо, хотя термометр показывает всего лишь тридцать семь и шесть?
Глядя на термометр, Саша заплакала от слабости и обиды на себя. Что за глупость? Ничего страшного не произошло! Надо просто взять себя в руки, встать и дивана и… Она не могла. Сил не было. Собственное тело стало чужим и слабым. Снова сильно знобило, суставы будто кто-то выкручивал, голова раскалывалась от боли.
«Так! ─ скомандовала себе Саша. ─ Соберись! До кухни несколько шагов. Чай. Бутерброды. Лекарство. И спать. Буду спать, мне это всегда помогает. Послезавтра мне нужно быть в институте!»
Кое-как, шатаясь от стены к стене, девушка доползла до кухни. Воды в фильтре, конечно не было. Ну и ладно. Ждать, когда она наберется совершенно невозможно. Саша налила воды в чайник прямо из-под крана и поставила его на плиту. Взгляд Саши упал на пакет, который ей вручил Егор, и по ее щеке скатилась одинокая слеза, которую она зло смахнула ладонью.
«Да уж… ─ подумала она. ─ Как он так угадал? Конечно, готовить я сейчас ничего не смогу… И чаю с лимоном хочется… Которого дома, конечно не было. Я бы не пошла в магаз, совершенно точно. Не дошла. Непонятно только, почему это мне купил чужой человек, а не муж. С другой стороны, Антон на работе, а у них очень не любят, когда кто-то отпрашивается… Да, все дело в этом. Он просто сильно занят на работе. Вернется вечером и принесет мне что-нибудь вкусненькое. И пожалеет. И позаботится обо мне," - Саша врала самой себе и четко понимала, что врет. Но надежда на то, что между ними еще остались какие-то чувства, хотя бы сострадание к заболевшему человеку, не покидала ее. Продолжала теплиться в ее душе, как слабый огонек свечи на холодном ветру.
Она залила кипятком чайный пакетик, достала из упаковки сэндвич, откусила кусок и зажмурилась: это было вкусно…
─ Саш, привет! Саш! Ты дома вообще? Спишь, что ли? Я пришел!
Она с трудом открыла глаза. Сколько же она проспала, если Антон уже вернулся с работы? В квартире темно – да, правда, уже вечер. Закашлявшись, Саша села на диване. Плед съехал на пол, и она подхватила его, снова закутавшись до подбородка. Кажется, таблетки и сон на самом деле помогли, ей стало значительно легче, чем днем. Да, еще потряхивало, да, голова еще болела, зато суставы больше не ломило, да и горло почти прошло.
─ Саша! ─ голос мужа приближался.
Вспыхнул яркий свет, и девушка, застонав, зажмурилась – это оказалось почти физически больно.
─ Привет, ─ поздоровался муж. ─ Спишь, что ли?
Саша легла обратно.
─ Уже нет, ─ тихо проговорила она – пока еще разговаривать было больновато. ─ Привет.
─ А, ну да! ─ вспомнил он и начал переодеваться в домашнее. ─ А что так? Простыла, что ли? Температура есть?
Она пожала плечами и кивнула в сторону столика, на котором лежал градусник.
─ Тридцать семь и шесть! ─ обрадовался Антон. ─ Я-то думал!.. Испугался за тебя, переживал. Думал, серьезное что-то… Ну и слава Богу. Ладно, Сань, с этим разобрались, а что на ужин? Я сейчас руки помою и уже иду, можешь накрывать на стол.
─ Я не готовила ужин, ─ не открывая глаз, ответила Саша. – Мне было очень плохо. Я приняла лекарства и легла спать.
Муж присел на диван рядом с ней.
─ Подожди, ─ задумчиво проговорил он. ─ Ты хочешь сказать, что спала весь день? А… ужин? Я что, голодным должен сидеть?
─ Тош, я правда болею. Там в морозилке пельмени есть.
─ Что? Да открой ты глаза, когда я с тобой разговариваю! Ты серьезно? Мало того, что ты не приготовила чего-то нормального, ты не в состоянии даже покупные пельмени для меня сварить? Я, в отличии от тебя, весь день на работе пахал. Тебя это никак не смущает? Я устал, а ты мне предлагаешь варить пельмени… самому?
─ Ну… можешь не варить, ─ Саша отвечала на автомате, не слишком вдумываясь в смысл его слов, отвечая лишь на последние слова.
