Неделя занятий пролетела незаметно. Дел и забот было выше крыши, так много, что не о что скучать – выдохнуть было некогда. Саше было нужно докупить недостающие краски, пополнить запас угля, натянуть планшеты для рисунка, проклеить и загрунтовать холст для живописи. Еще и общеобразовательные предметы, конечно, никто не отменял. К счастью, расписание четвертого курса было не таким насыщенным, как у третьего, некоторые предметы можно было аккуратно прогуливать, появляясь на занятиях раз в две недели, а то и реже.
В этом году Саша несколько раз в неделю оказывалась дома во вполне вменяемое время, правда, от недовольного ворчания Антона ее это все равно не спасало. Муж высказывал недовольство все чаще, прямым текстом говорил, что порядочные жены по вечерам не шатаются неизвестно где, а ждут мужа дома. С горячим, свежеприготовленным ужином.
– Ну не сердись, Тоша, – уговаривала его Саша, – Я же готовлю еду! И не пельмени с сосисками. А нормальную, как ты любишь – и мясное что-то, и гарнир. И завтраки готовлю каждый день! Ну ужин, да, согласна, на два дня. Но не на неделю же, правда? А представь, что есть женщины, которые и работают допоздна, и устают сильно. Им как быть?
– Работу менять! Или мужа, – резко отвечал Антон, – Почему меня должны волновать какие-то другие женщины? Я же не говорю, что какие-то другие мужчины пьют и женам изменяют, поэтому я у тебя самый лучший. Зачем с плохими сравнивать? Да и потом, ты верно сказала – другие жены РАБОТАЮТ, деньги зарабатывают. А ты?
– Ну ты чего, – Саша обнимала его, – Тоша… ну что ты такое говоришь? Ты ведь знаешь, что мне в таком режиме осталось учиться два года, потом диплом, проще будет… И потом. Если ты хочешь каждый день что-то новое, давай иногда готовое покупать. Или доставку заказывать. Или хотя бы полуфабрикаты пару раз в неделю готовить буду.
– Вот спасибо, дорогуша! – Антон вырывался из ее объятий, – А деньги я печатаю, видимо? И почему я должен портить желудок полуфабрикатами? Я для этого женился, что ли? Если ты не вносишь денег в семейный бюджет, изволь хотя бы готовить так, как нравится мне. Я считаю, что я этого заслуживаю. Или бросай свою шарагу и устраивайся на нормальную работу!
Саша снова и снова просила прощения, обещала исправиться и просила дать ей еще один шанс. Антон презрительно фыркал, сверкал глазами, вырывал руку, когда Саша дотрагивалась до него, но все-таки потом менял гнев на милость и прощал свою непутевую жену. И не просто прощал, а покупал в знак примирения шоколадку или маленькую упаковку пирожных. Саша была равнодушна к сладкому, но знаки внимания ценила очень высоко, понимая, что муж старается, работает над отношениями.
«Все-таки он меня очень любит, – думала девушка, ворочаясь в кровати рядом с храпящим Антоном, – Конечно, любит. Иначе разве стал бы терпеть меня? Я ему только проблемы создаю… Дома почти не бываю, денег не приношу, все, что зарабатываю, на себя и трачу, еще и кормлю плохо… Эх… Как мне все-таки с ним повезло!» ─ она обнимала мужа и засыпала совершенно счастливая. До нового скандала.
– Я извиняюсь, а можно мне чистую простыню? – молодая худенькая натурщица, скрестив руки на груди, воинственно смотрела на Макса, старосту.
– Эм… Ирина, – замялся тот, – но мы же вчера вам давали чистую… У нас по правилам на одну постановку одна простыня выдается… А мы вам уже четвертую меняем… Прачечная пока не работает, мы сами стираем…
– А почему это все меня должно волновать? Вы обязаны предоставить мне все условия для работы! И это не только обогреватели! Я, вообще-то телом к этой простыне прикасаюсь! Мало ли, кто на ней вчера сидел!
