Сокровища великого хана: Историко-фантастическая повесть, опубликованная в 2003 году.
Автор Алексей Богачев.
Герои этой книги – обыкновенные российские школьники начала 21 века, которые, спасая человека, невероятным образом попадают сначала в 1912 год, а потом переносятся в Константинополь середины 7 века, когда византийский император в честь победы над аварами наградил хана Кубрата дарами несметными.
Найдут ли ребята все эти богатства, спасут ли своих друзей? Об этом и многом другом вы узнаете, прочитав приключенческую повесть Алексея Богачева «Сокровища великого хана».
Глава 1 Глава 2 Глава 3 Глава 4 Глава 5 Глава 6 Глава 7 Глава 8 Глава 9 Глава 10 Глава 11 Глава 12 Глава 13 Глава 14 Глава 15 Глава 16 Глава 17 Глава 18 Глава 19 Глава 20 Глава 21 Глава 22 Глава 23 Глава 24 Глава 25 Глава 26 Глава 27 Глава 28
ГЛАВА 29. ВО ДВОРЦЕ
Ни Барков, ни Березкин ни разу в жизни не бывали на дворцовых кухнях. И поэтому, увидев огромный мраморный зал с десятком плоских печей, на которых в больших медных котлах, в здоровенных глиняных корчагах, на гигантских сковородах что-то варилось, булькало, шипело, кипело, шкварчало, жарилось, парилось - ребята немало удивились. Они и подумать не могли, что сотни лет назад поварские технологии были такими развитыми.
Но более всего их сразили изысканные запахи, которые доносились из каждого отдельного котла и противня. Удивительным было то, что аппетитные ароматы эти, перемешиваясь во влажном воздухе кухни, не сливались в одно облако, а все же оставаясь самими собой. И это напоминало слоеный пирог, каждый слой которого можно было съесть по отдельности, как особое блюдо, а можно было срезать ложкой и положить в рот весь кусок сразу - и это будет многократно вкуснее.
Так или иначе, но вид жареных поросят, свежезакопченых телячьих ног, фаршированных осетров, облитых соусом фазанов, каких-то невероятных морских деликатесов и сотен других блюд, названия которых ребята просто не знали, пробудил в Березкине новую волну аппетита.
- Где тебя черти носят, бездельник этакий?! - Эти слова пузатого розовощекого грека в белом переднике относились к Машеке. - И кого ты опять с собой притащил? - при этом он кивнул в сторону ребят.
- Ты же сам, Аристарх, вчера плакался, что народу тебе не хватает, что на стол подавать некому, что эта трехдневная пьянка с болгарами тебя с ума сведет, - с не меньшим напором ответил своему шефу Машека. - Вот я и попросил своих земляков помочь нам сегодня вечером. А потом они уйдут. Или ты опять всем не доволен?
Аристарх, первый помощник главного повара, как и все греки был вспыльчивым, но столь же отходчивым и просто добрым человеком. Он любил свою веселую команду из трех десятков поваров, поварят и разносчиков. Изредка даже разрешал им фамильярничать и препираться с собой. Все это, по его глубокому убеждению, создавало на кухне обстановку веселого сумбура, что в конечном итоге очень хорошо влияло на вкусовые качества блюд. Впрочем, все его подчиненные относились к нему с не меньшей теплотой.
- Ну, ладно, - ответил Аристарх, подумав две секунды, - давай-ка приодень мальчишек. Но только, чтобы быстро у меня! - Сказал он громко и захлопал в ладоши, взбадривая и себя, и своих людей, не спавших уже третий день подряд.
Старый повар хорошо понимал, что еще две пары рук во время большого приема вовсе не помешают. Была и еще одна причина того, что Аристарх с легкостью согласился на добровольные услуги мальчишек. Все дело в том, что Ираклий панически боялся предательства. В последнее время и без того осторожный император стал до невозможности мнительным. За каждой дворцовой колонной ему виделась измена. Возможно, потому, что ближе к старости все более отчетливо стали вспоминаться ему события более чем двадцатилетней давности, когда он взошел на трон, сам совершив дворцовый переворот. Даже своей личной охране, состоявшей главным образом из неподкупных германцев и славян, он в последнее время не доверял.
И поэтому Ираклий распорядился, чтобы за столом, в бассейне, в опочивальне и в других закрытых помещениях дворца ему прислуживали только женщины и дети.