Антон довольно грубо схватил ее за плечи, встряхнул и заставил сесть:
─ Я сказал – открой глаза! И не смей разговаривать со мной в таком тоне! Ты не забыла случайно, что здесь зарабатываю только один я, а ты села мне на шею и ножки свесила! И я имею право требовать нормальный горячий ужин после рабочего дня. Тем более, ты сегодня весь день была дома. Но ты тупо спала все это время!
─ Я болею.
─ Чего? Не смеши! Тебе должно быть стыдно за такие глупые отмазки! Моя мама с температурой сорок пирожки к моему приходу с работы пекла. А ты? Я уже очень сильно сомневаюсь в твоих словах о любви!
«Я тоже,» ─ подумала Саша, а вслух сказала:
─ Прости. Мне плохо. Да, я смогу сварить тебе пельмени. Если тебе это так принципиально. Но, во-первых, я тебе начихаю и накашляю в тарелку вирусов, а, во-вторых, не могу обещать, что не разболеюсь всерьез. Недели на две. Просто потому, что у меня не было возможности отлежаться и прийти в себя. Тебя это устроит?
Скрипнув зубами, Антон молча вскочил с дивана и вышел из комнаты, чтобы уже через минуту начать демонстративно греметь кастрюлями на кухне, показываю свою обиду и недовольство. Саше было немного совестно за свой поступок – она, действительно сейчас не была «умирающим лебедем» и уж на пельмени ее бы вполне хватило. Если бы… Если Антон хотя бы спросил, как она себя чувствует. А в идеале, поинтересовался, не нужно ли ей чего-нибудь.
Девушка взяла телефон и обнаружила, что там уже скопилось с десяток сообщений от однокурсников с вопросами о ее здоровье и милыми пожеланиями скорейшего выздоровления – с трогательными картинками и гифками. Она от души всех поблагодарила и заверила, что очень надеется послезавтра прийти на занятия.
Егор тоже написал. Час назад. «Как ты? Как себя чувствуешь? Если что-то нужно – не стесняйся. Приехать сегодня, к сожалению, не смогу, работы вагон, но закажу доставку на твой адрес. Продукты? Лекарства?» - «Спасибо, все есть, ─ ответила Саша. ─ Мне уже намного лучше» Она дополнила сообщение улыбающимся смайликом, хотя улыбаться ей сейчас хотелось меньше всего. Кажется, ее надежды просто на взаимопонимание с Антоном тают на глазах…
Алиса единственная не написала ни слова, и Саша поняла, что в этом случае надежда тоже растаяла как дым. Девушка вздохнула, подумала о том, чтобы перебраться в кровать и… снова заснула.
Проснулась она среди ночи, в половине третьего, и вышла на кухню попить воды – горло пересохло. Включив свет, она убедилась, что Антон прекрасно справился с поставленной задачей. Тарелка с разводами кетчупа и майонеза стояла на столе, как и открытая банка маринованных огурцов. Причем, открытая, в буквальном смысле слова – крышка лежала рядом. Кастрюля, в которой варились пельмени, осталась на плите, а сама плита была залита чем-то мерзким, субстанцией серо-желтого цвета в хлопьях застывшей пены. Похоже, что Антон не уследил и вовремя не убавил пламя конфорки, поэтому бульон перевалил через край кастрюли. Под столом было столько хлебных крошек, как будто муж кормил голубей. «Вот и первое развлечение на завтра! – с тоской подумала девушка. ─ Внеплановая уборка на кухне…»
Она попила воды, приняла следующую порцию таблеток и уже, было, направилась к спальне, как вдруг поняла, что делать этого не хочет. Вообще. В принципе. «Я же болею! Я заразная! – уцепилась она за спасительную мысль. ─ Конечно! Пока я не выздоровлю, буду спать в своей комнате. Это разумно.»
Утром Антон ушел на работу, а Саша так крепко спала, что даже не услышала этого. Проснулась же она поздно, в одиннадцать часов, зато чувствовала себя совершенно здоровой. Это же подтвердил и термометр, показавший тридцать шесть и семь.
Грязной посуды в раковине прибавилось – чашка на столе, сковородка с остатками пригоревшей яичницы на плите. Также на столе Сашу ждал заветренный сыр и растаявшее масло в масленке. Муж не написал ей записки, не оставил сообщения в мессенджере. Ушел молча. Обиделся.
