Предстоящий разговор с отцом её волновал всё-таки не так уж сильно, как его новая пассия. Её мама умерла, когда Маше не было ещё и пятнадцати. Что ж – над многими вещами мы в жизни пока не властны. Другое дело, что, Маша поняла, что любит, очень сильно любит, свою маму только тогда, когда её не стало. Да, бывает часто и так, что мы вспоминаем о близких людях только лишь в тот момент, когда их нет рядом. Если в детстве мама с дочкой конфликтовали постоянно, ругались из-за любой мелочи и дело доходило чуть ли не до драки, то ныне же... а что ныне – после каждой ссоры дочка бежала к своему любимому папочке. Отец прижимал её к себе и, поглаживая вздрагивающие плечики, говорил, что, мол, всё обойдётся, всё наладится и что мама она хорошая... Когда же Зинаида Дмитриевна ушла в мир иной... Да, да – её маму тоже звали Зиной, и после рассказа Павла Маша долго не могла прийти в себя.
У Андрея Валентиновича после смерти жены были женщины, потому что жизнь шла своим чередом, да и природа, собственно говоря, брала своё. Но ни одна из них не стала для Маши родной. Тем более, что благосостояние отца росло и чем больше становилось у него денег, тем больше появлялось претенденток на роль законной супруги... Последняя из них была, вроде бы, ничего, но уж слишком умная и деловая... Аж целый чиновник из городской администрации.
-... Где тут пепельница...? – Ма́шин вопрос вывел Пашку из задумчивости.
- Что...?
- Пепельница, говорю, где тут... – повысила голос Маша, посчитав, что Пашка её не расслышал. Да в кабине действительно было шумновато.
- Вот здесь... – и Пашка, не глядя протянув руку, повернул встроенную в панель коробочку.
Чёрт, да, ведь, это же не его машина – это же... раритет. Мысль, которая пришла следом, была просто ошеломляющая – ничего не изменилось. Получается, что он, мечтая прокатиться на чём-нибудь этаком старинном, сам проездил больше десяти лет на подобном аппарате. Смешно.
- Чего ты ржёшь... – бросила раздражённо Маша – что здесь смешного... Не на дорогу же бычок выбрасывать...
- Нет, конечно же... Прости Машуня... Просто я тут подумал...
И Пашка со смехом начал рассказывать ей о своей мечте.
- Ты представляешь... Я всю жизнь мечтал... А тут... Да ничего же не поменялось... ГАЗ-51 внутри ничем не отличается от пятьдесят второго...
- Действительно... – Маша провела ладонью по поручню, потом по торпеде – фу-у-у ты, пылища какая... Интересно, тут тряпка какая-нибудь есть... – и она, покрутив вокруг взглядом, открыла бардачок. Естественно он был пуст – тут тоже ничего нет... – закрывая металлическую крышку, она вдруг на мгновение замерла, потом резко дёрнулась и полезла в свою сумочку – да, кстати... Вот... Я чуть не забыла... – и, смущённо опустив глаза, протянула Пашке тетрадь в коричневом коленкоровом переплёте.
- Хм... Сейчас-то она мне зачем... – усмехнулся Пашка – куда я её дену... Пусть пока у тебя будет...
Пашка нисколько не удивился, поскольку точно знал, что взяла она. Возмущаться тоже не имело никакого смысла. Тем более, что, Маша... стала уже для него... Он так и не понял кем, но жить без неё уже будет тяжеловато. Меж тем Маша, убрав тетрадку, опять начала что-то искать в сумочке. Пашка, глядя боковым зрением на её манипуляции, про себя подумал – Господи, сколько ж добра всякого может поместиться в такой маленькой сумке. Этот чисто дамский аксессуар, порою, мог вместить в себя столько, что просто уму непостижимо. Как...!!! Как можно туда столько напихать! Наконец Маша извлекла то, что искала
- Вот, Алексей Иванович дал... Сказал, что в пути может пригодиться... – она держала в руке два листа бумаги с напечатанными на них буквами и цифрами.
