-Неровня?.. Анюта!.. – Колядин коснулся губами её волос. От знакомого, такого родного ромашкового запаха на секунду прикрыл глаза. – Что же ты говоришь слова такие! Как же – неровня! Нам с тобою обвенчаться надо!
- Не надо, Владимир Михайлович. – Голосок Анюткин прерывался, – слышались в нём близкие слёзы, но она сдерживала их и старалась говорить твёрдо: – И… Вы не приходите больше. Жена Вам другая нужна, – не такая, как я.
- Анюта!.. Анютонька… Да в целом мире нет такой, как ты! Нет такой в целом мире, что была бы мне так люба, как ты!
Анюта закрыла лицо ладошками, плечики её вздрогнули, ровно от холода, – хотя зорюшка уже поднялась над рекою… Владимир бережно взял Анютины ладошки, поцеловал их. Она чуть слышно прошептала:
- Неровнюшка я Вам… И счастливы мы с вами… не будем.
Скоро должна была подняться на поверхность ночная смена. А по дороге шахте уже шли шахтёры, – те, кому нынче в утреннюю. И батянечку среди них Анюта заметила. Горестно вздохнула:
- Мне идти надо, Владимир Михайлович: дел много на конюшне.
Владимир не отпускал её руки:
-Я дождусь отца твоего. Прямо сейчас поговорю с ним. Анютонька, отец твой должен знать… должен знать, что ты… уже жена моя. И что нам надо обвенчаться и свадьбу сыграть. Гордей Иванович не знает об этом, – потому так суров.
В её глазах заметалась невыразимая мольба… Владимир успел поддержать Анютку, – почувствовал: ещё мгновенье, и она – в этой своей мольбе… – опустится перед ним на колени… Вдруг пронзительно понял её девичий стыд… И страх дочерний, – оттого, что сейчас отец узнает о случившемся…
Ругал себя за безжалостные слова… за то, что бестолковый такой: Анютка – девчонка совсем… Неужто трудно догадаться, как ей стыдно перед отцом, как боится она его суровости… Заторопился:
-Анюта, Анютонька! Ежели ты не хочешь, – я ни слова не скажу Гордею Ивановичу. Я другие слова найду, – чтоб убедить его.
К конюшне подходили шахтёры. Владимиру пришлось отпустить Анютку. А она куталась в сбившийся на плечи выгоревший платочек, и сердце Владимира билось в тревоге: взять бы её на руки… согреть дыханием своим, унести от всех…
- Анютонька! Лишь скажи… обещай, что выйдешь к вечеру за Иванов курган… Я ждать буду. Придёшь?
Не расслышал, а – сердцем уловил:
- Приду.
Гордей Иванович сухо кивнул инженеру. Велел Анюте:
- Выгоняй лошадей за реку. Приметил я вчера, – овсяница там хороша. Мятлик тоже. До обеда сегодня пусть пасутся.
Нахмурился: не скрылось от отцовских глаз, как взглянули друг на друга Анютка и Владимир…
Анюта открыла ворота конюшни. Вывела под уздцы Снежинку, легко взлетела в седло… И сердце Анюткино взлетело: увидела она, как любуется ею Владимир Михайлович.
И Батальщиков заметил, как смотрит на дочку инженер… Горделиво усмехнулся: то-то же, Владимир Михайлович!.. А Вы как думали?..
Вслух негромко, с едва уловимою насмешкой и деланым сочувствием заметил:
- Никак, забыли, Владимир Михайлович, – в конторе-то, поди, заждались инженера…
Владимир кивнул Батальщикову, хоть слов его не понял: до насмешек ли ему было,– коли не мог оторвать глаз от Анютки… так и смотрел ей вслед…
О чём Владимир и правда забыл, – это о данном обещании Елизавете Григорьевне, что с рассветом проводит её до города. Заторопился домой. А Марфа Егоровна укоризненно головою покачала:
-Ушла барышня. Ещё с рассветом.
- Куда… ушла?
- Про то она мне не сказала.
Владимир снял форменную фуражку, по-мальчишески вытер лоб рукавом.
-Вы уж простите меня, Владимир Михайлович… Позвольте, – я по-нашему… по-простому Вам скажу: неровню Вы себе в невесты выбрали. Такая жена непременно захочет быть выше мужа, – от этого и ладу в доме не будет. Уже сейчас не видно в ней ни почтительности, ни скромности девичьей, – лишь заносчивость в глазах. Семь раз подумайте, – прежде чем женою её назвать. – Всё ж пожалела инженера: тоже, – мальчишка совсем… – Кваску зачерпнуть? Либо позавтракаете? Блинков постных я Вам испекла, сейчас чай заварю.