В это самое время только что принявший горячую ванну император возлежал на кожаном ложе, а две молодые служанки старательно втирали в его уже немолодое тело ароматные тонизирующие масла. Голова его болела от вчерашних чрезмерных возлияний, но это не мешало ему выслушивать доклад одного из своих умнейших помощников - Прокопия.
- И в этой связи я думаю, - заканчивал Прокопий свой дневной доклад, - нам придется считаться с тем, что болгары будут нашими стратегическими союзниками на многие годы вперед. Это выгодно Константинополю.
- Значит ты предлагаешь приблизить Кубрата к нашему трону? - переспросил Ираклий, не открывая глаз.
- Я думаю, это будет более чем разумно. И его следует не просто одарить, но и дать ему сан византийского патрикия.
- А арабам в Египте мы, говоришь, проиграем?
- Я понимаю, что эта война неизбежна, но в ней мы потерпим поражение, - Прокопий церемонно поклонился.
- И откуда ты такой умный на мою голову выискался? - Император открыл глаза, дотянулся правой рукой до стеклянного бокала с красным вином, стоявшего тут же на небольшом мраморном столике и неспешно сделал три больших глотка.
Он пил и думал об удивительной способности Прокопия многое предвидеть наперед. Как-то давным-давно император не послушал своего советника и оказался в проигрыше. С тех пор к этим докладам опытного царедворца и умного политика он относился весьма серьезно.
- Я думаю, что не сейчас, но в недалеком будущем, - продолжал тем временем патрикий, - было бы мудрым и дальновидным расселить болгарские племена по Дунаю, прямо у наших северных границ.
- Да, но мы не так давно позволили селиться славянам в Далмации и Македонии? - Ираклий поставил назад недопитый бокал и вопросительно посмотрел на Прокопия.
- Одно другому не мешает, мой государь, - патрикий поклонился еще раз. - Общая борьба этих народов против аварского кагана будет хорошим основанием стратегического союза. Мы же надежно прикроем свои северные границы.
В это время дверь в покои отворилась. В проеме появилось красное лицо Аристарха. "Прикажете подавать?" - тихим шепотом спросил он у патрикия. И когда Прокопий едва заметно кивнул головой, в дверь вошло несколько опрятно одетых поварят с полными подносами в руках. Все они, как и принято, до особой команды выстроились вдоль мраморной колоннады.
- Так мне отдать распоряжение дворцовому ювелиру, чтобы на печатке золотого перстня была сделана монограмма "Кубрата патрикия"? - Прокопий собрался уходить.
- Что-нибудь еще? - Ираклий кивнув, поднялся со скамьи и завернулся в шелковую тогу.
- Больше ничего достойного внимания моего государя, - все это время Прокопий с опаской поглядывал на двух сильных молодых гепардов, играющих неподалеку с обглоданной костью.
- Ну, хорошо, ступай, - сказал Ираклий, но, словно вспомнив что-то, продолжил. - Постой. Я думаю, что будет правильно точно такой же перстень изготовить и для его дяди Органы. Что ты думаешь на этот счет?
- Воистину служить умному правителю - превеликая честь и дар Божий, - поклонился императору Прокопий и медленно удалился.
Проходя вдоль колоннады, он своим наметанным глазом опытного царедворца среди поварят выделил новое лицо. "Надо бы проверить кто таков. А то берет Аристарх на свою кухню всех подряд без разбору", - подумал он скорее машинально.
Этим "новым лицом" был Барков, которого шеф-повар, не долго думая, послал подавать завтрак самому императору.
Березкин же в это время в группе из пятерых поварят прислуживал гостям Ираклия - хану всех болгар Кубрату и его дяде Органе. Держа в руках большущий серебряный поднос со свежими фруктами, он, мысленно благодаря свою бабушку-татарку, напряженно вслушивался в неспешную речь двух великих людей. Димка к удивлению своему осознавал, что понимает практически все. Нет, отдельные слова и даже целые фразы для него были непереводимы. Однако основной смысл их диалога был ему ясен.
- А что, дорогой мой племянник, - Органа говорил четко с расстановкой, уверенный, что никто в этом зале не понимает его тюркскую речь, - на мой взгляд, для нас все складывается удачно. До меня вчера дошли слухи, что Ираклий готовит для нас немалые дары.
- Да, дядя, все обстоит вроде бы не плохо, - Кубрат подошел к столу, налил в чашу вина и отщипнул от большой сдобной пшеничной лепешки.
- А почему - вроде бы?