- Так что же ты раньше не сказала... Это же «транзитники»... – про себя Пашка только ухмыльнулся – да уж, хорошо иметь в друзьях большого начальника. Транзитные номера стоят больших денег.
- Да я и забыла про них... Документы-то у меня все в порядке... А что, разве их можно получить за деньги...? – немного наивно спросила Маша.
- Конечно... Сейчас всё можно купить... Ладно... Не помешает... Прилепи их где-нибудь на лобовухе... Вон, под верхнюю резинку засунь...
- Куда их засунуть...? – засмеялась она.
- Куда-куда... На лобовое стекло... – огрызнулся Пашка, вспомнив анекдот про служанку со свечами. Тихий, провинциальный городок, в котором расквартирован гусарский полк. Местная помещица даёт приём для старших офицеров. Было жутко скучно, все зевали и ждали, когда стемнеет. Но тут входит служанка со свечами – барыня, а куда их совать-то. Встаёт гусарский полковник и отдаёт приказ – господа офицеры, молчать...!!!
- И после этого ты говоришь, что твоя мама преподаёт литературу...
- Тоже мне... Воспитательница здесь какая нашлась...
Какое-то время они ехали молча. Пашка смолил сигареты одну за другой. Он не обиделся, нет. Как вообще можно было обижаться на такое очаровательное создание – он просто думал. Ну, насколько позволяла дорога. В принципе, за рулём думать о посторонних вещах довольно опасно – это издержки профессии. Но иногда, если всё идёт гладко и ровно, можно и поразмышлять. То, что, Маша собой хороша – факт очевиднейший. Всё, вроде бы, при ней. На первый взгляд. Мелкие нюансы и недостатки не в счёт – у кого их нет... А вот он сам...
Так ли он был прав, когда после армии не стал восстанавливать старую дружбу. Даже то, что умерла тётя Галя не являлось веской причиной полного разрыва отношений со своими друзьями. Ведь, никто же с ним не ругался, никто не гнал его прочь... Даже Фенёк, взбалмошная и непредсказуемая, возможно, что она его даже любила. Где они теперь все, куда разбросало их по жизни – с тоской задавал Пашка себе вопрос.
Медленно ползущие навстречу дома, как сменяющие друг друга картинки, только усиливали грусть. Вдруг на его ладонь, державшую набалдашник рычага переключения передач, легли тёплые Ма́шины пальчики.
- О чём задумался, Павлуша...
- Да, так... Немного о своём прошлом вспомнил...
Маша сдавила его ладонь чуть посильнее.
- Всё у нас с тобой будет хорошо... Вот увидишь...
...Если всё идёт гладко, немудрено и слегка расслабиться. Они уже выехали за пределы МКАД и Пашка даже начал примерно высчитывать время прибытия, когда в, ставший уже привычным звук завывания коробки передач, вдруг вклинился непонятный металлический лязг. Ухо опытного шофёра мгновенно уловило изменение тональности, но Пашка не сразу придал этому значения и какое-то время продолжал ехать. Через какое-то время и Маша стала тоже прислушиваться. Когда же лязг перешёл в грохот, перекрывающий все остальные шумы, стала очевидной серьёзная проблема. И, уже съезжая с трассы на обочину, Пашка почувствовал, что грузовик останавливается сам по себе, без его участия. А вот это уже было совсем нехорошо. Кое-как доковыляв до края дороги, «медбрат» косо встал, почти перекрыв первую полосу. Дальше – ни туда, ни сюда. Выбравшись из кабины, Пашка первым делом осмотрел оба моста. Чисто визуально всё было в порядке. Для надёжности пощупав руками доступные части механизмов, он опять сел за руль и, заведя двигатель, включил вторую передачу. Двигатель взвыл, но машина с места не тронулась.
- Кажется приехали... – сокрушённо вздохнул он.
