Сокровища великого хана: Историко-фантастическая повесть, опубликованная в 2003 году.
Автор Алексей Богачев.
Герои этой книги – обыкновенные российские школьники начала 21 века, которые, спасая человека, невероятным образом попадают сначала в 1912 год, а потом переносятся в Константинополь середины 7 века, когда византийский император в честь победы над аварами наградил хана Кубрата дарами несметными.
Найдут ли ребята все эти богатства, спасут ли своих друзей? Об этом и многом другом вы узнаете, прочитав приключенческую повесть Алексея Богачева «Сокровища великого хана».
Глава 1 Глава 2 Глава 3 Глава 4 Глава 5 Глава 6 Глава 7 Глава 8 Глава 9 Глава 10 Глава 11 Глава 12 Глава 13 Глава 14 Глава 15 Глава 16 Глава 17 Глава 18 Глава 19 Глава 20 Глава 21 Глава 22 Глава 23 Глава 24 Глава 25 Глава 26 Глава 27
ГЛАВА 28. НА РЫНКЕ
Сведения, полученные ребятами от Лютика-Луки, были поистине бесценными. Хан всех болгар, а также кутригур, утигур, оногур, сабир и других племен тюркского корня, Кубрат в это самое время находился в Константинополе. Принимаемый со всеми почестями, он со своим давним другом императором Ираклием праздновал победу над аварами, которые были не только давними врагами его народа, но и злейшими противниками Византии. И потому победу эту шумно отмечали не только во дворце.
- Слушай, я кушать хочу со страшной силой, - сказал Димка, когда они распрощались с Лукой.
- И что ты предлагаешь? - отозвался Саша, который тоже очень хотел есть.
Вопрос остался без ответа. В этот самый момент они отходили от квартала гончаров и двигались по пригороду в направлении городских ворот. Только что они распрощались с недавно обретенным другом. Лука действительно очень понравился ребятам. И совсем не потому, что он оказался их соплеменником и ровесником. Просто они с удивлением обнаружили, что он мало чем отличается от них самих: такое же восприятие мира, такие же желания, стремления, интересы. И это несмотря на то, что их разделяло почти полторы тысячи лет.
- Значит, все-таки тянет на родину? - спросил у него Саша, когда они уже подъезжали к дому Фомы Расторопного.
- Конечно, тянет, - ответил Лука вздохнув. - Но сейчас бежать не стану. И куда бежать, если хазары всю деревню подчистую спалили. Да и... - слегка замялся он, - по правде сказать, Фому бросать жалко. Они с Елизаветой старые уже. На меня как на опору свою смотрят, с надеждой. По бумагам-то я, вроде как, и раб, а относятся не хуже как к сыну. Кушаем все из одного котла... А, то что работаю много, так ведь непростой это труд... Фома сам сколько в подмастерьях ходил... Я ведь неплохим горшечником становлюсь.
Осел без всякой команды остановился прямо перед воротами мастерской. Настала пора прощаться.
- А вы, значит, все-таки своих искать пойдете? - возвращаясь к старому разговору, спросил напоследок Лука.
- Да, - ответил Саша, - я думаю, две ладьи должны были доплыть.
- И то верно, - думая о чем-то своем, кивнул Лука. - То, что Машека на центральном рынке овощи для императорского стола покупает, не забыли?
- Нет, - ответил Дмитрий, - то, что наш земляк поваренок Машека покупает овощи в лавке Давида Острослова, мы помним.
- Ну, храни вас Бог, - перекрестил Лука мальчишек. Уже год как Фома окрестил своего воспреемника в храме Святителя Николая, став ему крестным отцом.
Вокруг царила обычная утренняя суета. Никто и не думал обращать внимание на двух неспешно бредущих мальчишек. Бритоголовый негр неторопливо грузил на телегу тяжелые пузатые деревянные бочонки. Вышедший из ворот бородатый толстяк резко окликнул чернокожего раба и тот, склонив голову, быстро пошел во двор. У ворот другого дома, обступив кучу новой разбитой посуды, шумно спорили три человека. Димка вздрогнул от неожиданности, когда буквально перед ним, вышедшая со двора девушка выплеснула ведро помоев. И без того зловонный воздух, стал более резким и удушливым.
- А чего ты хотел? - развел руками Саша, - это реальная история одной из величайших цивилизаций. Здрасьте, - это уже относилось к улыбчивой девушке, с которой он случайно встретился глазами.
- Ты помалкивал бы от греха подальше, - заметил Березкин, - зачем нарываться-то?
- Да, ладно, - отмахнулся Барков, - все равно в этом разноязыком муравейнике всё донельзя перемешано и перепутано.
- Береженого бог бережет, - многозначительно вполголоса проговорил Дима. - Помнишь, Лука сказал, что славян здесь не сильно любят.
- Правильно, личная гвардия императора, половина дворцовой охраны, треть стражников городской полиции - все из наших. Боятся, потому и не любят. Лука же говорил, что каждый человек в этом городе держится за своих единоплеменников - евреи за евреев, арабы за арабов, ну, а славяне, соответственно, за славян. Вот нам на своих и нужно выходить.
