Андрей вернулся в кабинет, сел за стол. Прикрыл глаза, сжал ладонями виски.
Хорошо, что работы ещё много… и можно не ложиться. На днях – собрание горнопромышленного общества, и надо подготовить предложения о внесении средств на строительство железной дороги.
А сердце… Вдруг взлетало – в тайном, каком-то совсем мальчишеском счастье… Будто впервые… Анютку голенькою увидел.
А с высоты этой счастливой срывалось сердце раненою птицей: а не впервые ли… Чтоб вот так… увидеть её – без длинной рубахи, которую она каждою ночушкой стыдливо торопится опустить… Чтоб она сама шагнула ему навстречу, – не впервые ли…
От жалости к Анютке перехватило дыхание… Андрей поднялся, подошёл к окну. Достал папиросы, но лишь прижался лбом к оконному стеклу…
Нет в Анютином сердечке любви к нему.
Но как старается она быть ему хорошею женой!
Как преобразился дом, – едва Анюта перешагнула его порог… Ни одна, даже самая лучшая прислуга не сможет сделать вот этого: чтоб в доме не просто было чисто, а – чтоб всё светилось добрым, ласковым и таким простым, желанным уютом. Лишь привёл её в дом – и стал дом Анюткиным, и всё в доме – Анюткино: от чашек с блюдцами до половичков, что дышат весёлою чистотой… до его рабочего стола, на котором Анютка умеет – в считанные минуты – навести порядок… Не раз бывало, что в бесчисленных стопках бумаг Андрей никак не мог отыскать нужную. А Анютка – совершенно непостижимым образом, потому что совершенно не разбиралась в мудрёных договорах про поставки угля, – быстро и аккуратно находила то, что так нужно было Андрею Степановичу в этот момент. Он обнимал Анюту, смеялся:
- Ну, Анна Васильевна!.. Вам даже мои угольные дела послушны.
А по ночам…
Так что ж Анютка знает о любви. Полудетские встречи с Алёхой Кореневым, такие же полудетские обещания и надежды…
А когда в первый раз случилось у них… – была лишь боль от его несдержанной силы… Да стыд девчоночий, – оттого, что до свадьбы случилось-то. А как по-другому, – коли отцом-матерью в строгости воспитана.
Всё ж перед зорькою прилёг на диван. Благодарно вздохнул: то ли приснилось в полудреме… то ли и правда Анютка неслышно вошла в кабинет и прикрыла его пуховым одеялом.
А разбудил Андрея запах пирога с капустою.
Анюта накрывала стол к завтраку. Андрей обнял её за плечи, коснулся губами затылка. Она повернулась, лишь глаз не подняла. Прошептала:
-Прости…
Андрей бережно приподнял её лицо:
- Что простить, Анютонька?
Она вспыхнула – до слёз:
-Прости… что я вчера… что я…
- Душа моя, мне не за что прощать тебя. Это ты прости, – что я ждал твоей любви… что… своими желаниями страдания тебе доставлял. Что ж, Анютонька… Надо жить: мы с тобою венчаны, дочушка у нас растёт. А любви твоей не стану требовать силою.
- Андрей!..
Он улыбнулся:
- Спаси Христос, что пирог мой любимый испекла.
-Значит, другую найдёшь… – не спросила, а словно поняла – в горькой обречённости…
- Мне лишь ты нужна.
- Андрей!..
-Нынче у нас в горнопромышленном обществе собрание. Домой поздно вернусь.
После этого разговора ничего не изменилось: Андрей Степанович по-прежнему скучал в разлуке по Анюте с Верочкою, по их дому… Так же подолгу и старательно выбирал подарки, чтоб порадовать жену с дочушкой... при встрече так же целовал Анюткины волосы. Лишь ночью чаще всего оставался теперь в своём кабинете. Ежели и случалось, что приходил в спальню, к Анюте, то ласки его были недолгими и сдержанными… и – будто виноватыми.
Как-то незаметно оказалось, что Анюта… любуется им. Бывали ли они с Андреем у кого-нибудь в гостях… или шёл он от ворот к их высокому крыльцу, работал ли за столом в кабинете, и Анюта видела его в приоткрытую дверь, – какой-то незнакомый жар вдруг заливал её всю: какой он!.. Смотрела, как разговаривает он с инженером Мещеряковым или с купцом Казанцевым… как усталым и быстрым движением руки на секунду сжимает лоб, как поднимает бокал с вином, – от улыбки, от голоса его вдруг уходила земля из-под ног.