- Спаси Христос, Марфа Егоровна. Кондрашов в конторе ждёт.
… А Елизавета Григорьевна решила узнать, в кого же влюбился инженер Колядин. Пожалуй, в этом посёлке, где домов-то – раз-два, и обчёлся, можно узнать всё, что захочешь…
Лиза вышла за калитку… А на ловца, как известно, и зверь бежит: тут же на неё с интересом оглянулась какая-то местная девушка. Елизавета Григорьевна окликнула её:
- Погоди, милая. Спросить тебя хочу.
Девушка остановилась, подождала, пока Лиза поравнялась с нею:
- О чём спросить-то, барышня?
-Как зовут тебя, хорошая моя?
- Настей зовут. Батюшка мой – Филипп Нефёдов, хозяин здешней лавки, самой большой в округе, – важно представилась Настёна. Пусть знает эта приезжая краля, с кем выпало ей говорить!
- А расскажи ты мне, Настасья Филипповна… Расскажи, как у вас здесь поживает горный инженер Колядин.
Настя окинула Елизавету Григорьевну любопытным взглядом. Протянула:
- Колядин-то?.. Как поживает?..
- Он жених мне. Вот и хочу знать: как он здесь, – в нашей с ним разлуке, живёт?
Настёна усмехнулась: правду, значит, бабы говорили, что к инженеру из Питера невеста приехала. Ишь, – прыткая какая!.. Расскажи ей!.. Видно, не так уж и ладится, – у жениха-то с невестою… раз сама – ближний свет! – припожаловала к нему… и ищет, у кого бы расспросить про его житьё в разлуке с нею… Медленно и выразительно опустила глаза, пожала плечами:
- Я с ним в шахту не спускаюсь… И в конторе не сижу с ним. Откуда же мне про то знать, как ему живётся…
Лиза про себя порадовалась: как правильно она догадалась про местных дурёх!.. Открыла модную сумочку, достала серёжки, – немодные, давно надоевшие…Дешёвые, к тому же. Вложила их в Настину ладошку:
- Тебе это, Настасья Филипповна. От меня, – на память. Золотые. Носи на здоровье: тебе пойдут.
Настёна опустила подарок в карман кофточки:
-А скажу я Вам, барышня… Вовсе не заметно, чтоб инженер Колядин скучал у нас в посёлке. Что и говорить: жених у Вас видный, образованный…Многие девушки засматриваются на него. Да ладно, – если бы лишь засматривались… А есть тут у нас бесстыдница одна, – дочка конюха с шахтёрской конюшни, Анька Батальщикова. Вот она-то и бегает аж за Иванов курган, поджидает Владимира Михайловича, когда он из города возвращается. Смотреть там не на что, скажу я Вам. С Вами и близко не сравнить Аньку. Так непонятно разве, чем взяла его?.. Бесстыдством своим и взяла. А парню чего надо-то!..
-И тебе доподлинно известно, – что инженер Колядин встречается с этой… дочкой конюха?
-Известнее и быть не может, барышня. Сама, своими глазами, не раз видела, как обнимаются-целуются они, – прямо на земле, на разостланном пиджаке его лежат.
-Что ж, – надменно улыбнулась Лиза. – Думаю, – отцу её интересно будет узнать… как дочка девичью честь свою бережёт… как на свидания к чужому жениху бегает.
Настёна и Елизавета Григорьевна так увлеклись разговором, что не заметили подошедшую к ним Глафиру Кондратьеву. Глаша остановилась сзади. Усмехнулась: невесту инженера Колядина отчего-то такою и представляла. Выходит, – не зря по-женски жалела Анютку…
Поселковый пастух Агафон Трофимовнедавно прогнал стадо. Рядом с изящной туфелькой… невесты этой – свежая большущая коровья лепёшка. В девчоночьем озорстве Глаша решилась: ааа!..Речка вон, – в двух шагах… И с разгону наступила своим старым башмаком на коровью лепёшку.
Хорошо получилось: коричневая, с болотным оттенком лепёшка разлетелась брызгами аж до модной шляпки…
Ошеломлённая Елизавета Григорьевна подняла забрызганный подол светлого платья…Искала подходящие слова, но Глафира опередила её:
- Уезжай-ка ты… невеста, обратно в Питер. И – запомни: коли люба ты… жениху своему, – нет нужды подглядывать за ним… выслеживать и расспрашивать, как он поживает в разлуке с тобою. Ну, это – если ты ему люба.
Глаша спустилась к речке: успеть до работы вымыть башмаки…
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 11 Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 16
Часть 17 Часть 18 Часть 19 Часть 20 Часть 21
Навигация по каналу «Полевые цветы»