- Славянская мафия, - хмыкнул Димка.
- Ну, что-то вроде того.
Тем временем они оказались в шумной людской толпе перед городскими воротами. Очередь была длинной и двигалась медленно, поскольку стражники не просто брали пошлину, но и осматривали ввозимый в город товар. Это делалось потому, что сумма въездной мзды зависела не только от количества, но и от разновидности товара.
Ребята не волновались. К этой обычной во все времена и во всех больших городах процедуре они были готовы. Отто Карлович из своей личной коллекции монет выделил каждому по несколько мелких медных монет достоинством в 10 и 20 нуммиев, по два серебряных милиарисия и по одному золотому солиду. "Вы там деньгами особенно-то не сорите, - сказал при этом антиквар, - на один вот такой солид, если не шиковать, там целый год прожить можно. Но и голодать, однако, не следует".
Барков и Березкин помнили, что вести себя нужно спокойно, естественно, сливаясь с окружающими, по возможности не встречаясь с людьми глазами. Однако, по мере приближения к "таможенной стойке", как сострил Димка, мандраж нарастал.
Прямо перед ними трое, по всей видимости, иранцев время от времени посмеиваясь, вели неспешную беседу. Держались они совершенно спокойно, если не сказать беспечно, поскольку были всего лишь охранниками, замыкающими большой караван из множества груженых верблюдов и лошадей. А все переговоры с таможней, вероятно, вел кто-то из начальства. Один из этих охранников профессиональным взглядом зыркнул на своих юных соседей, но этим все, слава Богу, и ограничилось.
Вдруг по этой многоликой и разноголосой людской массе очередников пробежала непонятная волна ропота и недоумения. Кто-то стал нервно переминаться, вставать на цыпочки, чтобы хоть как-то разглядеть причину непонятной заминки. Но через мгновение все разрешилось само собой. Из ворот стремительно вылетела и с гиканьем и свистом пронеслась мимо дюжина хорошо экипированных всадников в ярких алых плащах с короткими копьями наперевес. Причем, все это произошло столь неожиданно и быстро, что изумленная публика выдохнула лишь тогда, когда вся эта летучая эскадра уже скрылась за первым поворотом крепостной стены. По толпе пронесся гул восторженного одобрения.
- Ну, и кто это был? - толкнул оцепеневшего друга Димка.
- Я-то откуда знаю, - приходя в себя от яркого зрелища, ответил тот, - может, гвардейцы какие, личная охрана императора и все такое...
- Понятно, - скептически произнес Березкин.
Тем временем, медленно, но верно двигаясь за торговым караваном, мальчишки оказались прямо перед рослым чернокожим воином, одетым в блестящие медные доспехи, короткую белую тунику и зеленый плащ. Стражник (судя по светло-коричневому оттенку кожи и статной фигуре - эфиоп), слегка наклонившись к ним, требовательным голосом что-то выспрашивал. Ребята, казалось уже настроившиеся на процедуру таможенного допроса, все равно растерялись и неуверенно замотали головами. "Мы - славяне", - все-таки сумел выдавить из себя Барков.
Удивительно, но негр, судя по его глазам, кажется, понял это слово. Он выпрямился, обернулся и, словно окликая кого-то, что-то прокричал. Березкин чувствовал, как учащенно бьется его сердце. Барков от напряжения сжал кулаки.
Из темноты сторожевой башни вышел высокий светловолосый голубоглазый человек, одетый точно так же как и эфиоп. В его левой руке был кусок недоеденного цыпленка, правой он ковырялся в зубах. Он был явно недоволен тем, что его оторвали он завтрака. Однако, перебросившись двумя-тремя словами с напарником, он глубоко и обречено вздохнув, сделал шаг к мальчишкам.
- Вы что ли тут славяне? - устало обратился он к ним.
- Да, это мы, - ответил Барков.
- Почему одни без взрослых?
- Мы отбились от своих. Попали в шторм. Одну ладью разбило. Мы выплыли. А две ладьи должны были придти в город. Вот ищем своих. - Быстро скороговоркой выпалил давно заученную фразу Барков.
- Что-то речь у вас какая-то странная, да и одежонка...
- Мы венеды с Равы...
- А, впрочем, и не таких видали, - стражник-славянин вспомнил о незаконченном завтраке, а потому решил побыстрее завершить все формальности. - Знаете, что вход в город стоит по двадцать нуммиев с носа?
Барков разжал кулак, где у него лежали две монетки по двадцать нуммиев каждая. Стражник оглянулся по сторонам, и тихо произнес:
- Ладно уж, бегите так, лягушата славянские.
Саша хотел, было, спросить, как пройти на Центральный рынок, но коль уж события приняли такой вот неожиданно-благоприятный поворот, он, взяв Димку за рукав, быстро двинулся вперед, только и успев сказать: "Спасибо, дяденька". Прастен, а именно так звали этого стражника-славянина, усмехнувшись в бороду, пошел в башню доедать своего не совсем прожаренного цыпленка.