Саша вздохнула. Конечно, кодекс «идеальной жены» велел ей написать самой, извиниться за отвратительное поведение, пообещать, что такое больше не повторится, а потом бегом бежать в магазин за продуктами, чтобы приготовить что-нибудь вкусное на ужин – во искупление грехов. «Кодекс? – хмыкнула она. – А почему нет никакого кодекса для мужа? Обиделся? Пусть. Это его выбор. А моей вины тут нет никакой. Я больше не буду извиняться перед ним только ради того, чтобы он не злился. А уж то, как он отнесся ко мне… Вот тебе и «в болезни и здравии»… А, правда, смешно – что в здравии он гонял и шпынял меня, что в болезни. Молодец! Держит слово! Как кстати я заболела… как будто сама Судьба решила ткнуть меня носом в то, что мне надо было заметить уже давно…»
Саша обозревала беспорядок, устроенный мужем на кухне, и с грустью вспоминала, как она сама ухаживала за ним во время его болезни. А болел он довольно часто – слабое горло. Тогда девушка скакала вокруг него на задних лапках, то с морсом, то с бульоном, напоминала, что пора полоскать горло и принимать таблетки. А он морщился и капризничал, требуя то манную кашу, то апельсин, которого не было дома, то лекарство, про которое вычитал в интернете. И Саша покорно одевалась и бежала в аптеку. Или в магазин. Потому что в ее семье так было принято: когда человек болеет, ему нужно внимание и забота. Тогда Антона все устраивало. Он совершенно не возмущался, напротив, давал девушке все новые и новые поручения. И вот теперь заболела она. И муж даже не спрашивает, как она себя чувствует. Это вам не в магазин бежать в девять вечера под дождем, это вообще никаких усилий не требует, однако… для Антона это оказалось непосильной задачей. Или просто неважной?..
Саша села на табуретку и проверила телефон. Да. Ваня, Макс, Капа – да все, все! – уже написали ей. Кроме Алисы. И мужа. А вот и сообщение от Егора: пишет, что завтра обещают резкое похолодание, снег, метель, сильный ветер, поэтому он предлагает отвезти Сашу в институт на машине, если она все-таки точно решила идти на занятия…
Все это было неправильно. А как правильно, она пока не поняла. Со вздохом отложив телефон, Саша поднялась, составила в раковину грязную посуду и взяла в руки губку. Сначала уборка, потом завтрак, а потом можно будет дальше о жизни подумать…
За весь день Антон написал только одно сообщение: «Буду поздно, много работы.» Саша пожала плечами и ответила: «ОК.» К вечеру температура снова перевалила отметку за тридцать семь и пять, и девушка со спокойной совестью отправилась в свою комнату. В девять вечера она уже спала и не имела понятия, во сколько пришел муж.
На следующее утро они с Антоном снова не пересеклись. На этот раз Саша проснулась рано, слышала, как муж ходит по коридору, идет в ванную, на кухню, и не стала выходить. Ей было интересно – заглянет ли муж к ней? Вдруг ей ночью стало хуже? Не-а. Хлопнула дверь. Ушел. Видимо, выдерживает характер. Воспитывает. Ждет от нее первого шага.
«Ладно, ─ решила она. ─ не будем же мы вот так друг друга все время прятаться. Это глупо. Сегодня надо будет мириться. Приготовлю я ему ужин. Тем более, я и сама голодной сидеть не планирую. А вот извиняться – фиг! Не буду я просить прощения! Я ни в чем перед ним не виновата!» Саша вылезла из-под одеяла. Да, определенно, она выздоровела, о недомогании напоминала только слабость. По-хорошему, еще бы и сегодня дома посидеть… Только «время не ждет». И «неумолимый фактор» еще. Надо ехать. Преподов сегодня не будет, у них ученый совет, так что, про тему диплома никто не спросит. А вот с постановками надо поработать.
На рисунок она немного опоздала, минут на десять. Впрочем, сегодня это было совершенно некритично, раз студенты были предоставлены сами себе. Так думала не только она: в мастерской, кроме, собственно Валеры, были Ваня, Алиса, Макс, Капа и Вера. Появления Саши, видимо, не слишком ждали, несмотря на все ее заверения, тем не менее, все присутствующие радостно с ней поздоровались, поздравив с выздоровлением. Кроме Алисы, конечно. Бывшая подруга, мало того, что не ответила на приветствие, она злобно зыркнула на Сашу и при этом выглядела какой-то расстроенной. «Показалось,» ─ решила Саша и принялась искать на своей полке планшет с рисунком. Она аккуратно перебирала работы и чистые холсты на подрамниках, как вдруг прямо ей под ноги вывалилась картина небольшого формата – такого у нее в этом году точно не было. «Может, кто-то по ошибке положил?» ─ подумала она, подняла картину и в изумлении уставилась на нее, моментально узнав. В ее руках была та самая картина, «предположительно подлинник Ивана Клюна», о которой говорили студенты-реставраторы.