- Ты знаешь, у меня такое чувство, что все эти наши военные удачи - не более чем просто удачи.
- Ты имеешь в виду, что мы умело использовали распрю в каганате? - Органа тоже налил себе вина. - Так в этом и состоит искусство политики.
- Да я даже не об этом.
- А о чем тогда?
- О чем? - задумался Кубрат, словно соображая, стоит ему делиться с дядей своими не очень радостными мыслями или же не стоит. В этот самый момент он встретился взглядом с Березкиным и, улыбнувшись неожиданно для самого себя, произнес. - Слушай, дядя, а ты не находишь, что вон тот пацаненок с виноградом чем-то напоминает моего Аспаруха.
- Разве только возрастом, - безразлично пожал плечами Органа, мысленно представив младшего из пяти сыновей своего племянника. - Так о чем болит душа твоя, друг мой?
Березкин так и не узнал, что же беспокоит Кубрата. В этот момент вездесущий Аристарх заглянул в ханские покои и, звонко щелкнув пальцами, показал глазами на мраморный столик. Это был приказ выметаться. Старший группы Кирилл кивнул и все они, аккуратно составив подносы с яствами на столе, быстро и бесшумно вышли за дверь.
Барков на кухне едва дождался своего друга.
- Надо срочно искать ювелирную мастерскую, - горячо начал он, едва Димка зашел на кухню. - Машека мне сказал, что Ираклий только сейчас приказал выбить на перстне монограмму.
Березкин попытался что-то сказать, но Саша поднес к губам палец, и они уже через известный ход покинули кухню. За дверью их ждал Машека. Так ничего и не поняв из сумбурной взволнованной речи Баркова, он все же решил помочь своим соплеменникам и отвести их в мастерскую главного дворцового ювелира.
- Теперь поднимайтесь по этой лестнице, - стремительно пробежавший вместе с ребятами около пятисот метров по подземным лабиринтам дворца Машека едва перевел дыхание. - Там будет длинный темный коридор, а в конце небольшая, обитая железом дверь. Здесь охраны уже нет, так как об этой комнатке знают всего несколько человек. Ну, а я пошел.
- Спасибо, друг, - Барков был тронут его доверчивостью и готовностью помочь.
Каменная ведущая наверх лестница была освещена пламенем двух коптящих факелов. Немного постояв и отдышавшись, Барков и Березкин двинулись наверх. Подъем оказался не таким коротким, как виделось снизу. Сразу за ним оказался широкий темный коридор, в самом конце которого ярким маячком горел такой же как и на лестнице, факел. Времени было мало, и поэтому ребята, практически не останавливаясь, двинулись дальше. И тот, и другой чувствовали, как яростно колотятся их сердца. До цели оставались считанные метры.
Когда Барков дотронулся до двери, она легко поддалась и отворилась без скрипа. В лицо ребятам ударил дневной свет. Оказалось, что эта комната, находившаяся, в самом дальнем углу громадного подземного лабиринта дворца, одним своим полуподвальным окном выходила на какую-то открытую площадку перед дворцом. Естественное освещение мастерской - непременное условие для нормальной работы ювелира. По счастью, в комнатке никого не было.
Первое, что увидели ребята, когда их глаза привыкли к свету, было три золотых перстня, фотографии которых они самым внимательным образом изучали по лучшим каталогам Эрмитажа. На одном из них была монограмма "Кубрата", на втором - "Органы патрикия" и на третьем - "Кубрата патрикия". Именно этот третий перстень и был той самой желанной целью всего их безумного и фантастического предприятия. Когда Березкин взял перстень в руку, тот еще хранил тепло мастера, создавшего его.
Но вдруг дверь резко отворилась, и в ее проеме появилась фигура высокого худого человека. Его волосы были прилизаны назад. Клинышек маленькой темной бороды обострял и без того острый его подбородок. Лицо этого немолодого уже человека искажала зловещая улыбка.
- Ну что, молодые люди, - сказал он по-русски, - захотели переиграть старика Альвареса?
- Альварес? - только и сказал Барков.
Молчавшие за спиной злодея стражники были зловещим подтверждением того, что переиграть маститого интригана ребятам действительно оказалось не по силам.
- Да, мы захотели переиграть старого злодея и переиграли его, - эти слова были сказаны тоже на чистом русском языке.