– Но… Ирина… Вы на ней просто стоите…
– Гoлыми ногами!
– Возьмите, Ирина, и давайте уже начнем работать! – Вита сунула в руку недовольной натурщице простыню и грозно зыркнула на Макса: – Ты что, забыл, что преподы скоро придут? И то, что сегодня последний день, когда им можно летнюю практику показывать? Не надо их злить с самого утра и втягивать в разборки. – Она подошла к нему совсем близко и, понизив голос почти до шепота, сказала: – И модель не зли. Мне в отделе натуры сказали, что пока желающих работать не так много, а нам дали молодую и красивую. Так что, если хочешь, чтобы мы эту постановку закончили…
– Понял.
Макс, в отличие от пятикурсницы Виты, был новичком, третьекурсником, а потому многих тонкостей и нюансов еще не знал. Зато уже понял, что к советам опытных товарищей стоит прислушаться – они плохого не посоветуют, все стараются ради общего блага.
Ирина, поняв, что развития скандала не предполагается, расстелила простынь, скинула халатик, шагнула на подиум и замерла в эффектной позе: опора на одну ногу, одна рука на бедре, вторая небрежно лежит на вертикальной колонне. Красиво. Молодые и симпатичные модели приходили сюда работать не так часто, как хотелось бы, поэтому студенты не тратили время даром, тут же приступив к работе.
– Здравствуйте!
В тишине мастерской голос Вани, стоявшего как раз точно напротив двери, прозвучал неожиданно громко. Студенты вздрогнули и напряглись: неужели преподы уже пришли? Так рано? С другой стороны – ну а с кем еще Ваня мог так поздороваться? И все в два раза усерднее зашелестели углем по бумаге, чтобы не был уличенными в безделье.
– Привет! – в мастерскую влетела запыхавшаяся Саша, – Фух, успела! А ты чего так официально?
Ваня не ответил, лишь кивнул и вновь занялся своим рисунком. По мастерской прокатился вздох облегчения. Ложная тревога.
– Здравствуйте!
Минут через пять дверь снова открылась, и студенты снова подпрыгнули. Кто-то даже выронил карандаш, кто-то шепотом выругался, мазнув резинкой по рисунку не там, где надо. Однако, это снова были не преподы. В мастерскую быстрым шагом вошел Кирилл.
– Ваня, блин! – не выдержала Капа, – Ну что за шуточки? Ты нарочно, да? Мы и так все на нервах!
– Так я, собственно, и хотел разрядить обстановку, – нимало не смутился тот, – Помните детскую сказку про мальчика, который кричал «волки, волки!», а ему потом не поверили? Ну вот и я так. Чтобы всем надоело нервничать и вздрагивать. Преподы придут – а мы спокойны.
Капа ничего не успела ответить, потому что дверь открылась в третий раз, и в мастерской прозвучал голос Суханина:
– Добрый день!
– Здравствуйте! – поздоровался вошедший следом Грушин.
Студенты дружно вздохнули и вразнобой ответили на приветствие. Ваня довольно усмехнулся. Сейчас начнется.
– Ну вот смотрите. Это же пол? Я правильно понимаю? Он же плоский? Жесткий? – допытывался Грушин у Макса, – А вы почему какие-то волны нарисовали? Проще надо, проще! Лапидарнее, я бы сказал!
– Что светлее? Это или это? – Суханин указывал пальцем куда-то в угол планшета Веры, тихой, скромной девушки.
– Фон, – едва слышно отозвалась она, – Фон светлее.
– А у вас-то наоборот! Почему? Непонятно.
Преподаватели медленно продвигались по мастерской, останавливаясь то около одного, то около другого студента, указывали на ошибки, а иногда и сами брались за уголь или сангину, чтобы поправить совсем уж вопиющие нарушения пропорций.
