Гордей Иванович перекрестился на образа, взглянул на жену:
- Анютка где? Чего к столу не кличешь?
- Звала. Сказала, – не будет обедать.
Батальшиков нахмурился:
- Здорова ли?
- Слава Богу, всё хорошо, отец.
- А самовольничает чего?
Татьяна Алексеевна пожала плечами, ответила уклончиво:
- Так… По-девичьи, – всякое бывает.
Гордей Иванович взялся за ложку, но тут же отложил её:
- Примечаю я, Танюша… Примечаю, – на инженера она заглядывается.
-То-то и оно… что заглядывается… И я о том же, Гордей Иванович. Говорила я нынче с нею. Призналась Анютка, что любит Колядина.
Гордей Иванович густо побагровел:
-Выходит, мать, упустила ты Анютку… Просмотрела.
Татьяна Алексеевна отошла к окну, молча поправила занавески. Повернулась к мужу, нерешительно заметила:
-Может, оно и ничего, Гордей Иванович?..
- Что – ничего?
- Ну… Раз любовь промеж них… Сказывала Анютка, будто и он говорил… что люба она ему. Может, и сладится…
-Что сладится?! Ты, Таня, понимаешь ли, о чём говоришь? – с досадой взглянул на жену Батальщиков. – Колядин – горный инженер! В самом Питере учился! По-твоему, Анютка – с четырьмя классами земской школы! – подходящая жена для него?
- Анютку Аполлинария Дмитриевна всегда хвалила! Говорила, что большие способности у Анюты к учёбе. Читать раньше всех ребятишек выучилась, и с арифметикою ладилось у неё, – возразила мужу Татьяна Алексеевна.
- Так что ж, – с Питерским институтом сравнивать нашу земскую школу! И ты подумай, Таня, – сама подумай: он пять лет в Питере жил. А жизнь там совсем другая. Кузьма, племянник кума Петра Семёновича, тоже бывал в Питере. Рассказывал, какие там вольности случаются… А Анютка наша – девчонка совсем. А он – знаешь, каких барышень там видел!.. Как знать, зачем ему Анютка!
Татьяна Алексеевна испуганно прижала ладони к вспыхнувшим щекам:
- Уж такое ты говоришь, отец!
- То и говорю.
-Бабы сказывали, будто Владимир Михайлович из наших… из рабочих: отец его на кирпичном заводе работает.
- Жизнь в Питере меняет людей, Танюша. А Владимир Михайлович давно из дому-то: ещё мальчишкой в Горном училище учился, потом его, как лучшего выпускника, в Питер отправили. Столько лет не жил он с отцом-матерью, уж и отвык от нашей жизни-то.
-А говорит по-здешнему… И уважительный. Не показалось мне, что он – бесстыдник.
-Положим. Да только какая ему жена – Анютка наша?.. Что сказать, как ступить, – не знает. Что за жизнь будет у них? А ежели наскучит она ему, – после свадьбы-то? Куда он – такою женою! Да он и стыдиться её станет – перед своими знакомыми!
Татьяна Алексеевна вздохнула:
-И не хотелось бы думать про такое… Да, видно, прав ты, отец. Ну, я Анютке так и наказала: чтоб не смела на шахтную конюшню бегать.
- На конюшне мне без неё неуправка. Парамон Матвеевич, лекарь конский, хвалит её. Удивляется: так умеет Анютка с конями обходиться, – ровно учение прошла… Не любой парень так справляется, – потеплел голос у Гордея Ивановича. – А с инженером мне самому доведётся поговорить.
А Анютка в своей стыдливой девичьей тайне завидовала Глашиной смелости… Уже не однажды видела, – нарочно до зорюшки поднималась… – как выходит Владимир Михайлович на Глашино крылечко… И Глаша за ним выходит, – в одной исподней рубашке, на плечо приспущенной…
Глотала слёзы Анютка… И в отчаянной заносчивости как-то подумала… О том подумала Анютка, о чём девицам не пристало думать.
Зимою, после Святок, дочка Анютиной крёстной, Любаша, замуж вышла. Недавно забежала Анютка проведать Любашу. Тайком присматривалась: изменилась Люба… Плечи покруглели, и даже голос другим стал, – будто мягче и ласковее.