- Что случилось, Пашенька...? – Ма́шин взгляд был тревожен, но голос источал такую заботу и любовь, что Пашка даже зажмурился. Ещё никто и никогда в жизни к нему так не обращался.
- Сейчас разберёмся, Машуня... Не переживай...
Снова вылезши наружу он не торопясь открыл двери фургона и начал доставать инструмент. Спешить уже не имело никакого смысла – если поломка серьёзная, то придётся искать способы вернуться обратно, а коли есть возможность исправить всё на месте, то времени ещё предостаточно. В том, что Пашка взял с собой инструмент, как раз-таки не было ничего такого необычного, но, вот, лезть под машину в цивильной одежде... Идиот – ругал он себя последними словами – неужто нельзя было взять с собой подменку. Хотя... Работая шофёром, он не особо задумывался о том, как он выглядит на рабочем месте – не на лимузине же он ездил, в конце-то концов. Открыв дорожную сумку, Пашка вытащил железную коробку со своими наградами, которую в последний момент прихватил из шкафчика в раздевалке – почему-то подумалось, что не стоит это оставлять в своё отсутствие – а потом перебрал одёжку, решая, что можно использовать в качестве робы. Ничего – всё было чистым и даже парадно-выходным. А пошло оно всё...к чёрту – всё равно что-то надо было делать с этой старой...машиной. Попробовав добраться до кардана сбоку, чтобы попытаться его провернуть, Пашка понял, что чистоту рубашки сохранить всё равно не удастся. Тут он вспомнил, что в кузове видел деревянные лежаки – это же, ведь, в своё время был передвижной медицинский центр.
Едва только устроившись с относительным комфортом, он увидел стройные женские ножки и подол белой юбки
- Ну, что там, Пашенька...? – голосок был нежным, но вопрос чисто риторическим.
- Пока не знаю ещё... Вот, пытаюсь добраться до кардана... Похоже, что он словил клина́...
- Кого словил...? – переспросила Маша.
- Ну, заклинило его... Довольно сильно...
- Понятно... – и мотнув краем белой ткани ножки направились к лесенке, ведущей в кузов.
Из такого положения Пашка мог видеть только это. Когда у него над головой раздались шаги, он только ухмыльнулся. Добравшись до барабана ручного тормоза и схватившись за него руками, он сразу всё сообразил – круглая чугунная болванка была почти раскалённой, во всяком случае очень горячей. Это означало, что внутренности механизма просто рассыпались, скорее всего от старости. То, что он нашёл причину неисправности, особой радости не принесло – без помощника починить это было весьма проблематично. Вот так оно всегда и бывает – размышлял Пашка, раскручивая болты – это и есть твой удел в жизни. Как же так – сколько было надежд, сколько было амбиций, а кроме как крутить баранку и гайки ты больше ничему не научился...
Ход его мыслей снова прервал Ма́шин голос
- Держи... – и в руку ему ткнулся край второго лежака, а следом и сама Маша – давай я подержу трубу...
Картина была, вероятнее всего, достойной кисти кого-нибудь из великих художников – из-под древнего агрегата, стоящего чуть ли не посреди дороги, торчали две пары ног, причём в разные стороны.
Был такой анекдот... Не политический, конечно, но при Советской власти рассказывать его не стоило... Короче, на выставке картин, посвящённой вождю мирового пролетариата, многих очень заинтересовала работа молодого, малоизвестного художника. Если все рисовали объект, в основном, в виде памятника с вытянутой рукой, то на этом холсте был изображён шалаш, в проёме которого чётко просматривались четыре обнажённые ступни. Картина называлась «Владимир Ильич в Польше». Когда у автора спросили, что изображено на его холсте, он начал объяснять
- Это ноги Надежды Константиновны, а сверху ноги Феликса Эдмундовича...
- Ну, а где же здесь Владимир Ильич...
- Как где...? Он же в Польше...
Когда почти сто миллиметровая труба карданного вала оказалась на земле, Пашка вздохнул с облегчением. Коль удалось его отсоединить, то возможно, что удастся снять и барабан ручного тормоза. В самом разгаре производственного процесса позади них остановилась машина с синими проблесковыми фонарями – патрульный автомобиль ГАИ.
