Двое суток Андрей не был дома. И не спал – вторые сутки. Разве что – на полчаса прилёг под цветущею дикой яблонькой, когда спешился на склоне балки, у криницы, – коня напоить. Пока Воронок хрупал мятликом и овсяницею, сморила Андрюху сладкая полудрема…
В эти два дня довелось побывать на металлургическом заводе в Мариуполе – заключить новый договор о поставках коксующегося угля. Здесь же, на заводе, встретился с Матвеевым, корабельным инженером из Севастополя: Черноморскому флоту требовался донбасский уголь. А дома, в Луганске, были дела по поставкам угля на паровозостроительный завод. Лишь после обеда оседлал Воронка и отправился на «Закурганную» – посмотреть паровую машину да Володьку Ковригина, шахтного механика, поздравить со столь значительным событием.
Пошатывало Андрея не от выпитого крымского мускатного… Сказалась усталость, а больше всего – то, что вторые сутки Анюту не видел. Несколько раз встретился с внимательным и насмешливо-смелым взглядом Татьяны, дальней родственницы жены Ковригина. Танюша помогала Варваре Захаровне по дому и во всём пользовалась её родственным покровительством.
Ковригин и горный инженер Мещеряков толковали про паровую машину: после третьего бокала во всём мире она одна осталась достойной их внимания… Кисляков незаметно поднялся, вышел во двор. Достал пачку папирос.
И Татьяна за ним вышла. Андрей Степанович устало кивнул ей:
-Овса коню дай. Ехать нам пора.
Татьяна усмехнулась:
- Куда ж тебе ехать – такому-то… Отдохни с часок, потом тронешься. За коня не волнуйся. Пойдём, приляжешь. Я узвара вишнёвого принесу, – тебе сейчас в самый раз будет.
Андрей был благодарен Татьяне: давно не приходилось вот так прилечь на сеновале. От сладковатого запаха прошлогоднего сена ещё больше закружилась голова. Прикрыл глаза… а встрепенулся от прикосновений Татьяниных губ. Танюша сидела рядом с ним. Тихо рассмеялась, подала ему большую глиняную чашку узвара:
- Выпей. Вмиг… сила появится.
Танюша мимолётно, будто случайно, коснулась его… силы под брюками:
- А ты и не помнишь меня?.. Мы с тобою не раз виделись – и в городе, и у Владимира Михайловича. А ты потом снился мне. Ох, как сладко… снился ты мне, Андрей…
Кисляков приподнялся:
- Не мели ерунды.
-Да знаю я… что ты женат. Вот только при хорошей жене такой безысходной тоски в глазах не бывает. Ты, небось, и не знаешь, как это: когда женщина любит тебя.
Несколько пуговиц на простенькой Таниной кофточке были расстёгнуты. Андрей вдруг увидел, как упруго колышется её грудь.
Хоть и выпил узвар, в горле отчего-то пересохло…
- Что ж ты… бесстыдница-то такая.
Танюша снова рассмеялась:
- Один раз в жизни можно… – коли очень хочется. А вдруг… я больше тебе понравлюсь, чем твоя жена?
Ладонь Танина снова легла на его брюки… медленно, чуть заметно, сжала поднявшийся бугорок.
А потом – Танюшин полушёпот-полустон:
-Сиильный ты какой, Андрюшенька… Оох, какая жаркая… и сладкая силушка твоя…
А он… называл её Анютой, Анютонькой.
Словно жажду утолял… – долго-долго.
Опомнился от негромкого, будто удивлённого ржания Воронка.
Мягкая чернота июньского неба сменилась густой синевою. Кое-где ещё лучились звёзды, отражались с этой синевы в сонной реке.
Татьяна утомлённо и счастливо опустила голову Андрею на плечо:
-Вот теперь ты меня не забудешь. Никогда.
Андрей легко отстранил её:
- Прости, Татьяна, что вышло так. Давно не пил, а нынче пришлось.
-И вовсе не потому, что выпил, случилось у нас с тобою! Тебе просто очень хотелось – того, чего у тебя никогда не было с твоею Анюткой! Думаешь, я не видела?
Андрей застегнул брюки:
- Ты вот что, Татьяна: прости меня… и – забудь про эту ночь.
-Ещё скажи, что лишь жену свою любишь, – усмехнулась Таня.
- Про это я с тобою говорить не буду, – сдержанно ответил Андрей. – Кофту застегни… и юбку одёрни. Да в дом ступай: рассвет холодный нынче.
Татьяна легко и гибко поднялась. Стряхнула сухие травинки с его волос:
- Когда тебя ждать?
-Я тебе уж сказал: забудь.
- Время покажет, Андрей Степанович… Время покажет, – кто и кого забудет.
Андрей взял Воронка под уздцы, спустился к реке. Разделся. От холодной воды захватило дух. Но этого и надо было: чтоб смыть всё случившееся ночью. Поплыл к тому берегу. А здесь… Разбежались хороводами ромашки. Собрал букет, опустил лицо в горьковатую нежность: Анюта… Анютонька…
А дома Анюта… неожиданно коснулась губами его волос. Улыбнулась:
- Ты, Андрей Степанович, никак, в реке купался?
- Было… дело, – признался Андрей. – У Ковригина пришлось выпить пару бокалов. Потом освежился, чтоб в дорогу – с ясною головой.
