Хочу поблагодарить тех, без кого эта книга не увидела бы свет:
Моего мужа Александра – за поддержку, понимание и полезные советы
Художника Полину Осипову – за подробный рассказ о нюансах обучения в художественном вузе
И, конечно, рецензента романа, художника-реставратора Сергея Хвостова – за ощутимую помощь в создании книги, многочисленные консультации, интересные идеи и конструктивную критику.
Студентам художественных вузов посвящается
Глава 1. Новенькая старенькая
– Привет!
– Привет-привет!
– Элис, хай!
– Ой, Вита! Привет! Как сама?
Яркие лучи осеннего солнца через огромные панорамные стекла заливали светом учебную мастерскую. Сегодня с самого утра сюда прибывали студенты художественного института имени Шишкина, в просторечии именуемого «Шишок».
Погода уже вторую неделю была самой неподходящей для начала учебы: с утра до вечера светило солнце, на небе не появлялось ни единого облачка, легкий теплый ветерок едва шевелил листья деревьев, уже надевших золотой осенний наряд. На клумбах пламенели георгины и бархатцы, кое-где даже сохранились цветущие кусты роз. Вот в самом деле – ну какая может быть учеба? Молодым художникам хотелось не в мастерскую и душную аудиторию, а на пленэр. Как минимум, чтобы написать пару-тройку отличных этюдов, а, в идеале, – просто погулять и побездельничать, ловя последние теплые денечки.
Конечно, этим мечтам суждено было так и остаться мечтами. Прогуливать занятия сегодня, в первый же день нового учебного года, студенты мастерской Суханина считали абсолютно недопустимым. Во-первых, они уважали и ценили своих преподавателей, которых, хоть и именовали за глаза для краткости «преподами», но огорчать вовсе не собирались. А, во-вторых, в этой мастерской между учащимися, несмотря на то, что здесь был и третий, и четвертый и пятый курс, сложились если не дружеские, то уж точно приятельские отношения. Здесь не было места вражде, зависти и интригам. Наоборот, студенты всегда старались помочь тем, кому это было необходимо. Вот еще и поэтому они так торопились сегодня в институт, в свою мастерскую, чтобы увидеться после долгих летних каникул, узнать новости, обменяться впечатлениями.
Сегодня, пока не началась работа с моделями и на расписание можно было закрыть глаза, в мастерской проводилась традиционная ежегодная уборка. Это был некий ритуал: проверить, сколько мольбертов пережили прошлый год и были готовы принять в свои объятия планшеты и подрамники, остались ли свободные тумбочки (нечто среднее между высокой табуреткой с полочками и низкой этажеркой – там студенты хранили кисти и краски, а на тумбочку клали палитру во время работы). В каком состоянии и степени чистоты драпировки, есть ли белые простыни для постановок с натурой, не раскололся ли окончательно за лето подклеенный в очередной раз шикарный кувшин и где, в конце концов, та самая коробка с муляжами фруктов для натюрмортов?
Самые информированные или, как они сами говорили, «прошаренные» студенты знали, что тем, кто придет пораньше, может достаться отличный бонус. Дело в том, что выходящие на диплом шестикурсники в конце года оставляли в мастерской немало своих планшетов, подрамников и даже старых холстов – некое наследие для следующего поколения. Конечно, для тех, кто успеет захватить такое сокровище, это будет неплохим подспорьем и экономией на материалах.
Словом, дел и хлопот хватало и, несмотря на то, что час был довольно ранний, народу в мастерской еще не слишком прибыло, работа уже кипела.
Пятикурсницы – Вита, серьезная девушка с рыжими волосами, и смешливая брюнетка Капа, аккуратно складывали драпировки, одновременно обмениваясь новостями.
– Ты не знаешь, сколько у нас новеньких в этом году? – Капа и так, и эдак покрутила в руках непонятный кусок тряпки бирюзового цвета, но все же сложила его и убрала в шкаф.
– Конечно, знаю, – Вита передала ей что-то светло-серое, отдаленно напоминающее покрывало. – Трое на третий пришли – это точно. На пятый из мастерской Варданяна перевелся Ваня Захаров
– Захаров? – переспросил Кирилл, который опасно балансировал на шаткой лесенке под самым потолком, пытаясь вытащить свой холст с верхней полки стеллажа. – Прикольно. Он нормальный такой, кстати. Я с ним в прошлом году на соревнованиях по бадминтону пересекался. Он тогда меня обыграл и занял третье место.