Любаша обрадовалась Анютке, усадила за стол. Как водится, – обо всём поговорили, всех вспомнили… А потом Анюта подняла на Любашу несмелый взгляд:
- Люб!.. Спросить бы… надо…
Любаша припомнила:
-Про юбку? Как скроить? Так давай сейчас и покажу.
- Нет… не про юбку.
- Про что же?
-Я хотела… – Анютка покраснела, запнулась: – Я хотела, Люб… Спросить хотела: это стыдно, – ну… когда случается всё?.. Страшно?..
-Случается… что? – Люба удивлённо приподняла брови.
- Ну… когда любишь его… И он тебя…
Люба тоже покраснела. Но ответила строго:
- Тебе ещё рано об этом думать.
И тут вспомнила, как сама боялась...Ждала и боялась их с Василием первой ночи… Обняла Анютку:
-Стыдно… и боязно, – поначалу. А потом… – Любаша прикрыла глаза: – Сладко так… когда ласкает он. – Всё же спохватилась: – Замуж выйдешь, – узнаешь.
После слов Любашиных ночь не спала Анютка… В девчоночьей опрометчивости думала: пусть у них с Владимиром Михайловичем случится то, что у него с Глашей бывает. Может, она не хуже Глаши станет для него… Вспоминала разговор с Любашей… и туманно догадывалась: Глаша по Григорию, по мужу своему, безысходно тоскует… А она, Анютка, любит Владимира Михайловича, – так, как никто его любить не будет…
Утром Гордей Иванович проводил глазами дочку. Достал кисет, негромко сказал жене:
- Я, Танюша, о чём думаю. Анютке-то перед Покровом шестнадцать исполнится.
- Ну, – кивнула Татьяна Алексеевна. – В самый листопад родилась Анютка. Чуть светало за окном. – Грустновато улыбнулась: – Ровно вчера… а уж – шестнадцать годков… младшенькой-то нашей.
-Вот и я говорю: замуж Анне пора.
-Замуж?.. – озадаченно взглянула на мужа Татьяна Алексеевна.
-Марусенька и Христишка – обе всего полугодом старше её были, когда замуж вышли. А про Анютку ты думаешь, что она всё ещё маленькая.
- Да ты и сам так думаешь, отец… Оттого это, что младшая она у нас. Отдадим её замуж, – одни останемся.
Угадала Танюша… Сжималось отцовское сердце, что так незаметно выросла Анютка.
- Не будешь же её при себе держать. Замуж-то всё равно идти.
- За кого же?
-А вспоминали мы на днях с Антипом Мигулиным, как Захара с Анюткою с самого детства женихом и невестою звали.
-Так то ж в детстве, Гордей Иванович.
-Захарка, смотрю, забегает на конюшню, когда Анютка там бывает, – повидаться.
-Кто ж против-то. Как по мне, отец, так лучшего и желать не надо. Только свету в оконце для Анютки – лишь инженер ваш.
-Ты, Танюша, выбери время, – поговори с дочкой про Захара. По-матерински поговори.
А Анюта рассмеялась. Обняла мать:
-Маманюшка!.. Захарка Мигулин – самый лучший! И мне – как родной… Мы с ним в школу вместе ходили. Помню, как однажды Никитка Елагин набросал мне в волосы сухого репейника… Захарка поколотил Никитку, а потом в самую крапиву загнал его. А репяхи в волосах у меня запутались… Я плачу, а Захарка – осторожно так… не больно совсем, – все до одного и вытащил. Я его поцеловала тогда. (Репяхи – так в Южной России называют репейник, – примечание автора).
-Ну… вот. А теперь вы выросли. Коли посватается Захар, – пойдёшь за него?
-Маманюшка! Говорю же: Захар мне – ровно брат старший. А свататься он нынешней осенью к Катюше Климовой собирается. Любят они с Катей друг друга. И уговор у них.
А на днях узнала Анюта, что инженер Колядин снова в Управление собирается. Даже дыхание перехватило: вот когда они встретятся с Владимиром Михайловичем!..
Писать письмо ему Анютка в этот раз не стала… Решила, что дождётся Владимира Михайловича у Иванова кургана, когда он будет возвращаться из города.
Только по-другому случилось…
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 9 Часть 10 Часть 11
Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 15 Часть 16
Часть 17 Часть 18 Часть 19 Часть 20 Часть 21
Навигация по каналу «Полевые цветы»