Старая истина гласит, что все дороги ведут в Рим. Но если говорить о Константинополе, то там все дороги ведут на Центральный рынок. Собственно, именно вокруг таких многолюдных торжищ и вырастали города. Сначала рынок, а уж потом - ремесленные и жилые кварталы, городская управа, фонтан, и, наконец, крепостные стены с гордыми флагами на башнях.
Так что нашим героям, чтобы добраться до Центрального рынка, достаточно было просто плыть по течению вместе с шумной и пестрой толпой. Этот день был как раз базарным, а потому на рынок спешили все. Одни - подороже продать, другие - подешевле купить, третьи - подешевле купить и тут же подороже продать, четвертые - украсть, пятые - потолкаться, пообщаться, узнать последние новости, отведать свежайших фруктов и восточных сладостей, забыться и отдохнуть от домашних забот, подраться, напиться... Короче говоря, на любом рынке, тем более на Центральном Константинопольском, любой человек всегда найдет себе занятие по душе.
По мере своего продвижения ребята слышали и ощущали всем телом какой-то нарастающий гул. Уже потом они поняли, что это гудел тот самый рынок, который начинался задолго до самого рынка, поскольку зычные призывы торговцев купить что-либо именно у них были слышны сразу же за городскими воротами. И если к шуму и гомону наши герои понемногу начали привыкать, то на самом рынке их буквально сразила волна разнообразнейших запахов. Тысячи запахов, исходящих от сочных фруктов, свежих овощей, жареного мяса, конского пота, верблюжьего навоза, китайского шелка, персидских ковров, пчелиных сотов, кислого молока и от много чего еще, перемешиваясь, создавали новые миллионы непередаваемых ароматов.
Закрутившись в этом пестром водовороте из запахов и цветов, наши герои на какое-то время даже забыли о цели своего визита. Они забыли буквально обо всем. Первая более или менее оформленная мысль пришла к ним одновременно в тот самый момент, когда они шли вдоль ряда, где торговали свежеприготовленной едой. Ее готовили тут же при вас. И именно сюда приходили многие купцы, чтобы, улучив свободную минутку, быстро и вкусно перекусить. Пищевые ароматы сделали свое дело, и в головах наших героев мысль о еде стала чуть ли не единственной.
- Кстати, Отто Карлович просил не экономить на завтраках, - совсем не тонко намекнул Дима.
- Да, я и сам уже давно мелочь ищу, - отозвался Саша, который действительно последнюю минуту лазил по внутренним карманам своей рубашки. - Ничего не понимаю. У меня было сорок нуммиев, которые мы сэкономили на таможне, у меня были два серебряных милиарисия во внутреннем кармане...
- Потерял что ли?
- Да, было бы обидно.
- Слушай, а помнишь в толкучке на входе рядом с нами какой-то долговязый терся, - спохватился Березкин. - Я тогда подумал, что у него глаза жуликоватые.
- Ты хочешь сказать, что нас обокрали?
- Тебя обокрали. - Димка назидательно похлопал друга по плечу, но, словно вспомнив что-то, судорожно полез под рубашку.
Саша понял это его движение. "Если еще и два спрятанных у Димки золотых солида украли, - думал он, - это будет уже перебор". Но, к счастью, монеты, запрятанные Березкиным в широком матерчатом поясе с кармашками, который был намотан на его голый живот, оказались на месте.
- Слава богу, - выдохнул Димка.
- Значит с голоду не умрем, - кивнул Саша. - Только на солид, как нас предупреждал Отто Карлович, мы весь этот торговый ряд купить сможем. Придется искать менялу. - А мы недавно мимо одного прошли, - с готовностью отозвался товарищ. - Помнишь, прямо перед ковровым рядом?
Барков помнил. И ребятам пришлось возвращаться назад. В это самое время где-то неподалеку раздался грохот, словно упало нечто очень громоздкое. Потом послышались громкие призывные крики, и наконец ребята увидели, как прямо на них мчится тот самый долговязый жуликоватый тип. За ним по пятам гнались два молодых хорошо сложенных человека, своим видом и одеждой напомнивших Березкину артистов из танцевального ансамбля "Лезгинка". Еще немного и поджарые кавказцы нагонят воришку. Однако Барков несколько ускорил развязку. Признав в убегающем своего недавнего обидчика, он резко выставил вперед ногу. Долговязый, не ожидавший такого подвоха, сподкнувшись о Сашкину ногу, летел метров пять, прежде чем врезался головой в кучу лежащих неподалеку среднеазиатских дынь. Через секунду на базарного вора набросились "лезгинцы" и, живо работая руками и ногами, принялись его колотить. Потом, резко закрутив руки за спину, они потащили его на место преступления. А он, привычный к такого рода побоям, даже не сопротивлялся. Проходя мимо ребят, один лезгин, видимо, в знак благодарности приветливо подмигнул Баркову.
- Плохой, ты Саня, разведчик. - Прозвучал за спиной голос Березкина. - Учил ведь тебя Отто Карлович: не выделяться, сливаться с толпой. А ты? А-а.
