254,3 тыс подписчиков

Спасение. Глава 31. Пещера

18 мая18 мая

155

10 мин

Начало

У самого края уступа, на котором стояли они, из стены сочилась вода, посверкивая в тусклом свете и сбегая ручейком на уступ, а после утекала в трещинки. Эхотея намочила пальцы и попробовала воду на вкус.

– У-у-у, вкусная какая и прохладная! Любимый, в лодке у тебя посуда есть?

– Да, кувшин небольшой имеется, принесу сейчас.

– Прихвати заодно кусок узкий ткани чистой и железное что-нибудь, например, гвоздь или нож небольшой.

– Сейчас принесу, – сказал Инохий и почти побежал к лодке.

Пока юноша ходил за вещами, Эхотея руками очистила от мелких камушков место под родником, с удовольствием намачивая ладони в прохладной пресной влажности. Обтерев руки о ткань одеяния, она прижала ладонь к скале ребром, чтобы наполнить её водой. Горсть быстро заполнилась чистой влагой, и Эхотея с удовольствием выпила её. Вновь приложив кисть к камню, она дожидалась, пока вода не заполнит согнутую лодочкой ладонь.

Подошёл Инохий с кувшином и куском ткани.

– На, милый, выпей, – она осторожно протянула ему свою руку.

Юноша опустился на колени, бережно двумя руками взял её ладонь и приблизил свои губы. Этот простой в своей обыденности процесс питья из руки вызвал внутри юной девы небывалое ощущение. Низ её живота вдруг приятно сжался, загорелся и расслабился, когда губы Инохия, осушив ладонь, коснулись дна. Он ощутил похожее внутри себя и прижался к её руке, с шумом пропуская воздух через нос. От Эхотеи не ускользнуло, что дыхание его дергалось под сильными ударами сердца, бешено колотящегося в его груди от этих прикосновений. Она второй рукой погладила его по голове, подняла лицом к себе и поцеловала в губы. Обняв её, он ответил на поцелуй жарко и, как показалось Эхотее, чуть нетерпеливо. Юноша мужественно боролся внутри себя с вожделением близкого девичьего тела.

– Водой кувшин наполним, давай, – оторвавшись от её губ, предложил он.

– Хорошо, милый.

Они отрезали небольшой кусок ткани и всунули в расщелину, откуда сочилась вода, подперев ткань лезвием ножа. Под свисающую и намокающую ткань подставили кувшин и облокотили его горлышком о стену. Буквально сразу в кувшине послышалось журчание, означающее, что скоро у них будет много воды. Поднявшись, они направились к лодке.

– Быть может, омоемся мы водой той из мехов твоих, – предложила Эхотея, – а воду свежую нальём в них из родника?

– Мысль правильная твоя, – согласился Инохий, – дождёмся только, когда кувшин наполнится, чтобы время понимать.

Они сидели в лодке и наблюдали, как свет в пещере постепенно усиливался. День над морем разгорался, и солнце вышло за скалу, осветив воду прямо перед входом. Удивительные краски и переливы наблюдали юные влюблённые в толще воды снаружи скалы. Лучи, проникающие на глубину, были в постоянном движении, будто играли сами с собой. Сгущаясь, они напрыгивали друг на друга, как игривые котята, а затем разбегались в разные стороны. Зеленоватая лазурь воды сверху, сменялась густой синевой внизу, очерчивая круглые границы входа в грот. Иногда в створе входа посверкивали серебром спины рыб, снующих в поисках еды.

Вдруг послышалось явственное журчание.

– Полон кувшин, – сказала, вставая, Эхотея.

– Быстро достаточно, – подтвердил Инохий, – тогда омоемся, давай, как предложила ты, и водой новой меха заполним.

– А не будешь ли за мной подглядывать ты? – лукаво посмотрев на юношу, спросила она.

– Буду, конечно, красотой твоей любоваться, но иначе я сделаю, – сказал он, – позволения твоего спрошу вместе сделать это, не против ты если.

– Нет, не против я, – смущённо, но радостно ответила Эхотея.

Даже в этом пещерном полумраке Инохий заметил, как она покраснела и как её глаза засверкали в темноте.

– Обещаю тебе, просто омоемся мы, милая, кажется мне, не время ещё. Согласна?