Анютка забеспокоилась:
- И рубаха исподняя мокрая. Вода же ещё холодная! Вон, – деревья не отцвели. Снимай сейчас же – и рубаху, и штаны. Я баню растоплю: тебе попариться надо, – чтоб не захворать.
Андрей нашёл её губы…
Анютка испуганно уперлась ладошками в его грудь:
-День на дворе…
Он улыбнулся, взъерошил волосы:
- Точно, – день… Мне, Анютонька, на завод надо. А после – на «Перевальную»: в Севастополе оттуда уголь ждут. А баню вечером я сам растоплю… Нынче вместе с тобою пойдём.
Анютка вспыхнула…
- А пока, хорошая моя, дай мне сухую рубаху.
Анюта метнулась к комоду, потом – на кухню:
- Сейчас завтрак подам.
-Спаси Христос, душа моя: некогда.
Вспомнил про ромашки, что у колодца оставил:
-Для тебя собрал.
Домой вернулся поздним вечером. В висках больно стучало, казалось, – всё тело ломит. Опустился на ступеньку крыльца, прикрыл глаза…
Анюта вышла. Встревоженно окликнула:
- Андрей Степанович!..
Вслед за нею на крыльцо вышла Аграфена Ильинична. Укоризненно покачала головою:
-Андрей Степанович, сдаётся мне, крепко пьян нынче.
Анюта тронула губами его лоб:
- Какое – пьян! Он весь горит! Жар у него! Аграфена Ильинична, голубушка! Помогите мне уложить его! Посидите с ним, – пока я заварю листья мать-и-мачехи с калиною, чтоб жар сбить.
Андрей метался головою по подушке. Анюта держала его за руку… А он… в жарком беспамятстве говорил про Анютку… про то, как любит её – единственную... Бессвязные, сбивчивые слова про… ласки… про то, как ему хочется ласкать Анютку, были такими бесстыдными… и вместе с тем – такими безотрадными… горько-нежными, что Аграфена Ильинична краснела:
-Вы, Анна Васильевна, прилегли бы, – хоть на минуту: ночь на исходе, а вы и глаз не сомкнули. Идите, – я сама посижу с ним.
Анюта молча качала головою… и ни на шаг не отходила от мужа.
Через пару дней крепкий и сильный организм справился с болезнью. Аграфена Ильинична лишь руками развела:
- Ну, Анюта… Анна Васильевна, – вам бы в фельдшерицы. Всех больных на ноги подняли бы, – без лекарств, своими отварами.
-Меня маманюшка с крёстною научили: какую траву заваривать – при простуде, ежели сильный жар, – просто объяснила Анюта.
Андрей подносил к губам её ладошку.
… В привычном круговороте – шахта, завод, порт… договоры, погрузка угля – Андрей не сразу заметил, что в глазах Анютиных словно поникли ясно-синие пролески… а вместо них какой-то тайною плещется полынная печаль.
Однажды утром поцеловал её – как обычно, когда уезжал на шахту или на завод. Сердце вдруг сжалось:
- Что, Анютонька?.. Здорова ли ты?
Анютка незаметно смахнула с ресничек слезинки, улыбнулась:
-Спаси Христос, Андрей Степанович. Всё хорошо.
Андрей обнял её за плечи, заглянул в глаза:
- По своим скучаешь? Давай на будущей неделе съездим в Новосветловку?
- У тебя на будущей неделе много дел. На Петра и Павла в Новосветловке Престол, – тогда и съездим.
-Скажи, моя хорошая, – отчего печалишься? Что тревожит тебя?
Анютины губы чуть приметно вздрогнули – так горько, что у Андрея перехватило дыхание… А она повторила:
- Всё хорошо. Тебе пора, Андрей Степанович.
А ночью…
Андрей уже дремал. И всё равно взгляд её почувствовал, встревоженно приподнялся:
-Анютонька! Душа моя, расскажи мне… Всё расскажи. Я муж твой, и должен знать, что на сердце у тебя.
А она взяла его руку, прижалась к ней щекою… И вдруг заплакала.
В начале двадцатого века – до революции – горнопромышленный юг России стал главным металлургическим центром страны. На Донбассе производили 70% чугуна – в этом Донбасс значительно превосходил уральскую металлургию. Кроме того, Донбасс был центром сталепрокатного и рельсового производства. Здесь находились самые большие доменные и мартеновские печи, применялись новые технологии и техника. Рост каменноугольной промышленности способствовал развитию металлургии и машиностроения. В это время начали работать крупные литейно-механические заводы в Константиновке и в Горловке, быстрыми темпами развивалось кирпичное, цементное, коксовое производство. Не было на Донбассе города, где не работал бы завод или шахта. Крупнейшим машиностроительным предприятием в Европе стал Луганский паровозостроительный завод. Были построены химические заводы по производству соды в Лисичанске и Славянске. В районе Бахмута рудничным способом добывали самую лучшую соль. Но самым главным богатством был донбасский антрацит – единственный в мире: содержание углерода в нём – 94%. Такое качество донбасского угля позволяло использовать его на кораблях Черноморского флота. Моряки отмечали отличие донбасского угля от английского: несравненная эффективность и – едва заметный дымок из трубы…
Вот такую землю – с несметными богатствами – передали несуществующей, вновь лепящейся республике. Хороший подарок?..
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 8 Часть 9 Часть 10 Часть 11
Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 15 Часть 16
Часть 17 Часть 18 Часть 19 Часть 20 Окончание
Навигация по каналу «Полевые цветы»