Но, видать, такого рода заварушки были на этом рынке обычным пустяшным делом. А потому уже через несколько мгновений все невольные свидетели происшествия, обменявшись впечатлениями, снова вернулись к своим делам. Особого внимания на наших героев так никто и не обратил - мало ли здесь пацанов шляется.
Разного возраста детей на Центральном Константинопольском рынке было, действительно, превеликое множество. Большинство из них с самого раннего детства были вовлечены в семейный бизнес. Здесь они проходили все ступени своего торгового ремесла - от мальчика на побегушках, до первого помощника своего отца. А потом, когда родитель становился немощным или попросту умирал, они наследовали его дело.
Были здесь и мальчики-рабы, и мальчики-слуги, и мальчики-служки - воспитанники христианских обителей. Но особую касту на всех городских базарах составляли беспризорники. Чем только не занимались эти шустрые ребята: кто-то предлагал свои услуги в качестве носильщика, кто-то - попрошайничал, а кто-то попросту воровал. Однако ошибается тот, кто полагает, что все они были волчатами-одиночками. Сама жизнь заставляла их собираться в большие и малые стайки, поскольку лишь так можно было выжить в жестком мире.
И как знать, может быть, мир этих маленьких воришек (где в трудную минуту старшие вступались за младших, а младшие не предавали старших, где существовали какие-никакие законы чести и солидарности, где мечта о справедливости еще продолжала жить) был совсем не хуже мира взрослых, где обман, предательство, подлость, вероломство, работорговля и война, стали обыденной рутиной и повседневностью.
Именно поэтому дети без взрослых на рынке никого не удивляли, а скорее настораживали. И когда Барков с Березкиным наконец нашли рыночного менялу, тот, увидев перед собой двух пацанов, привычно насторожился. Несмотря на то, что они были одеты не в лохмотья, он все-таки внутренне напрягся и придвинул к себе, лежавшие перед ним на коврике горсточки медных и серебряных монет.
Савва - а именно так звали этого рыночного менялу - сидел на этом бойком месте уже лет десять и был тертым калачом. Поговаривали, что по совместительству он работает доносчиком известного царедворца и интригана Прокопия по прозвищу Брут, и, что сидит Савва на этом месте очень даже хорошо лишь до той поры, пока его высокий покровитель в фаворе у императора.
Нет дыма без огня. Савва по прозвищу Доходяга действительно был одним из лучших агентов Прокопия. В отличие от других доносчиков, Доходяга всегда приносил очень ценную информацию. А все дело было в том, что, будучи от природы человеком очень умным, он умел "отделять зерна от плевел". Из тысяч разговоров, которые он слышал на рынке, Савва всегда мог выделить тот, который мог бы заинтересовать его тайного покровителя. Прокопий Брут понимал это и, выделяя средь прочих, позволял ему делать то, за что другим спуску не давал.
Кто хоть год торговал на рынке, без труда отличит грузина от армянина, араба от перса, а китайца от вьетнамца. Бросив один лишь взгляд на лица мальчишек, меняла без труда определил их славянские корни. Однако приглядевшись к Баркову и Березкину повнимательнее, многоопытный шпион скорее почувствовал, нежели осознал какое-то несоответствие между этими пацанами и всем остальным рынком. В чем конкретно это выражалось, сам себе он объяснить не смог. Но волчье чутье его еще ни разу не подводило. И тут как ушат холодной воды вылили на Савву: он вспомнил вчерашний разговор со своим тайным покровителем.
В отличие от многих других византийских патрикиев, Прокопий не был мнительным человеком, а потому не имел весьма распространенной у них привычки каждые полгода менять своих личных телохранителей. В свое время он сам подобрал себе охрану, состоящую главным образом из готов, герулов и склавинов. И те, и другие, и третьи, в отличие, скажем, от персов или картвелов не имели привычки предавать своего патрона.
Стражники, охранявшие вечером загородную виллу Прокопия, знали в лицо всех шпионов, доносчиков и соглядатаев своего шефа, а потому не остановили менялу.
Когда Савва, пройдя вдоль мраморной колоннады, хотел было свернуть налево к беседке, где Брут частенько принимал своих агентов, молчаливый Камил, личный секретарь Прокопия, показал ему, что свернуть сегодня нужно направо - к летнему бассейну.
- А вот и Доходяга пришел, - Прокопий, находившийся в состоянии легкого подпития, сидел в бассейне под водопадом теплой воды, низвергавшейся прямо из пасти большой мраморной рыбы. А слова его были обращены скорее не к меняле, а к человеку, облаченному в белоснежную хламиду, сидевшему с чашей вина прямо на мраморных ступенях, ведущих в воду. - Между прочим, один из самых лучших моих агентов.
Савва, склонившийся в верноподданическом поклоне, одним глазком сумел-таки разглядеть незнакомца, который выглядел весьма бодро. Но, присмотревшись, Савва определил, что человек этот уже достаточно пожилой. "Как легко ошибиться в возрасте таких вот худосочных аристократов", - пронеслось у него в голове. Еще ему бросились в глаза на необычный манер гладко зачесанные назад, словно прилизанные, волосы и малюсенькая бородка клинышком. "Да, необычный тип", - мысленно подвел итог своих физиономических наблюдений многоопытный шпион.