– О, да! – всплеснула руками Вита. – Спорт – это наше все! Если спортсмен, то, по умолчанию, нормальный парень! Ясно-понятно! Но, кстати, у нас не только новенькие. У нас и старенькие есть.
–В смысле? – Капа вынырнула из шкафа.
– В смысле, Саша Викторова из академа возвращается.
– Блин… – Капа опустилась на стул и жалобно посмотрела на Виту. – Сашка… Мне даже стыдно… Я так давно ей не писала… Все дела какие-то, проблемы… Как у нее там? Выздоровела свекровь?
– Наоборот, – вздохнула Вита. – В августе еще, в самом начале… Но там и так все понятно было… Что вопрос времени… Элис! – позвала она, и яркая эффектная девушка с длинными светлыми волосами, одетая в короткое платье с глубоким декольте, которая скромно сидела в уголке, что-то чиркала в блокноте и делала вид, что уборка ее вообще не касается, подняла голову. – Алис, Сашу помнишь?
– Нет, – Алиса покачала головой. – Не застала. Я же в прошлом году только в ноябре к вам перевелась, она тогда уже в академ ушла. А что?
– Да так, – Вита села рядом с Капой, – Не позавидуешь ей сейчас… А ведь как хорошо все было еще год назад… Я даже завидовала ей немного: замуж она вышла за такого симпатичного мужчину, и работала она уже тогда, и с учебой все хорошо было. Преподы ее хвалили очень, «Сашенька, Сашенька»… А буквально через два месяца после свадьбы заболела ее свекровь. Вернее, слегла. И Сашка взяла академ, чтобы за ней ухаживать…
– Не, – возразил Кирилл, – академ ей не дали. Она отчислялась. А теперь восстановилась.
– Ну и дура! – Алиса пожала плечами. – Зачем ей это было нужно? Ладно бы, за матерью так ухаживать, а свекровь… Чужой человек… Могли бы сиделку нанять. И вообще. Почему это должно было ее волновать? Пусть бы муж сам разруливал ситуацию.
– Н-да, – Капа поднялась и взяла в руки изумрудно-зеленую ткань, – Ты, действительно, нашу Сашу совсем не знаешь. Я рада, что она возвращается. Ей сейчас тяжело будет, но я верю, что у нее все получится.
Алиса выразительно подняла брови и снова склонилась к своему блокноту.
Саша не опаздывала. По своему обыкновению, она приехала даже чуть раньше назначенного времени, и все равно всю дорогу от метро до института ускоряла и ускоряла шаги. Ее настроение, серьезно подпорченное утренней ссорой с мужем, по мере приближения любимого «Шишка» потихоньку поднималось.
Нет, на самом деле, проснулась она в отличном расположении духа, сама, без будильника. Глянула в окно – солнце, небо, осенняя красота. Теперь нужно было приготовить завтрак, потому что Антон уходил на работу на целый час раньше, чем она, а уже потом, не спеша, собираться.
– Ты прямо светишься вся, – Антон, напротив, был мрачен с самого утра. – Ты перед нашими свиданиями так не радовалась, как перед своим институтом.
– Тош, ну ты чего! – рассмеялась Саша, – Конечно, я наши свидания всегда с нетерпением ждала! А сейчас… Ты же знаешь, как это все для меня важно. Я просто не могу без этого. Мне плохо. Физически плохо. А институт… Я очень соскучилась, это правда.
– Ерунда какая-то, – проворчал Антон, ковыряя вилкой омлет с помидорами и сыром, – Ты говоришь глупости. Ну нравится тебе рисовать – рисуй, кто же против? Отличное хобби, мне нравится. Да и получается у тебя неплохо. Вроде бы. Но тратить столько времени… И сил… И денег… Саш, а если не получится ничего? Ну кому сейчас художники особо нужны? Ладно бы, на учителя рисования училась бы…
– Тош, прости, я не хочу об этом говорить, – Саша поджала губы, – Мы обсуждали это сто раз! Когда мы познакомились, ты прекрасно знал, где я учусь и что бросать не собираюсь.