- Добрый день, уважаемый! Что-то серьёзное...?
Когда Маша вылезла из-под рамы и, отряхивая свои модные потёртые джинсы, предстала перед блюстителем дорожного движения у того, скорее всего, слегка отвисла нижняя челюсть. Из-за своего положения Пашка этого видеть не мог, но судя по голосу это было очевидно.
- Простите, девушка... Так это Вы там...
- Ну, да... Это моя машина... Просто у нас случилась небольшая поломка...
- Тогда я Вас попрошу показать мне документы... Пожалуйста...– гаишник был настолько вежлив и предупредителен, что это казалось даже несколько странным.
- О, да, конечно... – Пашка не мог видеть лиц, только ноги, но явно чувствовалось, что Маша если не издевалась над ним, то забавлялась точно. Хлопнула дверь кабины – вот...
- А там кто...? – понятное дело, что офицер делал свою работу и пока ничего предосудительного здесь не было. Но Ма́шин ответ Пашку огорошил настолько, что он чуть не уронил гаечный ключ
- Там мой муж... Будущий... Он как раз и занимается ремонтом...
- Понятненько... Уважаемый, можно Вас на минуточку...
Когда Пашка, едва сдерживая свои эмоции, выбрался в вертикальное положение, перед ним оказался аж целый майор.
- Могу я взглянуть на Ваши документы тоже...?
- Нет проблем, командир... Сейчас я только руки вытру...
Как только гаишник, вежливо попросив их поторопиться, чтобы освободить проезжую часть и пожелав им удачи, исчез из поля зрения, они опять полезли под машину.
- Слушай, если ты ещё раз назовёшь меня своим мужем...
- Будущим, Пашенька, будущим... – смеясь перебила его Маша.
- Неважно... Короче, ещё раз так скажешь, то я... – если Маша от души забавлялась, то Пашка реально был зол.
- То, что...? – её ответ окончательно вывел его из равновесия.
- То мне... То мне... Действительно придётся на тебе жениться... – неожиданно для самого себя выпалил Пашка...
- Я не против... – ехидным голоском сварливого ангела откликнулась Маша – очень даже не против...
Если бы кто-нибудь заглянул в этот момент под машину, то... увидел бы... как они целовались, сплетая руки вокруг открученного кардана.
В итоге, они провозились почти три часа. Не потому что они так долго обнимались, лёжа под машиной – просто механизм стояночного тормоза, или ручник, кому как больше нравится, пришёл в полную негодность. Во-первых, потому что его никто и никогда не обслуживал, при чём ни разу, а во-вторых, банальный возраст. Весь внутренний объём барабана оказался заполнен спрессованной грязью и пылью, в коей, при желании, можно было бы выращивать цветочки. Всё оттуда вытряхнув – вместе с колодками, тягами и пружинами – Пашка поставил пустую чугунную болванку на старое место и, когда убедился, что она свободно вращается на оси, он обессиленно вытянулся на лежаке и блаженно раскинул руки в стороны
- Всё... Мы сделали это... Ты представляешь, Машуня, мы его победили...
Она легла на него сверху и, вытерев ладошкой грязь на его щеке, поцеловала в губы.
- Ты, Пашенька, у меня самый лучший... – прошептала она.
- А вот этого я не знаю... Не проверял...
- Да, ну тебя...
Всё окончательно собрав и дважды проверив, что всё свободно вращается, Пашка сел в кабину и завёл двигатель. Прежде чем тронуться с места, он попросил Ма́шу отойти чуть в сторону и присесть на корточки, чтобы посмотреть, как будет крутиться труба. Всё было в порядке.
- Вот теперь можно сходить и прогуляться... – доставая сигарету, философски изрёк Пашка.
- Куда это ты собрался...? – вскинулась Маша, стоя на лесенке, ведущей в кузов.