- Ты, возможно, удивлен моему срочному вызову, - продолжал между тем Прокопий.
- Я всегда ваш покорный слуга, - ответил Савва и склонился еще ниже.
- Покорный, говоришь, - Прокопий по ступенькам вышел из бассейна, накинул на себя большую светло-розовую простыню и подошел к мраморному столику. Самолично налив из кувшина в стеклянные кубки густого красного вина, он жестом подозвал к себе менялу. - Ну, давай тогда выпей за мое здоровье.
- Смею ли...
- Смеешь, смеешь. Здесь все свои, - сказал патрикий, сделал глоток из своего бокала, и, оторвав от большой сочной грозди пару виноградин, привычно закинул их себе в рот. - А срочность вот в чем...
И хозяин начал рассказывать Савве, довольно невероятные, вещи. Дескать, по, его Прокопия, сведениям (в тот момент он многозначительно оглянулся на своего престарелого гостя) скоро Византия начнет войну с арабами, и император направит в Египет войска. "Направит, направит", - закивал патриций, поймав взглядом удивленные глаза шпиона. Потом, усмехнувшись, добавил: "Хотя сам Ираклий еще ничегошеньки об этом не знает". Потом, помолчав какое-то время, словно размышляя, говорить или не говорить, продолжил:
- В войне этой мы потерпим поражение, - будто бы сомневаясь в собственных словах, он опять оглянулся на своего загадочного гостя. Тот, в свою очередь, едва заметно кивнул головой. - Что мне нужно от тебя...
- Все что прикажете, мой господин, - отозвался с готовностью Савва, хотя не вполне понимал смысл происходящего.
- В общем, - Прокопий приложился к бокалу, - в общем мне нужны все базарные слухи, пересуды, разговоры, сплетни... Все, что касается Египта. Понятно?
- Понятно, мой господин.
- Иди, - и тут, поймав холодный взгляд своего молчаливого гостя, он, словно вспомнив что-то, резко продолжил. - Стой! Вот еще что. Возможно, завтра в городе появятся два пацана славянской наружности. Выглядеть они будут не вполне обычно, речь у них будет какая-то странная... - Патрикий поморщился, словно вспоминая чьи-то слова. - Ну, короче, мне нужны эти мальчишки. По меньшей мере, вся информация о них.
Произнеся это, он взял со стола небольшой сафьяновый мешочек и кинул его своему доносчику. Сквозь тонкую кожу кошелька Савва привычно почувствовал своими тонкими пальцами особую прохладу серебра.
Люди, которым хорошо платят, не имеют привычки задавать лишних вопросов. Хотя вопросов у менялы было предостаточно.
И вот перед ним стоят два отрока славянской наружности. "Неужели те самые?" - Савва не верил в собственную удачу.
Березкин, между тем, разжал ладонь и показал золотой солид с изображением императора Ираклия. "Ничего себе! Богатенькое ребятишки! - удивился про себя меняла. - Они или не они? Они или не они? Надо попробовать разговорить их".
- Как диля у начих дурузей из далеких северных кыраев? - начал он на ломаном славянском.
Ребята удивленно переглянулись.
- На высех базарах мира высе купцы гаварят на высех языках, - ответил меняла на их немой вопрос. - Ну, что тут у выас? Салид? Давай пасмотрим.
Димка протянул монету меняле. Тот привычным ударом большого пальца подкинул монету вверх, внимательно наблюдая ее полет. "Судя по всему, не подделка", - подумал Савва и постучал по монете ногтем. Солид был настоящим.
Доходяга оглянулся по сторонам - где-то рядом совсем недавно прохаживались стражники. Но сейчас он их не видел. И тогда в надежде на то, что, услышав шум скандала, они должны будут возвратиться, меняла решился на отчаянный шаг.
- Хорошая подделка, - продолжая взвешивать монету на руке, вдруг сказал он.
Ни Барков, ни Березкин, не ожидавшие такого поворота событий, поначалу ничего не поняли. Первым с себя пришел Димка.
- Ты чего, дядя, балуешь, - грозно придвинулся он к тщедушной фигуре Доходяги. - Не нравится - отдавай солид. - При этом он с такою силою сжал его запястье, что ладонь менялы невольно разжалась.
Березкин, продолжая грозно смотреть на скандалиста, взял из его руки блеснувшую на солнце монету и сунул себе за пояс.
- Сиди не рыпайся, - прошипел он напоследок.
- Пошли. - Барков, до этого молча наблюдавший всю эту сцену со стороны, потянул друга за рукав.
И когда ребята уже повернулись, чтобы идти прочь от палатки этого гнусного жулика, они вдруг услышали за своей спиной жуткий вопль менялы, кричащего: "Караул! Помогите! Грабят!". Сразу вслед за этим выкриком Березкин почувствовал на левом плече костлявую руку своего недавнего собеседника.