– Да, – очень тихо сказала она.

Инохий вытащил пару увесистых мехов, снял с себя всё одеяние и вынес меха на уступ. Эхотея смотрела на него с восхищением, а он уже совершенно не смущался своего обнаженного вида перед ней. Это послужило примером, и юная дева также вышла без всего на уступ. Юноша второй раз в жизни видел великолепие тела своей возлюбленной, но взял себя в руки, не позволив сильно разволноваться. Они отошли в противоположную от родника сторону от лодки, Инохий откупорил мех и принялся поливать воду на Эхотею. Она руками быстро омывала своё прекрасное тело, а юноша, не удержавшись, разволновался сильнее прежнего, глядя на это. Он держал мех на вытянутых вверх руках и вдруг почувствовал своё состояние. Глянув себе вниз живота, он убедился в этом, начав отворачиваться от Эхотеи.

– Не смущайся, милый, – она выпрямилась и посмотрела ему в глаза, – очень приятно мне это, что на меня реагируешь ты так. Прекрасен ты просто, стесняться того не стоит, передо мной тем более. Ведь нравлюсь я тебе?

– Очень! Обворожительна ты просто! – сглотнув пересохшим ртом, вымолвил он и тут же подставил губы под струйку воды.

– А стать твоя меня волнует очень. Теперь водой полью тебя я. Не бойся, трогать пока не буду тебя.

Она взяла второй мех, принявшись поливать тело Инохия, получая от этого огромное удовольствие. Вновь вид его мокрого и возбуждённого тела взбудоражили девичий разум и чувства, снова в ней возникло желание зачать, выносить и родить от него сына, а может дочь. Опять она себя сдержала, понимая, что сейчас не время и не место, но приятно осознавала неизбежное.

«Но как же прекрасен он! – думала она, поливая его из меха. – Скоро, очень скоро боги дозволят нам».

Инохий подставлял лицо под тонкую струю и с жадностью пил не слишком уже вкусную воду, чтобы немного остудить себя, понимая, как и его любимая, что сейчас не время и не место. Они пока в западне, а смогут выбраться на свободу лишь к ночи.

Умывшись, они заполнили один мех водой, затем второй и третий, сами пили воду вдоволь. Их немного разморило и потянуло в сон. Попробовав воду в бочонке, которую запас Инохий, нашли её значительно лучшей, чем была в мехах, и решили не менять. Затем заполнили водой всю посуду, которую нашли и легли отдохнуть, ведь, когда они выведут лодку, то им предстоит идти всю ночь, чтобы отойти от Атлантииды, как можно дальше. Сначала, лежать вместе было очень волнительно, каждый вспоминал чудесную обнаженную стать другого, ощущая ароматы тела любимого человека, но постепенно они уснули.

Солнце тем временем пошло к закату, начав заглядывать сквозь воду прямо во вход, который потихоньку приближался своим верхним сводом к поверхности воды. В пещере становилось значительно ярче и теплее. Вода светилась уже нотками оранжевого и жёлтого, переходящего в красноватые, отбрасывая поразительной красоты отблески на не слишком высокий свод пещеры. Постепенно солнце, краснея, устремилось за горизонт, освещая отвесную скалу прямыми предзакатными лучами. В толще воды внутри грота чётко выделялся толстый яркий ствол света, идущий от самого округлого входа в скале до противоположной стены пещеры, в котором радостно плавали рыбы. Отлив продолжался, а юные беглецы спали в лодке, прижавшись друг к другу.

Они оба одновременно проснулись от звуков всплеска воды. Перепугавшись сначала, спросонья подумав, что кто-то заплыл сюда и обнаружил их. Звук был не слишком громким, однообразным и находился явно на одном месте, многократно отражаясь под сводами пещеры необычными раскатами. Осторожно подняв головы выше борта лодки, они устремили свои взоры на возможный источник плеска воды. Света внутри было уже меньше, из чего они сделали вывод, что солнце ушло за горизонт, а вода стояла у самого верхнего края створа входа в пещеру. Именно оттуда, где колыхалась вечно неспокойная морская поверхность, задевая своими водами каменный свод, доносились эти мокрые шлепки, словно влажные пощечины, которыми охаживал океан камень за то, что долго держал в заточении воду в пещере.