- А что нельзя что ли...? Ты будешь теперь каждый мой шаг контролировать...? Маша обиженно и недовольно скривилась, но промолчала – да, что ты Машуня, в самом деле... Вон к тому лесочку мне надо сходить...
Пашка побрёл к видневшемуся вдалеке кустарнику. Справлять нужду на открытом месте в чистом поле рядом с федеральной трассой...это, конечно, не безобразно, потому что естественно, но приятного мало.
Вернувшись обратно, Пашка сменил только рубашку, поскольку вторые брюки с собой брать не стал. Вернее, их у него не было. На его нестандартную фигуру подобрать что-нибудь по размеру было сложно – сорок шестой размер в ширину и пятый рост в длину...такие параметры встречались в свободной продаже весьма редко. Плюхнувшись на сиденье, Пашка жизнерадостно констатировал
- Ну, что тронулись...умом к старости...
- Твои шуточки... Ты меня уже достал ими... Понял... Я что старуха что ли... – и Маша довольно чувствительно ткнула его своим кулачком в плечо.
- Ты то здесь причём... Это я про себя... Ладно, с богом...
- Поехали, Пашенька... – на мгновение она прижалась к нему и тут же отстранилась – поехали уже... Старичок ты мой...
Пашка среди всей компании был самым высоким, вернее самыми длинным. Ростовая линейка выглядела примерно так – первым в строю, если бы кому-нибудь пришло в голову их построить в ряд, стоял, естественно он, потом Олег Трусевич, такой же худой, только чуть пониже, следом же, как ни странно, Маринка Яснова, при её телосложении и таком росте... короче, она, при желании, могла бы за себя постоять, потом Витька Еремеев и Женька Трусевич, они были примерно одного роста, он коренастый и круглый, она же худощавая (мягко сказано), но далеко не хрупкая, ну и последним стоял бы молчун Серёга Ко́ржин, ни худой, ни толстый, но крепко сбитый. В их дружной стайке периодически появлялась ещё одна пара, близнецы Юля и Петя, брат и сестра тоже их возраста. Но они так редко приезжали на дачу к своей двоюродной бабушке, что, по сути, в их коллектив так толком и не вписались.
Пашка думал о своём, перебирая в памяти всё, что было связано с теми временами. Вспоминал лица друзей, их жесты, привычки... А Маша... положив себе на колени железную коробочку, разглядывала его награды. Увидев этот процесс, он на секунду оторвался от дороги
- Зачем ты её вытащила...
- Она лежала на полу отдельно, и я решила посмотреть... Что, нельзя что ли...?
- Да, смотри, коль охота... – Пашка вспомнил, что действительно вытащил коробку сам. Она мешалась, и он положил её рядом.
- А они настоящие...?
- Машунь, ты прям как ребёнок... Конечно, настоящие... Я же тебе рассказывал, за что я получил этот орден...
- Ну, да...
Маша долго ещё разглядывала эти знаки отличия, то отодвигая их подальше на вытянутой руке, то наоборот, поднося к самому носу. Потом тщательно изучала наградные удостоверения, то ли пытаясь найти в тексте ошибки, то ли запомнить порядок слов. Сложив всё аккуратно обратно, она задумчиво уставилась на летящий под колёса асфальт. Потом, откинувшись на спинку сиденья, вдруг неожиданно запела –
Дорогой длинною, да ночкой лунною,
Да с песней той, что в даль летит звеня,
Да с той старинною, той семиструнною,
Что по ночам так мучила меня...
Высокий чистый голос её поразил Пашку в самое сердце. Понятное дело, что он слышал, как Маша разговаривает, как она смеётся, но у многих людей тембр голоса сильно меняется во время пения. Как только она запела, Пашка окончательно понял, что жить без неё уже не сможет...
Ccылки на все главы 1 части:
Все части произведения:
Для всех, кому интересно творчество автора канала, появилась возможность
помочь материально – как самому автору, так и развитию канала. Это можно
сделать по ссылке.