И тогда Димка скорее машинально, нежели осознано пяткой правой ноги с разворота, нанес ему резкий удар в челюсть. Меняла, не успевший даже ойкнуть, отлетел в свою палатку, свалив головой центральный столб. Медные и серебряные монеты, с коврика, разлетелись в разные стороны. Набежавшие на шум скандала зеваки и вездесущие беспризорники, недолго думая, принялись собирать катящуюся и прыгающую мелочь.
- Бежим, - раздался над ухом Березкина взволнованный голос Баркова.
Образовавшаяся людская толчея сослужила мальчишкам добрую службу. Они без особого труда вылезли из этой кучи-малы и быстрым шагом двинулись в сторону от этого нехорошего места. Позади ковровый ряд, кожевенный, седельный, бронный, оружейный, горшечный... И вот когда уже можно было сбавить ход и немного передохнуть, за спиной ребят прозвучал чей-то знакомый голос: "Дмитрий, Александр, подождите!"
Ребята, за эти полдня насмотревшиеся уже всякого, сначала замедлили ход, а потом и вовсе остановились. Обомлевший Барков первым решился оглянуться и посмотреть, кто же их мог здесь окликнуть. Однако, увидев догонявшего их Луку, он радостно улыбнулся.
- Еле догнал вас, - подбежав к Сашке и Димке, выдохнул запыхавшийся мальчик. - А здорово ты Доходяге врезал!
Оказалось, что придя домой, Лука тут же рассказал Фоме о своей необычной утренней встрече с земляками. Немного подумав, хозяин решил, что было бы по-божески, да и по-человечески помочь двум претерпевшим беду мальчикам. Он подозвал к себе Луку, и, дав немного мелких денег, послал его разыскать мальчишек и по мере сил пособить им в поисках старших товарищей. А поскольку Лука сам направил их в лавку Давида Острослова, то и он, не мешкая, пошел именно туда.
- Тут дорога-то вдоль торговых рядов одна, - заканчивал свой короткий рассказ Лука, - ну, я и решил, что на ней вас и встречу. И точно, еще издали увидел вас у палатки Саввы-Доходяги. Ну, а потом ты, Дмитрий, хорошо его приложил. Научишь этому удару?
- Научу, - улыбнулся Димка, явно довольный произведенным эффектом, и добавил через паузу. - Покушать бы вот только.
И все трое рассмеялись. Уже сидя за деревянным тесаным столом в обжорном, как его окрестил Димка, ряду и с аппетитом кушая поджаренного прямо при них цыпленка, ребята узнали, что Савва-Доходяга - известный всему рынку соглядатай и доносчик. И что пережил он не одного начальника. Каждый новый его начальник не выгонял менялу со службы, поскольку умные люди настоящими профессионалами не разбрасываются.
- Странно, что сегодня при Доходяге стражника не было, - подытожил Лука. - Обычно пасется где-то рядышком, вроде как прикрывает.
Насытились ребята довольно быстро. Березкин, которого бабушка приучила доедать все до последней крошки, не без удовольствия допивал сок из свежевыжатых апельсинов.
- А чего мы ждем? - спросил Барков у Луки, который постоянно оглядывался, словно выискивая кого-то.
- Да, обычно в это самое время Машека с полной корзиной свежих фруктов и овощей уже возвращается во дворец. Вон по той дорожке пройти должен. - Лука кивнул в сторону соседнего ряда. - Я надеюсь, мы его здесь и отловим. Вы, кстати, ничего о своих не узнали?
Однако ответа на свой вопрос он так и не дождался, поскольку вдалеке, действительно, замаячила фигура невысокого мальчика с непомерно огромной плетеной корзиной. Лука радостно окликнул его и призывно замахал рукой. Машека, заметив своего друга, тоже улыбнулся. Именно на этом самом месте мальчишки частенько встречались, чтобы поболтать на родном языке и обменяться последними новостями.
Когда Лука познакомил Димку и Сашку с Машекой и рассказал трагическую историю их появления в городе, тот ничему особенно и не удивился - и не такое, дескать, здесь видали. Но о двух венедских кораблях, прибывших в Константинополь, во дворце ничего не говорили. Во всяком случае, он, Машека, об этом не слышал.
- Да во дворце сейчас не до этого, - продолжал поваренок, - все уже третий день пируют. Князя болгарского Кубрата ублажают. На кухне только и успевают новые блюда готовить. А вина сколько выпили!? Готовятся все...
- К чему готовятся? - спросил Сашка, насторожившись.
- А-а, вы же не знаете. Сегодня вечером состоится подписание договора о мире между Византией и болгарами. Мы все с ног сбились - еще один пир готовим. - Машека уже привык смотреть на все через призму императорской кухни. - Как будто позавчера бумагу подписать нельзя было!
Распалившись, он оторвал от белого кочана капусты большой лист и принялся его жевать, повинуясь скорее поварской привычке, нежели чувству голода. Саша и Дима слушали его рассказ напряженно, внимая каждому слову. Наших героев мучил один вопрос, передал Ираклий Кубрату свои дары или еще нет?
- Слушай, Машека, - начал издалека Барков, - наверное Кубрат сюда не просто пообедать приехал? Есть ведь и еще какой-то интерес.