И дома смотрела на него… Он усаживал Верочку на колени, и они вместе рассматривали картинки в детской книжке. Андрей рассказывал дочке обо всём, что видели они на рисунках, серьёзно отвечал на Верочкины вопросы… И чувствовал Анютин взгляд. Поднимал глаза, чуть грустновато и застенчиво улыбался:
- Что, Анютонька?
Она поспешно находила какую-нибудь работу – складывала книжки или принималась переплетать косички Верочкиной кукле:
- Ничего… Хорошо, что ты с Верой занимаешься. Ей нравится… и она всегда ждёт тебя.
Как бы ни был занят Андрей, перед сном он заходил в спальню, целовал Анюту, доброй ночи желал ей… И всё чаще Анюте хотелось, чтоб он остался… Только и перед самой собою стыдилась признаться… как хочется ей его прикосновений… чтоб целовал он её не так, как Верочку целует, а так… как прежде.
Однажды, за столом у Веденеевых, заметила Анюта, как Софья Дмитриевна – то ли двоюродная сестра… то ли подружка Варвары Захаровны, – ожидающе-выразительно и томно смотрит на Андрея Степановича… и так же томно улыбается ему, так же томно накручивает на палец белокурый локон. В Анютиных глазах потемнело… И уже чуть не сорвались колкие слова, которых достойны были томные взгляды и такие же томные улыбки этой то ли сестры, то ли подружки… А Андрей понял, – чуть сжал Анютину руку, негромко сказал:
- Кроме тебя, мне никто не нужен.
Она затаила дыхание…
Просто и счастливо призналась себе:
-Я люблю его. Я люблю его одного.
И отчего-то повлажнели ресницы…
А он уезжал по своим делам – на шахту, на завод… и снова целую вечность его не было дома… И без его рук, без губ его… без его дыхания Анюта металась в постели до рассвета.
Дочушка, Верочка, – Вера Андреевна, – была отрадою. Анюта шила ей платья, заплетала красивые косы… учила девчушку кроить рубахи, мыть чашки, ставить тесто для пирогов… И ещё они обе любили подолгу разговаривать – обо всём: что Верочка скоро станет гимназисткою, и летом надо сшить форменное платье и передники – чёрный, повседневный, и белый – нарядный и праздничный… что у Ласточки родился жеребёнок – с белою звёздочкой на лбу, что на Троицу обязательно поедут в Новосветловку, а на речке уже раскрылись жёлтые кувшинки… Но чаще всего выходило, что говорили они об отце: как он в Новосветловке катал их на лодке, как косил траву с дедом Степаном Ивановичем… как Павлушку с Егорушкою, сыновей шахтёра с «Матвеевской-Восточной», отправил на учёбу в Горную школу… Рассматривали колечко с сапфиром, которое недавно подарил маме отец, и Верочка примеряла красивую, лёгкую-лёгкую – будто из снежинок связанную – шаль: тоже подарок отца маманюшке…
Верочка уже училась в первом классе женской гимназии. Вечером Анюта проверила у неё выученные уроки, уложила дочушку спать. И сама прилегла. Сквозь полудрему услышала, как по недавно распустившимся, ещё клейким тополиным листьям, зазвенели капли дождя. А где-то в степи вспыхивали синие молнии, мягко рокотал первый в этом мае гром.
Сердце Анютино забилось: Андрей рядом, за стенкою спальни… До сих пор работает. В последнее время у него такие усталые глаза по утрам…
Анюта поднялась. Быстро поправила волосы, на рубашку набросила шаль. Постояла у приоткрытой двери – смотрела, как он перелистывает страницы книги… А когда он по-мальчишески взъерошил волосы, вошла в кабинет. Андрей поднял удивлённый взгляд… А она положила руки на его плечи и просто сказала:
- Пойдём, Андрей.
Целую ночь в тополиных листьях ласково шелестел дождь.
В одну из первых их ночей – после свадьбы – Андрей взял Анютину ладошку, опустил себе… – ему очень хотелось, чтоб не боялась она его силы… А она от стыда задохнулась… И он всё понял, и больше это не повторилось…
А сейчас ей захотелось… чтоб от её прикосновения он затаил дыхание.
За окном чуть уловимою горьковатой нежностью вздыхали тополя…
На какие-то мгновения Анюта с Андреем – одновременно – счастливо засыпали… И во сне слышали дыхание друг друга, и он снова находил её губы…
Встрепенулась сонно зорюшка…
Андрей приподнялся:
- Спасибо, Анютонька, – что нынче пришла ко мне.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 15 Часть 16
Часть 17 Часть 18 Часть 19 Часть 20 Окончание
Навигация по каналу «Полевые цветы»