Их спокойно произнес высокий крепкий бородатый человек, одетый в обычный византийский хитон. Широкий лоб его и длинные русые волосы, как и у любого мастера, были перетянуты узкой полосой кожи. Он только что перешагнул порог смежной комнаты, которую впопыхах ребята не заметили.
- Чижевский?! Так вот ты где? - Казалось, глаза Альвареса сейчас вылезут из своих орбит.
- Чижевский? - глаза ребят тоже округлились.
- Ваш покорный слуга, - поклонился он ребятам. - А вы, я полагаю, друзья моего Василия.
- Так точно, - почему-то по-военному ответил ошарашенный всем происходящим Березкин.
Немая сцена длилась недолго.
- Стража, - вдруг истерично произнес Альварес, - взять этого человека! - При этом он резко вытянул руку в сторону ювелира.
Однако воины-славяне не сдвинулись с места.
- Взять его, - провизжал тот еще раз. Но эффект оказался прежним.
- Ты здесь громко не ори, - спокойно произнес Чижевский-старший. - Ты ведь сюда, как я полагаю, недавно прибыл, а я тут уж пять лет работаю. И, к слову сказать, у людей в чести и почете. Хорошие мастера во все времена ценятся. Как дела, Тумоша? - Эти слова были обращены уже к одному из стражников.
- Да помаленьку, мастер. Я на твою блесну такую рыбину недавно поймал! - С готовностью и по-приятельски отозвался воин.
- Вот видишь, как получается, - Чижевский опять обратился к Альваресу.
- Сволочь! Негодяй! - в сердцах выругался тот по-немецки.
- Тумоша, - продолжил мастер, - ты давай бери этого человечка и веди к своему начальнику. Скажи шпион он арабский, ну и все такое...
- Будет сделано, - с понимающей усмешкой отозвался немолодой воин. - А ну давай, пошли! - И тяжелой своей рукой Тумоша подтолкнул Альвареса в спину.
Хорошо смазанная маслом дверь, как обычно, затворилась без скрипа. Все это было столь неожиданно и произошло так быстро, что Барков и Березкин продолжали как вкопанные стоять, тщетно пытаясь привести в порядок свои мысли и чувства.
- Ну, пацаны, чего замерли? - Улыбнулся Чижевский-старший и ободряюще похлопал ребят по плечам. - Все уже позади. Не пора ли нам домой, а?
Я задумался в нерешительности. Все происшедшее со мной и с моими друзьями было столь невероятным, что многие люди, читающие сейчас эти строки, сочтут меня, по меньшей мере, фантазером. Ну, и пусть. А для тех, кто все-таки желает узнать, в чем причина столь скорой и неожиданной развязки (причина, которую я сам узнал уже потом из рассказа Чижевского-старшего) - я напишу еще несколько строк.
Дело в том, что Альвареса сгубили его непомерная гордыня и жадность. Совершая вылазки в прошлое за сокровищами, он раз за разом терял бдительность. Узнав каким-то образом о нашем намерении перехватить перстень в момент его дарения Кубрату, он "нырнул" вслед за нами столь быстро, что впопыхах просто-напросто забыл запереть темницу Чижевского.
А у пленника к тому времени уже созрел довольно дерзкий и необычный план. Сергей Николаевич решил раз и навсегда уничтожить Машину времени. Однако банально сломать ее он не захотел. Чижевский задумал нечто большее. По прежним рассказам Альвареса он точно знал, что машина эта была сотворена каким-то мастером-алхимиком на рубеже тридцатых-сороковых годов седьмого века. И воспользовавшись беспечностью своего похитителя, он решил перенестись в то самое время, чтобы помешать средневековому гению изобрести свой уникальный аппарат. При этом инженер, конечно же отдавал себе отчет в том, что в случае успеха его затеи, вернуться в свое время ему уже не придется. Однако решение было принято, жребий брошен, а Рубикон, соответственно, перейден.
Но, как сказал один очень хороший русский поэт: "Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется..." Вот и Чижевский-старший и думать не думал, что, попав в седьмой век, именно он (со своими знаниями инженера-электронщика, со своими золотыми руками), в силу целого ряда обстоятельств и окажется тем самым изобретателем той самой машины. Короче говоря, круг замкнулся - всемогущее Время, не подвластное нашему человеческому разуму, выкинуло очередное свое парадоксальное коленце.
Для меня самого здесь осталось много неясного. Скажем, почему, например, Альварес не стал...
Но, впрочем, это уже совсем другая история.
21 апреля 2003 года,
г. Самара