–Да я не говорю, что бросать, – досадливо поморщился Антон, – Я говорю, что нерационально это все. Овчинка выделки не стоит… Может, тебе перевестись в педагогический? Тоже рисовать будешь. Но, по крайней мере, у тебя будет стабильность. Учитель всегда себе на кусок хлеба заработает.
– А у нас с тобой, что, нет стабильности? И на кусок хлеба я и сейчас зарабатываю, – Саша поднялась из-за стола, – Я в душ, – ей очень не хотелось расплакаться на глазах у мужа, который терпеть не мог женские слезы, считая их манипуляцией и притворством, каждый раз раздражаясь и повышая голос, стоило Саше заплакать при нем.
Саше было обидно. Этот разговор возникал у них довольно часто на протяжении последних трех месяцев – с тех самых пор, как умерла мама Антона, и стало понятно, что теперь Саша сможет продолжить учебу. Она не понимала, почему это так раздражает мужа, ведь она никогда не скрывала от него своих планов, а он никогда не возражал. Да и все его обвинения… Саша закрыла за собой дверь ванной и всхлипнула.
Ее родители окончательно перебрались в деревню три года назад и нисколько не возражали против того, что Саша и Антон после свадьбы будут жить здесь. Во-первых, хорошее расположение – рядом парк, а до метро удобно добираться на автобусе. Во-вторых, трехкомнатная квартира лучше двухкомнатной Антона. И, в-третьих, пропадала необходимость тащить Сашины краски, холсты и прочее добро на новое место. Комната девушки так и оставалась мастерской на время ее учебы. Еще один плюсом было то, что можно было сдавать квартиру Антона и копить на первый взнос по ипотеке для покупки собственной.
Когда заболела мама Антона, Алла Владимировна, и стало понятно, что о выздоровлении речь даже не идет, молодые сразу забрали ее к себе. Властная женщина категорически отказывалась от услуг сиделок, а, услышав предложение о том, чтобы хотя бы на время перебраться в медицинское учреждение, закатила скандал, обещая вечное проклятие и изменение в завещании: «Кошачьему приюту квартиру оставлю, если меня в богадельню сдадите!» – кричала она. Алла Владимировна требовала, чтобы ухаживала за ней исключительно «Сашка», которая не просто умела делать уколы, а обладала легкой рукой и делала их практически безболезненно. «И таблетки она не перепутает, – сквозь зубы поясняла свекровь, – Только ей доверяю!»
Вот так и образовалось отчисление из института на год, так Саша потеряла перспективную работу в творческом центре, где работала по вечерам, обучая группу взрослых рисовать, так девушка была лишена почти на год возможности заниматься творчеством, рисуя урывками, когда выдавалась редкая свободная минутка.
В августе Алла Владимировна отмучилась. А Саша, отдохнув недельку, кинулась искать любые подработки и параллельно рисовать. Несколько раз ее брали в съемочную группу помощником реквизитора, где платили хорошо, но, увы, было всего четыре съемочных дня: потом с больничного вернулся постоянный сотрудник. Саша сама позировала для художников в частных мастерских – иногда на грани обморока, когда приходилось стоять подряд три часа. И опять же, это были разовые предложения. Да и платили девушке меньше потому что она позировала исключительно в одежде – это было обязательным условием Антона.
К тому же, Саша практически полностью взяла на себя все домашние дела, понимая, что Антон сильно устает на работе. Он трудился начальником отдела КИП (контрольно-измерительных приборов) на одном из чудом выживших в 90-е и нулевые НИИ и дома появлялся не раньше семи вечера.
Все, все, что было в ее силах, Саша делала. И не капризничала, не просила дорогих украшений, развлечений или отпуска на Мальдивах, понимая, что с деньгами у них пока не очень. Единственным ее желанием было учиться. И рисовать. Но Антон все чаще высказывал ей свое недовольство, хотя, когда они только познакомились, с гордостью представлял ее своим друзьям, как «талантливую молодую художницу, студентку лучшего в России художественного института»…
Так, надо уже выходить и просить прощения за то, что слишком резко ответила мужу… Антон терпеть этого не мог, сильно обижался и мог молчать несколько дней, а Саша каждый раз очень сильно из-за этого переживала. Она терпеть не могла конфликты – проще сразу извиниться…
Продолжение здесь