─ Ребят, ─ растерянно проговорила она и развернула картину к однокурсникам. ─ Кто-нибудь знает, как это у меня на полке оказалось?
Капа, Вера и Макс, скользнув взглядом по полотну, молча пожали плечами и вернулись к своим работам. Ну да. Работа неизвестная. Они не поняли. Зато Ваня, Алиса и, почему-то Валера очень натурально исполнили «немую сцену» из пьесы «Ревизор». Ваня, разом побледнев, застыл с зажатым в поднятой руке углем, Алиса в ужасе прикрыла рот рукой и вытаращила глаза, а Валера, который, собственно и так стоял неподвижно, от удивления чуть присел и развел руки в стороны.
─ Ребят? ─ Саша так и стояла с картиной в руках.
─ Саш? ─ первым отмер Ваня.
─ Это залет, боец! ─ подал голос Валера и оглушительно захохотал.
─ А-фи-геть! ─ прошептала Алиса. ─ Ты сделала мой день! Вот тебе и тихоня…
─ Да чего случилось-то? ─ поняв, что происходит что-то странное, Макс подошел поближе, а за ним подтянулись и Вера с Капой.
Саша молчала, а Алиса продолжала сверлить ее ненавидящим взглядом:
─ Умеешь ты, конечно, удивить! Не ожидала, честно! От тебя… Нет, я понимаю, что тебе вечно денег не хватает, но так… Ты совсем с катушек слетела? Ты же Ваньку подставила! Что? Не повезло? Не получилось? Плохо спрятала? Заболела некстати и вынести не успела?..
─ Элис, я ничего не понимаю! ─ вмешалась Капа. ─ Ты о чем?
─ Да чего тут непонятного-то? ─ хохотнул Валера. ─ Тихоня ваша картинку дорогущую сперла! Да вынести не успела! И спрятала плохо!..
Совершенно ошалевшая от всего происходящего Саша затравленно переводила взгляд с одного лица на другое. О чем они говорят? Украла? Она? Она украла картину? Ее обвиняют в воровстве? Кто, Алиса? А Ваня? Почему молчит Ваня? Почему молчат остальные? Неужели… они тоже так думают? Считают ее… воровкой?..
Девушке вдруг стало трудно дышать. Перед глазами потемнело, в ушах пульсировал какой-то странный звон, заглушая остальные звуки. Наверное, прямо сейчас надо что-то сказать… Объяснить… оправдаться… Сказать, что она понятия не имеет, как именно эта картина оказалась у нее. Только вот как это доказать? Картина-то – вот она, у нее в руках, а не в реставрационной мастерской, где она, собственно, должна находиться. И она действительно вывалилась не с какой-то другой, а с ее полки. И Ваня, ее друг, – реставратор. Выходит, и возможность у нее была…
Саша поняла, что весь ее мир только что с грохотом разлетелся на куски и прежним не станет уже никогда. Потому что она никогда не сможет доказать свою невиновность. И даже если вдруг ее пожалеют и не выгонят из института после этой истории, она сама не сможет больше здесь учиться. Всё. Никаких шансов. Никакой надежды.
─ Возьми! ─ прошептала она побелевшими, непослушными губами и сунула картину Ване в руки с такой силой, что он даже покачнулся.
Схватив свой рюкзак, она рванула из мастерской со всей скоростью, на которую только была способна. Уже вылетев за дверь, она услышала крик бывшей подруги:
─ Вали отсюда! Воровка! И не смей здесь больше появляться!..
Саша бегом летела по коридору, и Ваня, который сначала чуть замешкался с картиной в руках, а потом передал ее Максу, безнадежно опоздал. Он не смог догнать девушку. Как был – в сменке, без куртки, он перепрыгнул турникет на выходе, оттолкнул какую-то студентку, выскочил на улицу и только успел заметить, как Саша опасно перебегает дорогу среди истошно сигналящих машин. Он понял: если сейчас он ее окликнет, то спровоцирует ДТП с непредсказуемым исходом. Поэтому он в ярости рубанул кулаком воздух и пошел обратно. Как минимум, надо было объясниться с охранником при входе, а, в идеале, выяснить, кто же так красиво подставил Сашу.
Впрочем, относительно последнего сомнений у него почти не оставалось.