Эхотея и Инохий, переглянулись и посмеялись над собой и над этими забавными звуками, что разбудили их. Довольно быстро звуки пропали, ведь отлив продолжался, и рябь не могла уже доставать каменный свод. Зато появились звуки извне, к которым начали прислушиваться двое. Далёкий и близкий крик чаек и бакланов, что-то не поделивших между собой, шелест волн о скалу и ничего более, ни одного постороннего звука, говорящего о наличии людей или лодок поблизости. Вместе со звуками в пещеру пришёл свежий морской воздух, неся с собой запах прелых водорослей, выброшенных на берег, аромат далёких деревьев и жарких раскалённых долгим солнечным днём скал. Юная дева внюхивалась в воздух, делая долгие вдохи носом и резкие звучные выдохи через рот. Она пыталась учуять намёк на опасность, будь то запах грязных охранников или вообще человеческого тела, корабля или лодки, где полно ржавого железа, а может услышать аромат близкого дыма от костра или факела.

– Не чувствую я запахов посторонних, милый, – шёпотом сказала Эхотея.

– Особенно как-то воздух нюхала ты, Эхотея любимая, – также шёпотом сказа Инохий, заметив необычность в поведении своей возлюбленной.

– Запахи ощущаю я значительно лучше людей остальных, – в полголоса ответила дева, глядя в глаза юноше, – это дар от матери моей и Света Богини. Как предупредила заранее я об охранниках на берегу, помнишь? Потому что заранее почувствовала запах их грязный.

– Помню, конечно, иначе попались мы тогда, – шепнул Инохий на ухо ей, опасаясь шуметь, – божественная ты и в самом деле, Эхотея милая, темноты и возможности вывести лодку отсюда ждать будем.

Напившись ещё воды из родника, они с нетерпением ждали, пока уровень воды спадёт достаточно для того, чтобы выплыть. Догорали сумерки, и в пещере становилось совсем темно. Инохий отвязал лодку от двух валунов и установил вёсла. Аккуратно подъехал к выходу и примерил, сколько ещё осталось. Нос лодки медленно двигался вниз, а проход всё открывался и открывался, но проплыть было ещё невозможно. Наконец, вода остановила своё снижение, значит, отлив окончился, а лодка едва могла войти носом под свод.

– Милый, – вдруг сказала Эхотея, увидев растерянность на глазах любимого, – камней было много на уступе, в лодку их покидаем, в воде сидеть глубже станет она, и отсюда выплывем мы. Затем выбросим все камни в море.

– Какая умница ты! – воскликнул он и тут же осекся, испугавшись своего голоса.

Они подплыли к уступу и быстро почти наощупь покидали много всяких камней на дно, да так, что борты чуть ли не черпали воду, грозя утопить лодку. Они легко вывели лодку из пещеры, лёжа на дне и перебирая руками о свод входа. Тут же Эхотея стала аккуратно и беззвучно выбрасывать камни из лодки в море, а Инохий сел на вёсла и принялся тихо без всплесков грести от берега, вкладывая, как можно больше силы в гребок. Часто он помогал Эхотее выбрасывать тяжёлые камни, и сам почувствовал, что лодка пошла по спокойному морю веселее. Когда последний камень ушёл на дно, юная дева попросила его дать ей вторые вёсла. Установив вторые вёсла, Эхотея села позади Инохия, чтобы подстраиваться под его ритм.

– Уверена я, что океан спокоен будет день весь грядущий, – тихо сказала она, втянув полной грудью ночной воздух над водой.

– Откуда известно тебе то, милая? – спросил также тихо Инохий, продолжая грести.

– С детства самого определяю безошибочно по моря аромату погоду грядущую. В воздухе тревожных тонов тех нет, что бывают перед штормом. Если не улавливаешь ты их, любимый, то сложно описать мне их. Поверишь мне?

– Верю, конечно, безмерно и без сомнений.

– Спасибо тебе, за веру в меня.

Не сразу, но постепенно, Эхотея приспособилась к гребле, ведь до этого лишь видела, как идут на вёслах, но сама никогда этого не делала. Оказалось, это не так уж сложно, даже весело, но весьма утомительно.

(продолжение следует)