- А то! - Машеке явно нравилось, что ровесники слушают его чуть ли не с открытыми ртами. - Все эти разговоры-переговоры хитрые кочевники затевают только ради золота. Наш император всю казну разбазарить готов, лишь бы укрепить свои северные границы. И, главное, болгарам платит на сто лет вперед, а собственные гарнизоны на Дунае уже два года жалование не получают.
Было видно, что Машека пересказывает кухонные разговоры и сплетни взрослых, но от этого его информация не была менее ценной.
- Значит, дары Кубрату еще не передали? - уточнил Барков.
- Да вот сегодня вечером перед пиром и передадут, - ответил мальчик. - Во дворце ходят слухи, что Кубрата еще и в патрикии произвести должны. А то мало у нас своих пьяниц и бездельников! И всех кормить надо!
- Да-а, - протянул вдруг Березкин, сгребая со стола в ладонь хлебные крошки и забрасывая их в рот, - хоть бы одним глазком взглянуть...
Барков закашлялся. Такой прыти от своего друга он не ожидал. Машека принялся стучать Сашку по спине.
- Да ты, я гляжу, шустрый парень, - сказал он Березкину.
- А чего тут такого, - пожал плечами Лука, - ты, Машека, там все ходы-выходы знаешь. Меня то водил.
Действительно, раза два Машека проводил Луку во дворец. Первый раз он показывал Луке дворцовую кухню. Второй - во время пира по поводу выкупа сестрой императора Марией византийских заложников у аварского кагана. Тогда Лука под видом поваренка вместе с приятелем подносил готовые блюда к столам. Причем, не столько сам Лука хотел все это увидеть, сколько Машека хотел все это показать - похвалиться своими возможностями.
Такое желание вполне понятно. Бывает, что и взрослые люди хвастаются чем-то чужим. Березкин это знал по себе, и поэтому его неожиданные, на первый взгляд, слова попали в самую точку. Машека немного поломался, что, в общем, тоже объяснимо, да и согласился.
Баркову уже стало казаться, что бесконечные торговые ряды никогда не кончатся. Более всего его раздражала навязчивость продавцов, которые в порыве профессионального азарта разгоряченно хватали его за плечи, тянули за рукав, и все для того, чтобы он хоть на мгновение задержался именно у их лавки. Купцы буквально силком заставляли увидеть, потрогать, откушать их товар. И, по правде сказать, здесь было на что посмотреть и что попробовать. Однако наши герои в этой непривычной для них обстановке восточного базара чувствовали себя неуверенно. А вот Машека явно не торопился во дворец. Он то останавливался поболтать со знакомым молочником, то любопытства ради внимательно разглядывал тяжелый дамасский кинжал. Что же касается разного рода персиков, абрикосов, черешен, слив и маслин, то он пробовал эти лакомства как бы между прочим, даже не останавливаясь перед изобильными лотками. Одним словом, здесь он чувствовал себя как рыба в воде.
Вдруг теснота торговых палаток оборвалась неожиданным для такого рынка площадным простором. Не сказать, что площадка эта была какой-то уж очень большой, но на ней достаточно свободно помещался натянутый между столбами канат, вокруг которого и происходило некое подобное цирковому действо.
Машека, заметив любопытство ребят, приостановился.
- Они здесь уже больше недели выступают, - сказал он без особого энтузиазма. - Я уже раза три все это видел.
- А откуда они? - спросил Саша, с интересом рассматривая необычного вида смуглых людей в чалмах.
- Это индусы, - бросил Машека, которого в очередной раз привлек фокус с распиливанием девушки. - И как они это делают? - С восторгом выдохнул он, и его слова слились с одобрительно-удивленным зрительским гулом.
В сторону артистов полетели мелкие монетки, которые моментально собрала шустрая маленькая девочка.
Потом были выступления канатоходцев и акробатов. Атлеты в цветных широких шароварах показывали подлинные чудеса эквилибристики. Тощий, словно египетская мумия, факир демонстрировал восторженной публике, как без особого вреда для здоровья можно изрыгать огонь и глотать сабли. Но особый восторг зрительской толпы вызвал дрессированный слон, который не только не растоптал своего приставучего дрессировщика, но охотно играл с ним в мяч и беспрекословно выполнял любую блажь своего хозяина. Слон, по всей видимости, был весьма добродушным существом. Однако, когда нескольким зрителям было предложено посидеть у него на загривке, все почему-то отказались.
- Прямо как в цирке! - восторженно взглянул на своего друга Березкин.
- А это и есть бродячий цирк, - отозвался тот.
Но вот тревожно застучали барабаны. На арену вышли два крепких атлета. Обнаженные торсы подчеркивали особую натренированность этих людей. Один из них встал у толстого столба, другой, с куском плотной черной материи в руке, подошел к одному из зрителей и жестом предложил, чтобы тот завязал ему глаза. Шустрая девчонка-помощница принесла артисту связку ножей и поставила его метрах в пятнадцати от столба с испытуемым. Нарастающий бой барабанов вдруг оборвался и в образовавшейся тишине, атлет у столба громко произнес два каких-то слова. После чего другой с невероятной быстротой принялся метать ножи. Толпа и охнуть не успела, как они с силой воткнулись впритирку с ногами, руками и головой человека.