– Формы, – горячился Грушин так, что его лицо покраснело от возмущения – У вас до сих пор не найдены крупные формы, а вы уже ресницы у модели нарисовали! К такому торсу ноги должны быть в полтора раза длиннее, а у вас уже лист закончился! А подиум? Подиум вообще рисовать не планируете?
Суханин, между тем, добрался до Алисы, которая стояла с блокнотом для набросков.
– Вот, – показала она рисунок преподавателю.
– Это что? – поднял брови Николай Иванович.
– Ну… эскиз…
– Во-первых, он абсолютно неверно закомпонован. Вы разве не видите, что у модели из головы торчит какая-то палка? Это что? Часть мольберта Максима?
– Но с моего места это так и есть!
– Да какая разница, как с вашего места! Никто потом не пойдет проверять, как было на самом деле! Вы что, не понимаете, невыгодно рисовать именно так? Ну отойдите на шаг в сторону, – он шагнул влево. – Вот, пожалуйста! Ракурс не изменился, а никаких палок из головы не торчит! Хорошо, а когда вы планируете на размер выходить? Планшет у вас есть? Неделя прошла!
– Я… я…. Я болела. У меня справка есть.
– Верю. Вы ее планируете повесить на просмотре вместо рисунка?
– Нет! Я все успею! Правда! И я еще летнюю практику принесла. Посмотрите?
– Обязательно. На большом перерыве. А сейчас, пожалуйста, занимайтесь рисунком – у вас модель стоит.
– Перерыв! – громко объявила модель, тяжело слезла с подиума и надела халатик.
Саша отмывала руки от сангины, стоя возле раковины в углу мастерской. К ней подошел Ваня:
– Ну что, до тебя пока очередь не дошла?
– Не дошла, – кивнула Саша, – так ведь пока первый час прошел, еще два впереди. Правда я и не особо боюсь. Геннадий Петрович говорит, что с рисунком у меня все более-менее хорошо, так, только по мелочам придирается. Я больше за живопись переживаю. Принесла сегодня три пейзажа показать… – она закрыла кран и жалобно посмотрела на Ваню, – но что-то мне подсказывает, что будут меня ругать. И сильно. А ты чего хотел-то? Прости, я все о своем.
– А. Да, – Ваня чуть замялся, – Короче. Через неделю соревнования по бадминтону. Мы и Глазуновка участвуем. Ты пойдешь?
Саша растерянно посмотрела на парня:
– Даже не знаю… С одной стороны, бадминтон мне нравится, у меня раньше даже неплохо получалось, а с другой… Я же год не тренировалась! Опозорюсь… Да и когда мне сейчас тренироваться? Муж и так недоволен, что я в институте целыми днями…
– Да хоть в обед можно! – они даже не заметили, как к ним подошла Алиса, – Сорок пять минут – как раз тренировка получится. И народу в зале обычно или нет, или совсем мало.
– Кстати, да! – Ваня с благодарностью посмотрел на девушку. – Это идея! А ты сама как? Не хочешь присоединиться?
– О, нет! – Алиса со смехом замахала руками, переступив на высоких каблуках и демонстративно проведя руками по бедрам вдоль коротенькой юбки. – Где я и где спорт? Но поболеть за вас на соревнованиях приду обязательно. Особенно, если они будут во время рисунка.
– Ну что, решили? – Ваня вопросительно посмотрел на Сашу, – завтра я на реставрацию иду, у нас там какая-то суета намечается, а вот послезавтра в обед можно потренироваться, да?
– Даже не знаю, – нерешительно проговорила она, а потом махнула рукой, – Ладно. Попробовать можно. Я и сама по тренировкам соскучилась.
─ Давайте уже продолжим! – оказывается, натурщица уже стояла на подиуме и с презрением смотрела на студентов, которые переговаривались, пили чай или «залипали» в телефонах. Она была не в духе и не скрывала этого.
Продолжение здесь