Стоящую еще несколько мгновений тишину разорвал восторженно-истерический вопль изумленной толпы. Под ноги артистов полетели медные и серебряные монеты. Пока девочка собирала их, те же самые атлеты, подхватив брошенные им партнерами кривые сабли, принялись показывать свое мастерство фехтовальщиков. Клинки бойцов двигались размашисто по очень большой амплитуде и это очень впечатляло неискушенного зрителя.
- Вот этим-то и отличается театральное фехтование от настоящего, - скептически заметил искушенный в таких делах Березкин.
Между тем, количество бойцов на арене увеличилось - к взрослым мужчинам присоединилась пара подростков, которые дрались менее красиво, но достаточно умело и с большим азартом. Порой казалось, что четверка бойцов не столько фехтует, сколько жонглирует остро отточенными клинками.
- Сейчас предложат зрителям биться за деньги, до первой крови - прокомментировал Машека.
И действительно, после непродолжительного демонстрационно-разминочного боя, один взрослый боец и один подросток остались в центре арены, а двое других, протягивая рукоятями вперед свои сабли, пошли обходить зрительский круг, приглашая желающих испытать силу своей руки и удачу. Большинство зрителей были обыкновенными купцами и торговцами, а посему не горели особым желанием проверить свои боевые навыки, которые, впрочем, у некоторых из них, конечно же, были.
И вот когда сабельная рукоять оказалась напротив Березкина, он скорее машинально, неожиданно даже для себя, взялся за нее и вышел в круг. Все произошло так быстро, что изумленный Барков даже не успел помешать ему.
- Вернись, идиот, - только и успел крикнуть он.
Но дело было сделано: рванувшегося за другом Сашку, удержали крепкие руки жаждущих зрелища соседей. Машека посмотрел на него и развел руками.
Между тем, стоявший в кругу подросток-индус вытащил из чалмы серебряную монету и, показав зрителям, аккуратно положил на землю прямо между собой и Березкиным. Тот, сообразив, что это залог, полез за пояс и сделал то же.
Отойдя согласно жесту индуса-судьи на несколько шагов и привычно встав в стойку, Березкин отметил, что сабля в его руке была несколько тяжелее привычной ему спортивной рапиры.
И вот бой начался. Юный индус, бешено вращая оружием, с гортанным выкриком кинулся на Димку. Волнение, с которым наш герой ожидал начала боя, исчезло в один момент, и пришла привычная концентрация внимания, все его тело заработало в привычном для фехтовальщика режиме. Березкин на полусогнутых (как принято в этом спорте) ногах сделал три шага назад и, ожидая продолжения атаки, вытянул вперед руку с клинком. Набегающий индус попытался ударить по оружию противника, но к своему удивлению, просто рассек саблей воздух. Березкин сделал перевод - прием, который получит широкое распространение в среде французских мушкетеров лишь тысячелетие спустя. Клинок Березкина, описав полукруг, как бы поднырнул под саблей противника, но при этом остался на месте. Ошалевший от такой неожиданности соперник, чуть было не налетел грудью на выставленное перед ним острие. Секунду постояв и не осознав случившегося, он попытался повторить свой маневр, но результат был таким же.
Публика же, по достоинству оценив невиданный ранее прием и самообладание юного поединщика, одобряюще загудела.
- Давай, Димка, батман* и коли с переводом! - разгоряченно выкрикнул Сашка.
В этот момент Березкин пошел на сближение. Его кисть работала так, что противник к своему изумлению ни разу не смог ударить саблей о саблю. И когда, наконец, пришла пора делать решительный выпад - Дмитрий решил нанести легкий скользящий укол в плечо, чтобы лишь оцарапать соперника - за его спиной вдруг раздался истошный вопль.
- Вот он! Хватайте его! - Это орал двум стоявшим рядом с ним стражникам Савва-Доходяга.
Все дальнейшее оказалось столь стремительным, что присутствовавшие так и не поняли сути происшедшего.
А последовательность была примерно такой. Когда стражники бросились к Березкину, один из них сразу же упал. Это Барков неожиданно для всех бросился ему под ноги. Через мгновение повалился и другой - Березкин, увернувшись, успел сделать подсечку. Мгновенно сориентировавшийся в ситуации мальчик-индус, решив помочь своему недавнему противнику, повалился на охранника, создав тем самым кучу-малу. Следом, привычные к разного рода нестандартным ситуациям, артисты дружно выскочили на арену и принялись делать вид, что помогают упавшим в пыль охранникам. Создалась такая толкучка, что Машеке не составило большого труда вытащить из нее и быстро увлечь за собой своих новых друзей.
При этом Березкин, проносясь мимо менялы, не преминул стукнуть его локтем в челюсть. Доходяга взвыл от боли - удар пришелся точно по тому месту, что и час назад.
Дворец императора был недалеко.